Александр Макколл-Смит - Будьте осторожней с комплиментами
— Да, на машине, — ответила Изабелла, указывая на дорогу, где припарковала свой автомобиль. — Не собиралась, но поехала.
— Понятно, — улыбнулся Питер. — Дорога к нашему дому вымощена благими намерениями.
— И экземплярами непроданных любовных романов, — добавила Изабелла, когда они вошли. — Ты знаешь, что нераспроданные романы в мягкой обложке — отличная основа для автомобильных дорог? Очевидно, их измельчают и прессуют — и вот вам пожалуйста. Получается очень хороший материал, который помещают под гудрон.
Питер об этом не слышал.
— Но отчего же только любовные романы? — осведомится он. — Почему не экземпляры… ну, не знаю, скажем, серьезных романов. Даже Пруста…
Изабелла задумалась над его словами. Некоторые серьезные романы прекрасно подошли бы для подобной цели, особенно книги одного автора. Что-то в его прозе делает его идеальным кандидатом на роль производителя дорожного покрытия. Но она не собиралась делиться этими соображениями с Питером, который был справедливым человеком и мог счесть ее комментарий недоброжелательным. И он был бы прав: это недобрые мысли, и она постаралась выкинуть их из головы. Однако это было не так-то просто, и воображение нарисовало ей картину: множество экземпляров последней книги занудного романиста разложено на мостовой, а на них надвигается тяжеленный каток…
— Подойдет что угодно, — сказала она. — Даже некоторые номера «Прикладной этики», как мне кажется. Тогда люди смогут проехаться шинами своих автомобилей по моим редакционным статьям. Полагаю, им давно этого хотелось. — И она задумалась: сколько людей читают ее статьи? Пятьдесят? Сто?
— Я бы не стал, — заметил Питер. — Мне бы не хотелось по тебе ездить.
Они прошли в холл, где увидели Сьюзи, спускавшуюся по лестнице. Она приветливо улыбнулась и протянула Чарли палец. Он вцепился в палец и, скосив глаза, пристально посмотрел на незнакомую личность.
— Ты ему нравишься, — сказала Изабелла. — Смотри: он улыбается.
— Над какой-то тайной остротой, — пошутила Сьюзи.
— Которой он, вероятно, не поделится с нами еще в течение нескольких лет, — добавил Питер.
Они направились на кухню — уютную длинную комнату, находившуюся в задней части дома. День был теплый, и через открытые окна доносился запах свежескошенной травы. Как всегда, на столе стояли бледно-зеленые чашки и тарелки. Поверхность его была покрыта многочисленными царапинами — дело рук детей. Сьюзи взяла Чарли к себе на руки, а Питер подавал чай.
— Ты счастливая, — сказала Сьюзи.
Изабелла подумала: интересно, какой аспект моего счастья она имеет в виду? И поняла, что речь шла о Чарли. Да, она счастлива, причем вдвойне. Ей посчастливилось, что у нее есть Джейми, а вслед за тем посчастливилось с Чарли.
— Да, — ответила она просто, — я счастлива. И знаю это.
Питер разливал чай.
— А теперь о картине, — начал он, передавая Изабелле чашку. — Ее купил Уолтер Бьюи — я же тебе говорил, не так ли? Я стоял возле него на аукционе.
— Да, ты мне говорил, — ответила она. — Я забыла фамилию, но ты что-то мне про него рассказывал. Он юрист, не так ли?
— Да, — кивнул Питер. — Он живет за углом Хоуп-Террас. В неплохом доме, который до него принадлежал его родителям. Уолтер — один из тех, кому суждено умереть в том же доме, где родился. Во всяком случае, так он говорит.
— Неплохая идея, — заметила Изабелла. Ей пришло в голову, что она тоже из числа таких людей. Правда, она уезжала, но вернулась в тот дом, в котором жила в детстве. Поступит ли Чарли таким же образом? Вряд ли: мир сейчас такой переменчивый и открытый. Она взглянула на сына и подумала: впервые в жизни мне не все равно, в самом деле не все равно, я бы не хотела, чтобы мир изменился слишком сильно.
Питер улыбнулся, глядя, как Чарли размахивает ручонками.
— Итак, — продолжил он, — вчера я встретил Уолтера Бьюи на улице, когда гулял с нашей собакой Мэрфи. Я увидел, как Уолтер идет по другой стороне улицы. У него ужасная собака — коричневое чудище, известное своими преступлениями против местных кошек. Я всегда держался с Мэрфи подальше от этого пса, но, как это ни удивительно, Мэрфи и Бэзил — так зовут собаку Уолтера — начали вилять хвостами, как будто они старые друзья. Поэтому я смог остановиться и перекинуться словечком с Уолтером, в то время как собаки обменивались новостями. Я сказал, что видел его на аукционе «Лайон энд Тёрнбулл», и спросил, как ему нравится его новая картина. Уолтер ответил, что еще не повесил ее, и тогда я заметил, что ты тоже хотела ее купить. Я сказал, что это интересно: я знаком с двумя людьми, которые так жаждали одну и ту же картину.
