Наталья Андреева - Принц Эдип
— Вот потому что у тебя день рождения… -вздохнул Леонидов.
— Могу я получить подарок? — он посмотрел на Алексея, словно обиженный ребенок. Пухлые губы задрожали, словно Монти едва сдерживает слезы. Леонидов тут же подумал: «Актер! Прямо, талант! Ему бы в кино сниматься!».
— И какой же подарок ты хочешь?
— Узнать правду. Они ведь не признаются, -пожаловался Монти. — Как будто я ее за это съем! За то, что она меня бросила! Или буду с нее деньги тянуть! Что я могу потребовать? Я ведь уже совершеннолетний! — с гордостью сказал он.
— Не переигрывай, — поморщился Алексей. -Скажи лучше, почему Лопухин на тебя накинулся?
— Предатели! Уже заложили! У меня такое ощущение, что я ошибся! Разве какая-нибудь из этих трех волчиц может быть моей матерью? А ведь я так старался! Добывал информацию!
— А ну-ка, расскажи.
— Что рассказать?
— Как ты добывал информацию. И зачем с тобой познакомился Лопухин.
— Хорошо, — кивнул Монти. — Я расскажу все.
ТРИ С ПОЛОВИНОЙ МЕСЯЦА НАЗАД
…Он начал с того, что серьезно поговорил с ма. Так и сказал, войдя на кухню, где она готовила обед:
— Мне надо с тобой поговорить. Это серьезно.
— Ох, — сказала ма и рухнула на табурет. Рука с половником бессильно опустилась.
— Ты капаешь на пол, — заметил Монти. — Это щи. Они жирные. Где у нас половая тряпка?
— Что случилось? — зашевелила она губами. Звука не было, но он понял суть вопроса.
— С тряпкой? Не знаю. Она лежала в туалете. Ее похитили? И что сказала милиция?
— Ты можешь хоть на минуту стать серьезным! И оставить этот тон! Раз речь идет о серьезных вещах?! — Как быстро она обрела дар речи! Половник теперь был нацелен в его сторону. Он грустно посмотрел на заляпанный пол и сказал:
— Хорошо. Я не буду искать тряпку, хотя мне и тяжело. Тяжело смотреть на эти ржавые пятна. Это и мой пол тоже. Но откуда ты знаешь, о чем пойдет речь? Я еще ничего не сказал.
— Одна из твоих подружек наверняка беременна, — зловеще предположила ма.
— Наверняка, — легко согласился он. — И знаешь, я этому рад. Рождаемость падает и долг каждого гражданина — предотвратить демографическую катастрофу. Стараюсь изо всех сил. Но речь пойдет не о моих внебрачных детях. Об одном внебрачном ребенке, который давно уже вырос и оказался в очень сложной ситуации. Это я.
Ма уставилась на него, как на привидение. Он вздохнул, придвинув табурет, уселся напротив и посмотрел ей в глаза.
— Мотя, ты меня пугаешь, — жалобно сказала ма. — Иногда я тебя совсем не понимаю.
— Всегда. Ты меня всегда не понимаешь. Но я с этим давно смирился. Мы мирно сосуществуем, меня все в тебе устраивает, в отличие от тебя, которую во мне не устраивает ничего. Но я же не могу позволить тебе умереть с голоду? Несмотря на существующие между нами принципиальные разногласия. Ты меня вырастила. Я считаю тебя своей матерью. Но биологически…
— Как-как?
— Биологически, — терпеливо пояснил он, — ты мне не мать. Вот в этом и есть суть вопроса. Мне до зарезу надо ее найти.
Для убедительности он даже чиркнул себя ребром ладони по горлу. Мол, вот как мне это надо. Ма вздрогнула:
— Ты решил уйти из дома? А как же я?
— Мои законные дети будут называть бабушкой именно тебя, — торжественно пообещал он.
— Боюсь, я до этого не доживу, — пожаловалась ма.
— Я постараюсь, чтобы дожила. Ну, так как?
— Что как?
— Кто моя биологическая мать?
— Откуда я знаю?
— То есть? Тебе что, не сказали?
— Ну, разумеется, нет!
— Где же ты меня подобрала? В капусте? Ой, только не ври! Я давно уже знаю, откуда берутся дети!
— В роддоме. Видишь ли, с усыновлением ребенка всегда были проблемы. А в те далекие времена, когда…
— Я проходил это на уроках истории, — нетерпеливо оборвал он. — Ближе к делу.
— В общем, у нас с отцом ничего не получалось. Мы собрали все необходимые справки, встали на очередь. Шли годы. С Марией Казимировной Новинской я была знакома очень давно.
— С…?
— Старшая сестра роддома, — пояснила ма. -Когда я была молодой, лет двадцати с небольшим, она работала в гине…
— В гинекологии. Я знаю такое слово. Продолжай.
— Я часто лежала в больнице, лечилась. Она мне всегда сочувствовала. И потом, когда мы случайно встречались, давала советы. Она ведь живет здесь недалеко. Рекомендовала врачей, которые могли помочь, ведь у нее большие связи. У нее был мой номер телефона. И вот однажды она позвонила и сказала, что есть мальчик, от которого отказались. Наследственность хорошая, за мать она ручается.
