Наталья АЛЕКСАНДРОВА - ФАНТАЗИИ ОФИСНОЙ МЫШКИ
Я вкатила столик внутрь, убедилась, что в туалете никого нет, и выпустила Антона Степановича наружу.
Выбравшись из столика, он огляделся и побагровел:
— Куда ты меня привезла? Это ведь женский туалет! Ты надо мной просто издеваешься!
— А чего вы хотели? Чтобы я таскала вас с этажа на этаж по лестнице или вызывала лифт? На этом этаже мужского нет! И вообще — хватит привередничать!
Мне действительно осточертели его бесконечные капризы, так что буквально подмывало послать бывшего шефа к черту… однако я вспомнила вчерашнюю сцену в его кабинете, осознала, что он страдает фактически за меня, и я уже хотела извиниться, но он тоже, наверное, понял, что позволил себе лишнее, пробурчал что-то примирительное и скрылся в кабинке.
Я встала перед зеркалом, как говорят, на стреме, и от нечего делать оглядела свое лицо.
Как ни странно, выглядела я довольно неплохо: в глазах появился блеск, на щеках играл румянец… похоже, что стрессы двух последних дней действовали на меня благотворно.
Однако обстановка была нервной. Я покосилась на кабинку и уже хотела поторопить Мельникова, как вдруг дверь туалета открылась и в него вошла Лена Андросова.
Я вздрогнула и, чтобы предупредить Антона Степановича, запела первое, что пришло в голову.
Это оказалась песенка из детской передачи «Спокойной ночи, малыши».
— Спят усталые игрушки… — пропела я как можно громче.
Андросова посмотрела на меня с ужасом.
— Жень, ты чего? Тебе плохо? Это на тебя так смерть начальника повлияла?
— Да нет, мне хорошо. — Я широко улыбнулась и продолжила: — Книжки спят!
Андросова на всякий случай отступила к двери.
— Ты извини, — проговорила она, вглядываясь в мое лицо. — Если ты тут… того… нюхаешь чего или колешься… так я про это ничего знать не хочу!
— Да ты не бойся. — Я улыбнулась еще шире. — Мне врач велел петь для укрепления легких, вот я и пою, пока никто меня не слышит! Одеяла и подушки ждут ребят…
— Ну ладно, я тогда в другой туалет пойду! — И испуганная Ленка вылетела в коридор.
— Можете выходить! — окликнула я Антона Степановича.
Он тут же выбрался из кабинки и спросил:
— Что это было?
— Это вы о чем?
— Ну, вот это… спят усталые игрушки…
— Ну, вы же велели мне петь в случае опасности!
— Да, но ведь не это! Я предлагал вам петь арию Лизы из оперы «Пиковая дама»…
— А что, вы думаете, это выглядело бы менее глупо?
На самом деле я просто не помню эту арию, но не обязательно же ему в этом признаваться!
— Давайте, скорее залезайте в стол, а то как бы еще кто-нибудь не пришел, пока мы тут обсуждаем ваши музыкальные пристрастия!
Он тяжело закряхтел и полез обратно.
На этот раз на упаковку ушло гораздо больше времени — теперь у него не было такого мощного стимула.
Наконец Мельников кое-как упихнулся в стол, я завесила его простыней и покатила в обратном направлении.
До моего кабинета добрались без приключений. Я взглянула на часы и подумала, что, пожалуй, еще успею чего-нибудь быстренько съесть.
Антон Степанович с трудом выбрался из стола, размял конечности и проговорил:
— Да, вот еще что… будьте добры, принесите мне чистое белье. Носки, рубашку… трусы…
Перед последним словом он немного замялся.
— Да?! — Я уставилась на него как баран на новые ворота. — Это еще зачем?
— Что значит — зачем? — Он преисполнился искреннего возмущения. — Я, между прочим, цивилизованный человек и привык менять белье каждый день! Конечно, принять душ или ванну мне здесь не удастся, — при этом он окинул мой кабинет неодобрительным взглядом, как будто это я виновата, что здесь нет ванной комнаты, — но это не значит, что я должен совершенно опускаться!
— И где я все это должна взять? — осведомилась я, стараясь сдержать переполнявшее меня возмущение.
— Ну, где… купите в магазине! Ах да… — Он достал из кармана бумажник и протянул мне карточку «Виза Голд».
Я сосчитала до десяти, чтобы не взорваться, и покинула кабинет.
Выйдя из здания банка, я захотела есть. Однако обеденное время катастрофически заканчивалось, и вместо того, чтобы не торопясь пообедать и выпить чашечку кофе в соседнем бистро, я понеслась в сторону Большого проспекта — искать белье для «цивилизованного человека».
