Диана Кирсанова - Созвездие Козерога, или Красная метка
– В семнадцатую.
– Ждут?
– Нет.
– Тык какого ж вам рожна?!
На мой профессиональный взгляд, с гостями своих жильцов, пусть даже и незваными, этой пиратке следовало бы обходиться повежливее. Тем более находясь в таком роскошном холле, отделанном деревом под корабельную палубу. Но с повисшей на нижней губе «беломориной» эта бестолочь продолжала смотреть на нас так, словно готовилась сей секунд повыбрасывать всех нас за борт.
– У нас срочное дело к хозяйке, Татьяне. Вы могли бы позвонить и…
– Это не по правилам, – отрезала мымра. – Выйдите за ворота, созванивайтесь там, а потом и милости просим. У меня правило: посторонних не пущать. Ясно? Даже на пушечный выстрел!
– Да, но…
Я оглянулась на Аду. Пложение бло безвыходное: требование женщины в тельняшке нельзя было не признать справедливыми.
– Как стоишь? Смирно! Брюхо подбери! – рявкнули из-за моего плеча.
– Чего-о? – «беломорина» отклеилась от мымриной губы и спланировала на обтянутый тельняшкой валик груди. – Ты чего орешь тут?
– Ма-алчать!!! Не «тыкать»! Кру-угом!
Ада, подбоченившись, швыряла в оторопевшую мымру командами – и та, растерявшись, послушно их выполняла.
– Нале-ево! Шаго-ом марш, ать-два! Стой!
Мымра встала как раз у своего комендантского столика с селекторной связью.
– Трубку па-аднять! Номер квартиры на-абрать!! Хозяйке о нашем приходе да-ал-а-жить!!!
Приказания были исполнены с автоматической точностью. В руке у консьержки оказалась трубка («МАНЯ» – успела я прочитать татуировку на фалангах четырех пальцев), и она отрапортовала в семнадцатую квартиру:
– Татьяна Михална! К вам гости. Дамы. Две. Одна молодая. Другая? Другая… – она наткнулась на мой взгляд и не решилась публично оценить мой возраст. – Другая… тоже женщина! – трусливо бросила она в трубку и, выслушав ответ, кивнула нам: – Идите. Только, это… Не шумите там. У ентой Татьяны мужа вчера убили. Вот мы все и осторожничаем.
Это была новость! У Татьяны убили мужа?! Об этом нам никто до сих пор не удосужился рассказать! Даже Варя-всезнайка говорила о Тане, как о замужней даме, а не о вдове! Я уставилась на Аду.
Ада ничем не дала понять, что новость об очередном трупе в нашей истории хоть как-то ее поразила. Она шагнула вперед и легко преодолела несколько лестничных пролетов, отделяющих нас от семнадцатой квартиры. Не давая мне передохнуть (бег по лестнице вверх – не самый подходящий вид спорта для пятидесятилетней женщины), Ада надавила на кнопку звонка.
По ту сторону двери загремели замками, цепочками, еще бог знает какими запорами, но дверь не открывалась. Я прислушалась: как будто послышались шаги? Но они не приближались, а наоборот – уходили в глубь квартиры.
– Входите! – донесся до нас женский голос, и даже через двойные дубовые двери чувствовалось, как он напряжен. – Входите по одному! Сначала одна, потом другая! Или я сразу стреляю!
Все-таки это было довольно неожиданно. Я на своем веку вкусила разного гостеприимства, но такого… Ада, беглым движением поправив прическу, стряхнула с воротника шубы невидимую соринку и решительно шагнула в квартиру.
– Стойте тут! – приказала она мне напоследок. Я замерла, вцепившись в дверной косяк: если сейчас услышу выстрел, то… но додумать мне не дали: сосредоточенная Ада показалась в проеме уже через минуту. Ничего не сказав, она протянула руку и втащила меня в полутьму огромной квартиры.
– Она? – спросили как будто из другого конца коридора.
– Она. И, честное слово, Танечка, больше с нами никого нет.
– Захлопните дверь.
Я пошарила у себя за спиной, потянула – к двери были приделаны отличные дорогие пружины, и, несмотря на всю свою массивность, она защелкнулась скоро и крепко.
– Отойдите от двери. Пройдите в комнату. Встаньте к окну.
Мы подчинились, я с тревогой, а Ада – с полнейшей невозмутимостью.
Когда мы остановились у большого, французского типа, овального окна в центральной комнате, со свисающими по обе стороны роскошными ламбрекенами из тяжелого габардина, я увидела даму, так неучтиво принявшую нас в своем доме.
Не очень высокая, среднего роста девушка в брюках, с перекинутой на грудь толстой черной косой, вышла из-за своего укрытия и остановилась на пороге. В руках у нее был тяжелый кухонный топорик, которым хозяйки рубят мясо.