— Ага! Значит, она в курсе, кто моя мать?
— Я думаю, да. Судя по тому, как все было обставлено, это кто-то из ее близких знакомых. Возможно, даже родственница.
— И ты никогда не пыталась выяснить, кто эта женщина?
— Мотя, да зачем? Зачем мне это нужно? Пойми: ведь она тебя бросила! И даже ни разу не поинтересовалась твоей судьбой! Ну, а тебе зачем это? Ты ведь уже взрослый мальчик. Что ты можешь от нее потребовать?
— Подумать только! Разгадка была всего в двух шагах! Мир тесен! Женщина, устроившая мою судьбу, живет поблизости, а я за двадцать пять лет не нашел времени, чтобы с ней поговорить! Как ты сказала? Мария Казимировна Новинская?
— Неужели ты к ней пойдешь? — жалобно спросила на.
— Ну, разумеется! А, может, она и есть моя мать? — и он лихо подмигнул.
— Опомнись! Уважаемая женщина, строгих правил. Нет, это исключено.
— Сколько ей лет?
— Я думаю, под шестьдесят.
— В самом деле. Многовато. Я думаю, что моей матери лет сорок с небольшим.
— Ну откуда ты знаешь? — всплеснула руками ма.
— Что-то мне подсказывает. Быть может, сердце? — он притворно вздохнул и положил руку на грудь. — Тук-тук, тук-тук… Видишь, у меня участился пульс. Где она живет?
— Мотя!
— Я уже двадцать пять лет Мотя. Спасибо Нестору Ивановичу. Где?
Мать помялась, но адрес назвала. Когда он вышел из кухни, то не выдержал и рассмеялся. Как все оказывается просто! Где, спрашивается, романтика? Пройти полмира, чтобы найти ту, которая. И броситься ей на грудь. Разгадка тайны в двух шагах! В соседнем доме! Нет, Лаптев, он и есть Лаптев. Даром что Матвей Нестерович.
…На следующий день, часов около восьми, Монти пошел к Новинской. Поразмыслив, он купил по дороге торт, букет цветов и бутылку шампанского. Дорогого, французского. Такое событие надо отметить. И, кто знает? Вдруг она любит выпить? Это надо использовать! Тяпнет шампани, разговорится и выдаст роковую тайну. Он поставит в этом деле точку и вздохнет с облегчением. Не опасаясь отныне, что кончит, как его товарищ по несчастью родом из Древней Греции. Полной потерей зрения на почве нервов.
Он поднялся на третий этаж и, прижав к груди букет, надавил на кнопку электрического звонка. Сегодня на нем были просто джинсы и светлая рубашка. Монти не хотел ее испугать. Была весна, время года, которое он любил больше всего на свете, месяц, который боготворил. Он улыбался. Дверь не открывалась.
Монти пригладил волосы и позвонил еще раз. Наконец за дверью раздались шаги. И пауза. Он понял, что хозяйка смотрит в глазок.
— Здравствуйте, — сказал он, улыбнувшись глазку. И отвел в сторону руку с букетом. Вдруг цветы закрывают его лицо? Монти верил в магию своих темных глаз и томной улыбки. Дверь не открылась. — Я знаю, что вы там, — сказал он, вздохнув. — Я слышал ваши шаги. Я не маньяк. Хотите паспорт?
Паспорта у него не было. Он лгал. Но лгал, как всегда, с легкостью и непременно с улыбкой. Подействовало. Как всегда.
— Кто там? — раздался женский голос из-за двери.
— Я — Монти. То есть, Матвей. Ваш сосед. То есть, я живу неподалеку. Моя мать… Ее зовут Полина Петровна. Учительница музыки.
Женщина молчала. Дверь не открывалась. — Мне очень нужно с вами поговорить. Ну, пожалуйста. Видите, я торт принес.
Он поднял руку и показал глазку коробку.
— Что вы хотите?
— Попить с вами чаю. Или шампанского. Как скажете. Мне надо задать вам всего один вопрос. Я получу ответ и уйду. Поверьте, мне очень надо. Двадцать пять лет назад вы меня подобрали. Я подкидыш. Вы отдали меня в семью Лаптевых. Дело в том, что у меня проблемы…
И тут дверь открылась. На пороге стояла седовласая дама в домашнем платье до пола. Она окинула Монти внимательным взглядом, с ног до головы, и с удовлетворением заметила:
— Я знала, что ты вырастешь красивым мужчиной. Я им так и сказала. Но на твою мать это не произвело впечатления. Заходи.
«Как все просто! Проще, чем я думал», — невольно вздохнул он, очутившись в крохотной прихожей. Мария Казимировна жила в пятиэтажке, предназначенной в этом году под снос.
— И куда мне? То есть торту? — спросил он.
— Торту — на кухню, — улыбнулась дама. — Там я с ним разберусь. А тебе в зал. Где я буду разбираться с тобой.