Миновав целых три обувных магазина, я так и не увидела ни одного подходящего профиля. Наконец, свернув в переулок, увидела несколько лотков, около которых суетились две разбитные тетки с громкими, как у политического оратора, голосами.
— Девочки, берем кофточки! Пижамки всех расцветок! Лифчики любых номеров, от нулевого до цирка шапито!
— Мужское белье имеется? — осведомилась я, остановившись возле лотка.
— А как же ж! — обрадовалась одна из торговок. — Все, что душе угодно! Тебе в подарок или чтоб носить?
— Не поняла. — Я удивленно уставилась на продавщицу.
— Ну, когда в подарок — это только чтобы красиво выглядело, главное дело — упаковка, а там уж — как получится, а чтоб носить — это уж упаковка не очень, зато не сразу выбросишь, даже после стирки пригодно к употреблению…
— Тогда — в подарок! — проговорила я мстительно. Уж что-что, а стирать это белье я не собиралась.
— Понятненько! А что насчет фасона?
— А какие бывают фасоны? — Я как-то никогда не задумывалась о фасонах мужского белья.
— Ну, если у вас отношения серьезные, длительные, с настроем на семейную жизнь — тогда бери «боксеры», семейные по-старому, а если одна романтика — тогда стринги…
Я представила Карабаса в стрингах и хихикнула:
— Нет, лучше уж «боксеры»…
— Ну а размер-то какой?
— Размер? — Я всерьез задумалась. — Черт его знает, какой у него размер… вроде большой…
— Ну ты даешь! — изумилась продавщица. — Я на тебя, девушка, просто поражаюсь. Раз ты ему такие интимные подарки делаешь — значит, отношения у вас близкие, судя по «боксерам» — серьезные, а самого главного про близкого человека не знаешь…
— Ну, наверное, размер пятьдесят второй или даже пятьдесят четвертый… — предположила я.
— Значит, икс-икс-элька… — Продавщица выдала мне яркую упаковку с трусами и носками. Разумеется, заплатить за покупку мне пришлось из своих денег — не предлагать же уличным торговкам мельниковскую «Визу»! Они меня просто на смех поднимут…
Кажется, он просил еще рубашку, но я решила, что обойдется — не буду же я по всему району за рубашкой бегать, и так обеденный перерыв давно уже кончился…
Ну, слава богу, с покупками разобралась. Теперь нужно прихватить еды побольше, чтобы Карабас не умер с голоду до завтрашнего утра. Проще всего было, конечно, набрать гамбургеров в ближайшем Макдоналдсе, но я представила, что мне скажет бывший шеф, и прошла мимо. Мужчину нужно кормить хорошо, утверждала мама, чтобы он на сторону не глядел. При этом она тяжко вздыхала — видно, жалела, что в свое время не готовила отцу разносолы.
Судя по комплекции, Антон Степанович поесть любит. Но где я ему сейчас возьму домашний борщ и котлеты? И так слишком много с ним вожусь!
Поразмыслив, я решила зайти в китайский ресторан — там можно попросить еду с собой. Только вдруг он не любит китайской еды? А, наплевать, пускай лопает, что дают!
С утра вожусь с бывшим шефом, и как же я устала решать его бытовые проблемы! Бедные замужние женщины, сколько же они трудностей выносят на своих плечах! Разумеется, это не касается таких, как моя дорогая сестрица, — уж она-то умеет переложить бытовые проблемы на кого угодно!
Первой, кого я увидела в китайском ресторане, была Лариса Ивановна. Она сидела в уголке в темных очках и с аппетитом ела курицу в кляре, запивая ее зеленым жасминовым чаем. Из-за очков я не сразу ее узнала, а когда разглядела, то неудобно было демонстративно повернуться и уйти. Она же, несмотря на очки, очень хорошо меня разглядела и зашипела, как кобра:
— Что это ты не на работе? Обед давно кончился…
— У меня скользящий график, — буркнула я, кстати, зараза прекрасно это знала.
Очевидно, после смерти Меликханова Лариса поняла, что никто ее теперь не понизит, а, учитывая чрезвычайно сложное положение бывшего шефа Карабаса, вероятно, даже повысят, во всяком случае, на своем месте она сидит очень прочно и может себе позволить поиздеваться над подчиненными.
— Думаешь, теперь ты на работе удержишься? — продолжала Лариса, решив не тратить время на бесполезные разговоры. — Уж я об этом позабочусь…
Вот что плохого я ей сделала, а? Однако если раньше, да что там, еще вчера, я услыхала бы от своей начальницы такие слова, то впала бы в жуткую панику. Я не могла себе позволить потерять работу. Но со вчерашнего вечера из всей семейки, висящей на шее, осталась только Тинка. Мама не в счет, у нее какая-никакая пенсия, да и человек она нетребовательный. Да что я, работы не найду, что ли?