Питер сделал паузу, и Сьюзи передала Чарли Изабелле, чтобы снова наполнить чайник.
— Счастливый малыш, — сказал Питер, глядя на Чарли. — Наверное, ты в нем души не чаешь.
Изабелла устроила Чарли поудобнее у себя на коленях.
— Спасибо. Да, он счастливый. И я в нем души не чаю.
— Но вернемся к Уолтеру, — продолжал Питер. — Когда я ему сказал, что ты тоже пыталась купить эту картину, он приумолк. Он явно о чем-то раздумывал. Минуты через две он решился. И вот что сказал: «Она может получить ее, если хочет. За ту же цену, которую заплатил я, — это не намного больше последней цены, которую она назвала». Вот его слова. И я обещал ему передать это предложение.
Изабелла нахмурилась. Ее заинтриговало, отчего это Уолтер Бьюи хочет избавиться от картины, затратив такие усилия, чтобы ее получить. Это показалось ей странным и снова навело на мысль, что с этой картиной что-то не так. А может быть, увидев картину в своем доме, он решил, что по какой-то причине она ему не нравятся? Возможно, она с чем-то плохо сочеталась — скажем, с обоями?
— Я понимаю, о чем ты думаешь, — сказал Питер. — Меня тоже удивило, что он так быстро захотел с ней расстаться. Я спросил, не разонравилась ли она ему, но он просто покачал головой и сказал «нет». Однако он почувствовал, что уже не испытывает того страстного желания обладать ею, которое ощутил на аукционе. Вот что он сказал.
— Другими словами, это альтруизм, — резюмировала Изабелла.
— Именно, — согласился Питер.
До этой минуты Сьюзи не высказывалась на эту тему. Теперь она присоединилась к беседе:
— Но если его желание так быстро померкло, почему же он сражался с Изабеллой на аукционе? Ведь было очевидно, что она очень хочет купить эту картину.
— Возможно, альтруизму тоже нужно время, чтобы проявиться, — предположила Изабелла. — Мы очень часто по-другому смотрим на вещи по прошествии некоторого времени. Со мной так бывает довольно часто. А с тобой?
Сьюзи ее слова не убедили.
— Порой такое случается, — сказала она. — Но мне кажется, в данном случае причина в чем-то другом. Мне кажется, тут что-то не так.
— А мне так не кажется, — возразил Питер. — Уолтер Бьюи — человек очень прямой, и этот поступок как раз в его духе. Он…
— …немного старомоден, — вмешалась Сьюзи. — Не хочу сказать ничего плохого, но он воплощает собой то, что некоторые называют «старый Эдинбург». Просто немного старомоден.
Старый Эдинбург. Изабелла в точности знала, что это означает. И раньше частенько посмеивалась над этим явлением или досадовала на него, но теперь, когда мир так изменился, было совсем другое дело. Старый Эдинбург был степенным, даже чопорным — как тетушка, оставшаяся старой девой, — и над ним было легко потешаться. Но не зашли ли изменения слишком далеко? Старомодные манеры и учтивость, по-видимому, исчезли, и их сменили равнодушие и холодность. Но люди не сделались от этого свободнее — фактически случилось обратное, ибо общество стало более пугающим, более опасным.
— Как мило с его стороны, — сказала она. Это было великодушное истолкование жеста Уолтера, и Питер кивнул, соглашаясь.
— Думаю, ты права. И мне кажется, ты должна принять эту картину — если все еще хочешь иметь ее. Думаю, очень важно уметь принимать. Люди часто умеют что-то дать, но не знают, как следует вежливо принять.
Изабелла взглянула на Питера, и он покраснел.
— Конечно, я не имел в виду тебя, — поспешно добавил он. — Уверен, что ты умеешь принимать.
Изабелла была не так уж в этом уверена. Теперь, задумавшись над словами Питера, она поняла, что, пожалуй, не так уж хорошо умеет принимать. Она чувствовала себя виноватой, когда ей что-нибудь дарили, потому что ей была неприятна мысль, что из-за нее потратились. Откуда это у нее? Вероятно, все оттого, что ей не хочется, чтобы кто-то из-за нее утруждался. Но это же смешно. И она вспомнила историю об одном шотландском министре, у которого были такие хорошие манеры, что, когда к нему определили женщину-шофера, он настаивал на том, чтобы открывать перед ней дверцу автомобиля. Люди смеялись, но эта история прежде всего говорит о моральных качествах самого министра, диаметрально противоположных надменности, которую мы порой замечаем у людей, облеченных властью.
