Светлана Алешина - Крошка-месть (сборник)
— Вы меня не слушаете, — укоризненно заметил мой странный собеседник.
— Нет, что вы… Я слушаю, — возразила я.
— Да нет. Ваш взгляд направлен на дверь, за которой только что скрылась моя мать. Можно подумать, вас прежде всего интересует она. Интересно, черт возьми! До чего ж интересно!
Он улыбался.
Он вообще был похож на избалованного ребенка, который забавляется действием своих проделок на раздражающих его взрослых.
— Послушайте, сейчас, когда моя мать нас оставила, может быть, вы все-таки доверитесь мне? И расскажете, что вас с ней связывает?
Он смотрел мне прямо в глаза, и взгляд у него был не самый приятный на свете.
Внутри его глаз притаился холод, и я поежилась невольно — что-то в этом парне меня насторожило!
— Это вам только показалось, — попыталась я уйти от ответа.
— Бросьте, — выплюнул он слова с гадливой гримасой. — Женщины все созданы для вранья, и вы не исключение!
— К чему это вы? — удивленно посмотрела я на него.
— К тому, что вы только и делаете, что врете, а значит, вы не исключение. Я так устал от женщин!
Если бы я была какой-нибудь жестокой фурией, я бы не замедлила расхохотаться.
Судите сами, передо мной сидит горбун с непомерно маленькой головкой и злыми глазами и утверждает, что он, представьте себе, устал от женщин!
Но я скрыла свои чувства и даже покраснела, сказав:
— Вы просто еще не встретили скорее всего нормальную женщину… Смею вас заверить, женщины врут куда меньше, чем мужчины!
Кажется, мне удалось задеть тайные струны его души.
Он теперь смотрел на меня с неожиданной теплотой и интересом.
— Вы… А вы согласитесь принять мою дружбу?
Сейчас он еще больше походил на ребенка, только теперь ребенок очень хотел, чтобы его кто-нибудь полюбил. О боже! Вот я попала-то!
— Конечно, Леша! — улыбнулась я.
— И вам не будет стыдно пройтись со мной по улице? — прищурился он.
— Да с чего же? — развела я руками. — Вы, Леша, мне кажется, немного зациклились на собственном уродстве, которого нет. Вы извините меня за прямоту…
— Ваша прямота не так унизительна для меня, как вечные уверения моей матери, что я как две капли воды похож на Давида Микеланджело, — грустно усмехнулся он. — При этом она отчего-то не рискует выйти со мной на улицу…
Он отвернулся на мгновение, но потом снова посмотрел на меня с улыбкой и произнес:
— В том, что я такой гадкий, виновата ведь только моя мать. И я ее ненавижу. Вас это пугает?
Я покачала головой:
— Нет, просто… Вы немного не правы.
— Я прав, — мягко возразил он. — Я говорю сейчас не о своих физических недостатках…
— Но о чем?
— О духовном уродстве, — печально сказал он. — Но больше я ничего пока вам не могу сказать… Я ведь знаю, кто вы. Вы сыщица.
* * *Интересно, какой реакции он ждет от меня?
Судя по его виду, он рассчитывал на крутой эффект!
Я справилась с минутным замешательством и равнодушно сказала:
— И что теперь?
Он вытаращился на меня, явно недовольный моим ледяным спокойствием, и рассмеялся:
— Ничего, радость моя! Просто я же говорил, вы обманщица!
— Почему это? — спросила я. — Я что, утверждала, что работаю секретарем-рефентом? Или я претендовала на профессиональные достижения кинозвезды? У меня такая профессия, и, представьте себе, я этого нисколько не стесняюсь!
— А зачем вас наняла моя мать? Вы мне это скажете? Или уйдете от ответа?
— Уйду, — развела я руками. — Не потому, что я, Саша Данич, ужасно нечестная женщина! А потому, что есть такое понятие, как профессиональная этика, и в связи с этой самой этикой я не могу разглашать чужую тайну, в данном случае тайну вашей мамы! Поинтересуйтесь у нее, если она захочет ответить, она ответит!
— Она не захочет, — мрачно констатировал он. — У моей матери в прошлом слишком много грязных тайн, которыми она не пожелает делиться даже с вами. Несмотря на то, что она вас наняла!
Кажется, мне давно надо было пообщаться с этим шустрым пареньком, а?
— Ну, что ж… Это ее право.
— Ну да, конечно, — протянул мой визави с легкой насмешкой. — Как это вы легко выворачиваетесь, просто завидки берут! А разве ваш клиент не должен быть с вами предельно честным? Иначе как можно рассчитывать на успех безнадежного дела?
— Если сыщик хороший, все выйдет наружу, — ответила я.