Свое оружие девушка держала очень неловко, отставив руку как-то наискосок, словно готовилась метнуть топорик при первой же возможности – а там как получится. Круглое, правильной формы, со слегка заостренным подбородком лицо было очень сосредоточенно – алые губы поджаты, брови нахмурены, глаза сверкают.
– Ну, довольно, Танюша, что ты? Мы не враги тебе, – сказала я осторожно.
– Кто вы?
– Мы… Мы подруги твоей доброй знакомой, Людмилы Васильевны Стамескиной. Помнишь? Она с мамой твоей очень дружила, Танечка…
Как только я произнесла эти слова, в девушке будто что-то надломилось: она выронила топорик, задевший ее по ноге, и села на пол. Я проворно подхватила грозную утварь, не глядя, протянула ее Аде, а та не придумала ничего лучше, нежели затолкать топорик меж подушками великолепного кожаного дивана цвета кофе с молоком. А я уже поднимала с полу беззвучно плакавшую Таню и усаживала ее на этот диван.
Девушка уже не собиралась обороняться от непрошеных гостей. Забыв обо всем на свете, Таня обнимала меня, как родную мать, и ревела в голос.
– Что ты, девочка, что ты, – приговаривала я сердечно. – Это у тебя с перепугу, это пройдет, Танечка…
Таня оторвалась от меня, спрятав лицо в ладонях, и я поспешила на поиски кухни. Она оказалась в совершенно противоположном конце этой барской квартиры: просторное помещение почти гинекологической чистоты, с бесчисленным количеством никелированных шкафов. Я вытряхнула из них добрую половину содержимого, пока отыскала простую кружку, в которую можно было налить воды! Краем глаза успела заметить целую батарею детских бутылочек, стоявших на отдельном столике. Фу ты, и здесь замешан какой-то ребенок…
Войдя в комнату со стаканом воды в руке, я начала осторожно смачивать плачущей девушке лицо. И это подействовало: Татьянина истерика закончилась так же скоро, как и началась.
– Кто вы? – спросила она, шмыгая носом.
Даже сейчас, опухшая от слез, она была очень красива – конечно, для тех, кто любит женщин такого жгучего, восточного типа. Таню не портили даже чуть сросшиеся на переносице угольные брови – напротив, они, как и легкий пушок на щеках, и еле заметные усики над верхней губой, придавали девушке особый шарм. Нет, не шарм, а… очарование. Для шарма она была слишком молода.
– Кто вы?
– Я уже представилась тебе, Танечка.
– Ах да…Тети-Люсины знакомые. Но…
– Что нам нужно? Это очень просто, моя дорогая. Мы расследуем покушение на твоих близких.
– Вы ищите убийцу Риты?
– Да. И напавшего на Серафиму.
– Но разве вы работаете в милиции?
– Нет. Можешь считать, что мы действуем частным образом. Пусть это тебя не смущает: убийца будет найден. Поверь мне, девочка, мой опыт позволяет это утверждать.
– Я понимаю…. Но тогда получается, что вы пришли… Что вы пришли сказать мне…
Она сцепила на коленях руки и отвернулась к окну. Январский день был в разгаре, и солнце играло на черных, как вороново крыло, Татьяниных волосах – они блистали, точно антрацит. Когда девушка со вздохом снова повернулась, я смогла разглядеть ее получше. И, совсем неожиданно для себя, сделала два открытия: во-первых, Таня, по всей видимости, совсем не пользовалась косметикой. А во-вторых, на меня смотрела девушка с фотографии!
С той самой фотографии, которую мы только вчера обнаружили в бумажнике убитого вместе с Ритой мужчины!
– «Поляков Глеб Владимирович, кандидат экономических наук, заместитель губернатора по строительству», – машинально повторила я по памяти то, что было напечатано на его визитке.
Девушка вскочила с места и уставилась на меня влажными черными глазищами:
– Да! Это он! Он! Но если вы сейчас скажете, что они были вместе, я спущу вас с лестницы!
Ада тоже вскочила с дивана, ухватила Таню за рукав пестрого свитера:
– Стойте, девочка, кажется, я поняла… Как ваша фамилия, Таня? Я имею в виду, по мужу?
– Полякова. И вы это знаете!
– Уверяю вас – нет. Не знаю. То есть не знала. Но… я начинаю догадываться.
– Да! Да! Да! – выкрикнула, как выстрелила, Татьяна, высоко задирая подбородок в тщетной попытке не расплакаться снова. – Да, его нашли вместе с Ритой! Да, убитого! Да, он был раздет, почти полностью, голый! Но это не значит, не может значить, что они были вместе, я никогда в это не поверю, слышите, никогда не поверю!!!
Она сжала кулаки и, ослепленная яростью, вдруг пошла на меня – вот когда я обрадовалась, что топорик запрятан между диванными подушками!
– Таня! Перестань! Никто из нас еще и слова не сказал по этому поводу! Сядь! – одернула я ее.
