Барбара Вайн - Правила крови
Я никогда не читал об этом, не слышал от других людей, но довольно часто думаю: сколько мужчин, оказавшихся в таком же своеобразном положении, разделяют мои чувства? Это ощущение появилось у меня довольно давно — что я интересен, грубо говоря, только как источник спермы. Это никогда не произносилось вслух, но оно присутствует в моей голове и — я в этом абсолютно уверен — в голове Джуд, реальное и неотступное. Ее страсть, если можно так выразиться, достигает пика в решающие дни в середине месяца, в каждый из этих дней. Больше никакой спонтанности, только рассчитанная и, как мне кажется, притворная потребность. Когда я добиваюсь близости, в пылком отклике Джуд есть что-то неестественное. Ни отказа, ни даже колебания. Иногда я чувствую себя машиной для оплодотворения, которую включают так часто, как это возможно. Будь мне восемнадцать, я считал бы такое положение дел приемлемым, но мне не восемнадцать, и я так не считаю. Теперь иногда я если и не отказываюсь, то колеблюсь. Во мне проклевывается страх, что я импотент.
И что еще более странно, мне снятся эротические сны. Я не видел их уже несколько лет. Будь это предметом для шуток, можно было бы сказать, что с таким страстным партнером они мне не нужны. Но сегодня такой сон снился мне опять, под утро. В нем присутствовала Оливия Бато и, как это ни странно, ее сестра Констанс, а также Джимми Эшворт. Я перевоплотился в Генри, необыкновенно элегантного в своем сюртуке и шелковой шляпе, а женщины принимают участие в одном из tableaux vivants[23], которые в викторианскую эпоху были эквивалентом современных шоу в стрип-клубах. Они изображают трех граций, обнаженные, похожие друг на друга и на мою жену. Она крепко спит, и она меня не хочет. Во сне ее искусственная страсть куда-то пропала, и балом правит подсознание, та часть Джуд, которая показывает, что она действительно хочет — или не хочет. Она даже сердито шепчет: «Нет, нет», — но я настойчиво повторяю: «Да, да», — и она неохотно уступает, все еще полусонная. Наверное, это первый раз за год, когда я действительно хочу секса, действительно хочу той, настоящей любви, свободной и стихийной. Но только Джуд это не нужно, и когда все заканчивается, причем гораздо быстрее, чем следовало бы, то я, как мне кажется, торжествую — впоследствии мне становится стыдно, — что сумел настоять на своем.
Одно несомненно. Я абсолютно уверен, что этого больше не случится.
Генри написал свою первую книгу, когда ему было тридцать три. Он назвал ее «Болезни крови» и снабдил подзаголовком: «Гемофилия в Европе и Америке». В то время врачи считали гемофилию недавно открытой болезнью. Это соответствовало действительности, но нельзя сказать, что ею не болели раньше. Известно, что мужчины с незапамятных времен истекали кровью, а женщины были носителями заболевания. Вероятно, книга Генри должна была способствовать официальному признанию гемофилии Королевским колледжем врачей, что и произошло в середине 70-х годов XIX века.
Гемофилия — это состояние, характеризующееся хронической предрасположенностью к сильным кровотечениям. У больных либо полностью отсутствуют некоторые факторы свертываемости крови, либо наблюдается их недостаток. Ген гемофилии передается женщинами с одной из Х-хромосом, и поэтому сегодня эту болезнь называют сцепленной с Х-хромосомой. Носительница заболевания имеет одну Х-хромосому с нормальным геном, а одну — с дефектным. Таким образом, вероятность того, что каждый из ее сыновей будет болен гемофилией, составляет 50 процентов; с такой же 50-процентной вероятностью она передаст дефектный ген дочерям, которые с 50-процентной вероятностью станут носителями болезни. Мальчики, рожденные от отца гемофилика и матери, не являющейся носителем дефектного гена, здоровы, поскольку сыновья, будучи мужчинами, получают отцовскую Y-хромосому, однако все дочери у такой супружеской пары будут носителями болезни, поскольку девочки получают одну Х-хромосому от отца. У большинства женщин с дефектной хромосомой не отмечается проблем со здоровьем, связанных с геном гемофилии, хотя некоторые страдают от обильных менструальных кровотечений, а также от сильных кровотечений при операциях, лечении зубов и во время родов.