— И вы хороший?
— Не знаю, — честно сказала я.
— Можете не напрягаться, — рассмеялся он. — Наверняка хороший. Но… Давайте оставим эту тему.
— Давайте, — легко согласилась я.
Тем более что в этот момент появилась Тамара Николаевна. Мне она показалась напряженной и очень расстроенной. Более того, взгляды, которые она иногда бросала на сына, были исполнены подозрительности.
— Ну, вы пообщались? — спросила она.
Из постановки вопроса плавно вытекало, что, по ее мнению, общение пора уже закончить.
Я начала тяготить ее своим присутствием…
— Конечно, мамочка! — проворковало ее странное чадо.
В напускной невинности его глаз сквозила явная издевка.
— И я могу тебе сказать, что Александра мне безумно понравилась… Я хочу предложить ей роль в своем фильме. Вы знаете, Александра, о моем хобби?
— Нет, — пожала я плечами, с удивлением посмотрев на Тамару, которая при упоминании о хобби сына отчего-то вздрогнула.
— Я снимаю фильмы, — затараторил Лешенька. — Мамочка купила мне целую видеостудию, то есть там видеокамера, профессиональная, представляете?
Он совсем стал похож на ребенка — его глаза горели восторгом, а на щеках появился румянец.
Я кивнула. Не очень-то я себе все это представляла, но ради любопытства стоило поддержать эту странную игру.
— И там я снимаю фильмы. В моем подвальчике… Вам наверняка это понравится!
— Леша, — с тихой угрозой сказала Дында.
— Ах, ма, но ведь в этом нет ничего такого! Это же не то, что ты… Ох, прости.
Он не договорил и просительно сжал ладошки:
— Александра! Вы ведь придете в мою студию?
Я улыбнулась и заверила его, что приду.
— И пройдете со мной по городу? — округлил он в восторге глаза.
— Конечно.
— И вы будете держать меня под руку, будто моя барышня?
— Леша! Я не понимаю твоих речей! — вспыхнула Тамара.
— Мама, перестань! Можешь и дальше придумывать, будто твой сын — такой безупречный красавец, что все должны слепнуть от его совершенства! Но я не дурак. Так как? Вы будете держать меня за руку?
— Буду, — пообещала я.
— Позвоните мне. Или нет… Лучше я вам позвоню, и мы договоримся когда!
Я записала телефон и протянула ему.
Честное слово, он был такой трогательный, этот забавный человечек!
— Я провожу Сашу, — сообщила Тамара ему.
— Минутку. Я кое-что скажу ей на ухо.
Я наклонилась.
Он посмотрел на меня и прошептал:
— Вы ничего не сможете сделать. Маму все равно застрелят, как Прохорова и Каллистратова. Когда мы будем одни, я расскажу вам почему. Но это справедливая плата, можете мне поверить!
После этого он отпустил меня и сказал тихо:
— Я позвоню завтра или… Послезавтра.
Я улыбнулась ему ободряюще и пообещала ждать его звонка.
В тот момент мне почему-то казалось, что ему очень важно, чтобы кто-то его ждал. Слишком одиноким был этот странный маленький человечек.
И слишком несчастным…
* * *Мы вышли на улицу, и она мягко остановила меня прикосновением руки.
— Присядем, — показала она на лавку.
Мы присели. Она достала сигареты и протянула мне пачку.
— Нет, — покачала я головой, отказываясь от тонких «раковых палочек» белого цвета. — Не люблю «Вожэ». Я покурю свои, «Монте-Карло».
— Как знаете, — кивнула она. — Саша, я не хочу вас обижать, но… Вы не должны рассчитывать на продолжение наших отношений.
— Вы понимаете, что убиты Прохоров и Каллистратов? — не выдержала я.
— Почему вы решили, что это как-то связано со мной?
— Потому что Прохорова тоже преследовал человек в белом плаще!
— В светлом, — поправила она меня. — Я не уверена, что плащ был белым. Может быть, он был бежевым…
— Понимаете, если вас убьют…
Она вздрогнула и посмотрела на меня.
— Меня вряд ли убьют, — улыбнулась она. — Я не знаю, почему погибли Каллистратов и Прохоров…
— А мне кажется, вы прекрасно знаете, но не хотите об этом говорить.
— Может быть, вы и правы… Но это уже вас не касается.
— Даже если вы подозреваемая?
— Ну, что ж… Так и давайте строить наши отношения.
Она затушила окурок и поднялась.
— Не рассчитывайте на роман с моим сыном, — поразила она меня следующей репликой. — Мой мальчик избалован женским вниманием… Вы ведь сами видели, как он хорош собой?