Часть этих сведений была известна в конце XIX века, но, разумеется, тогда ничего не знали о генах и хромосомах. Врачи не знали причину гемофилии, и поэтому не существовало эффективного средства лечения болезни. Генри лишь описал все задокументированные или предполагаемые случаи, накопившиеся в медицинской и немедицинской литературе за многие века невежества. Он упоминает иудейский трактат Иевамот, в котором рассказывается история четырех сестер, живших в Ципори. Первая сделала своему сыну обрезание, но кровь мальчика не свертывалась, и он умер от кровопотери. Младенцы, рожденные второй и третьей сестрой, разделили его судьбу. Когда у четвертой сестры родился сын, она обратилась за советом к рабби Шимону бен Гамлиелю, который посоветовал не делать мальчику обрезание. Поскольку Гамлиель жил во II веке до нашей эры, Генри утверждал, что это самое первое упоминание о болезни. Далее он приводит правило Маймонида, согласно ему мальчика не следует подвергать обрезанию, если двое его братьев, рожденных той же матерью, но от разных отцов, умерли после этого обряда, хотя Генри, разумеется, знал, что состояние здоровья отцов в данном случае не имеет значения.
В своей книге он приводит и другие примеры, описанные в литературе, цитируя «Ташриф» выдающегося арабского хирурга Альбукасиса. Там тот пишет об испанской деревне, где мужчины страдали от неостанавливаемого кровотечения даже при незначительных ранах. Мальчики умирали от кровопотери, если слишком сильно терли себе десны. В 1539 году Александр Бенедикт описал случай с брадобреем, который умер от потери крови, случайно поранив себе нос ножницами. Другой случай, довольно редкий, произошел с новорожденным мальчиком, истекшим кровью после перерезания пуповины. Далее Генри переходит к XIX веку и упоминает о Джоне К. Отто, враче из Филадельфии, и его книге «Свидетельства о предрасположенности к кровотечениям в некоторых семьях», опубликованной в 1803 году. Он излагает «закон Нассе», а другими словами, утверждение Кристиана Фридриха Нассе, профессора медицины из Бонна, о том, что гемофилия встречается только у мужчин, а передается через женщин, но прибавляет тот факт — возможно, это открытие сделано им, но, скорее всего, кем-то еще, — что дочери мужчин, страдающих гемофилией, всегда являются носителями заболевания. Эти принципы составляют основу монографии «Болезни крови» на восемьсот страниц, изобилующей родословными, гравюрами с изображением карт швейцарских кантонов и графств Новой Англии, генеалогическими таблицами, в которых больные отмечены черными кружками, а носители болезни — белыми квадратами. Все это сопровождается подробными и дотошными научными выкладками, которые Генри явно не стремился сделать понятными, не говоря уже о занимательности, обычному человеку. Текст книги сухой, словно пыль. Я сам не понимаю, как сумел продраться сквозь него. Но, несмотря на эти трудности, медикам книга понравилась, и с нее началась дорога Генри к славе.
Маловероятно, что королева Виктория ее читала. Но даже если читала и поняла прочитанное, если узнала, что средняя продолжительность жизни больного гемофилией составляет восемь лет, стала бы она назначать автора штатным лекарем ее страдающего гемофилией сына? В 70-х годах XIX века теория гемофилии и ее наследственный характер были хорошо известны и тщательно задокументированы в работах Эльзассера, Дэвиса, Коутса, Рейкена, Хьюджеса, Уошмута и многих других. Покойный принц Альберт очень увлекался наукой и — поскольку немецкий был его родным языком — мог быть знаком с некоторыми из этих ученых и, вне всякого сомнения, передать эти сведения королеве. Родители знали, что Леопольд болен гемофилией, но все дело в том, что королева Виктория не желала знать правду. Меньше всего ей хотелось верить, что именно она стала передаточным звеном для заболевания. Можно не сомневаться, что королева не читала ни эту книгу Генри, ни следующую, «Наследственная предрасположенность к кровотечениям», а также в том, что Генри не передавал ей мнение врачей, не рекомендовавших сестрам больных гемофилией выходить замуж. Вняв этому совету, следовало запретить династические браки — по крайней мере, трем сестрам принца Леопольда.
Вероятно, расположения Виктории Генри помог добиться талант царедворца. Судя по фотографиям, Генри был красив; кроме того, он обладал приятным голосом, «низким, густым и сладкозвучным», как пишет сестра Оливии Бато Констанция своей подруге Люси Райс. Генри был образован, умел обращаться с больными, и мы можем не сомневаться в его самоуверенности и убежденности, происходящих от успехов в деле, которое человек любит и которое у него получается. Говорил ли Генри королеве то, что подтверждает сегодняшняя наука, но во что сам он не верил, — что гемофилия может возникать случайно, по неизвестной причине? Если да, то в этом заключена горькая ирония. Только в конце XX века было доказано, что болезнь может обуславливаться случайной мутацией.
