Алисия Хименес Бартлетт - А собаку я возьму себе
– Жизнь в них бьет ключом, верно? – сказал Хуан.
– Хотела бы я танцевать, как они.
– По крайней мере, нужно попробовать.
Для первой попытки он избрал слащавую мелодичную музыку. Он обнял меня, и мы начали медленно покачиваться. Я заметила, что в особо лирических пассажах он прижимал меня к себе чуточку сильнее. Приближал свое лицо к моему и едва заметно касался его. Классический случай: мы влипли! Картина традиционного обольщения готова: подходящая музыка, полумрак, полусухой коктейль… Когда мы выйдем отсюда, он, вероятно, предложит выпить по последней рюмке у него дома, а потом, после занятий любовью, шепнет мне «любимая», хотя мы с ним совершенно друг друга не знаем. Нет, это не для меня, тут и говорить не о чем! Почему я должна такое выносить?
Я не ошиблась ни на гран. Когда мы попрощались на улице с Валентиной и Гарсоном, Хуан с обволакивающей интонацией в голосе предложил:
– Выпьем по рюмочке у меня дома?
– Нет, Хуан, мне очень жаль, но у меня дико разболелась голова. Если я что и выпью перед сном, так это пару таблеток аспирина. Ты не против, если я тебе на днях позвоню?
Такого он совсем не ожидал. Он выдержал удар, скрыв недовольство, но я успела заметить, что он рассержен, по тому, как он слегка сжал зубы.
К черту, я уже не гожусь для участия в традиционных постановках! Слишком много лет у меня за спиной, слишком много разводов, вообще слишком много всего, чтобы заканчивать ночь словами: «Милый, это было чудесно». Нет, хватит, каким бы красавчиком ни был твой кавалер. Либо он изменит свой стиль, либо примирится с моим.
Кто оказался в выигрыше от преждевременного окончания вечеринки, так это Ужастик. Увидев меня, он очень обрадовался. Мы совершили с ним долгую прогулку в два часа ночи. Холодные улицы были абсолютно пустынны, и дул жуткий ветер. Не знаю, какие позитивные результаты извлек из необычной ночной прогулки пес, но мне холод и моцион помогли забыть о всяких плотских желаниях.
5
В понедельник настроение у меня не улучшилось. Меня не покидало необъяснимое, но четкое ощущение того, что мы потеряли зря время. Ничего не прояснилось после посещения лабораторий. Бухгалтерия у них была в порядке, все сходилось, все совпадало. Ни малейших признаков того, что они участвовали в торговле бродячими собаками. Бродячие собаки! Да это же со смеху умереть: чтобы эти стерильные и процветающие экономические гиганты связались с таким оборванцем, как Лусена! Только круглые идиоты могут продолжать их подозревать.
Я взяла тетрадки Лусены Пастора. Открыла вторую, полистала: Лили – 40 000; Бони – 60 000… Кто платил Лусене такие суммы? Кто был готов приобретать бродячих собак по подобной цене и для чего? Потому что эти имена, похоже, тоже соответствовали собачьим кличкам, как и в первой тетради. Или нет? Я уже ни в чем не была уверена. Возможно, мы искали не там, где надо, совершили ошибку, сбились с правильного пути, но где? В приступе бессмысленного гнева я швырнула тетрадку о стену. Гарсон насторожился:
– Что вы делаете, Петра? Вы же уничтожите улики.
– Вам известно, сколько убийств остаются в Испании нераскрытыми?
– Нет.
– До хрена, уж можете мне поверить! И почти все убитые под стать Лусене: люмпены, проститутки, нищие, люди без имени, без семьи, без друзей.
– И что?
– А то, что мне это надоело! Надоело, что эти отбросы общества погибают, и никто к ним не относится по справедливости. Я всегда об этом думала, когда знакомилась с подобными данными в отделе документации, и теперь, когда я могу кое-что сделать…
– Когда что?
– Не прикидывайтесь дураком, Гарсон! Я же чувствую, что наше дело пополнит собой статистику нераскрытых преступлений.
– Не думаю.
– Не думаете? Наверное, из-за наших блестящих успехов?
Он посмотрел на меня с неожиданной теплотой. Поднял тетрадку с пола. Улыбнулся.
– Успокойтесь, Петра, распутаем мы это дело, вот увидите. Наберитесь терпения, вы же знаете: скоро сказка сказывается – не скоро дело делается.
Он раскрыл тетрадку и сунул туда свой нос. Я рассмеялась.
– Ладно, Фермин, вы уж простите меня. Я высказалась бестактно и к тому же довольно нелепо.
Не отрывая глаз от тетради, он поднял руку и сделал такое движение, словно стирал какую-то надпись в воздухе. Потом медленно заговорил:
– А что, если… Если мы сложим все эти числа, что здесь написаны… примерно на сорока страницах, исходя из того, что на каждой странице в среднем встречается по две записи, отмечающие выплату тридцати, пятидесяти или шестидесяти тысяч песет, то в сумме это даст нам приблизительно три миллиона.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я хочу сказать, что у Лусены была целая куча денег, если предположить, что все эти записи относятся к одному году.
– Согласна. Вспомните, какая на нем была дорогая цепочка.
– Хорошо, предположим, что цепочка обошлась ему в триста – четыреста тысяч песет, это нетрудно выяснить. Допустим, это был каприз, который он себе позволил, но во всем остальном-то он вел нищенскую жизнь. Жил в отвратительной квартире, посещал забегаловки вроде бара «Фонтан». На наркомана он не похож – так где же эти деньги? Его бухгалтерия доказывает, что он был человек методичный. Не складывал ли он где-нибудь свои денежки? Какие-либо признаки грабежа в его доме отсутствуют.
– Вы имеете в виду банковский счет?
– Ну, инспектор, вы теряете навыки! Тип, у которого нет ни единого документа, который не подписывал договор об аренде, которого знают под разными кличками… Можно ли представить его открывающим срочный вклад? Я хочу сказать, что где-то он их припрятал.
В мозгах у меня немного прояснилось.
– В надежном месте, – сказала я.
– В надежном месте, – повторил Гарсон.
– Поиск следов – дело слишком тонкое, думаю, придется еще раз обстоятельно все осмотреть. Вы знаете, как это организуется… Попросите выделить группу, способную провести доскональный обыск, и направьте ее в квартиру Лусены.
У Гарсона заблестели глаза.
– Слушаюсь, шеф.
– Вы подали ценную мысль, Фермин. Возможно, в этом месте он прячет не только деньги, но и другие вещи, бумаги, счета… Улики, дорогой друг, улики! Ваша идея поистине гениальна.
– Только не слишком обольщайтесь, Петра. Не исключено, что в конце концов выяснится: стервец все тратил на шлюх.
– Как-нибудь переживу это.
– А как быть с лабораториями?
– Пока что забудьте про них.
На выходе из комиссариата нас ждал сюрприз: как раз в этот момент о младшем инспекторе справлялась у дежурного Анхела Чаморро. Она подошла к нам и заговорила с всегдашней своей доброжелательностью. Поинтересовалась моим здоровьем и, к моему полному изумлению, осведомилась у Гарсона, не испытывает ли он похмелья.
– Мне кажется, последняя рюмка после ужина как-то плохо пошла.
Гарсон только кивал, едва успевая вставить словечко. Такого я даже представить себе не могла. Этот тайный донжуан, этот пузатый наследник Синей Бороды обольщал одновременно и Анхелу, и Валентину. Я многозначительно посмотрела на него, и он состроил физиономию невинного младенца.
– Шла мимо и вдруг вспомнила, что завтра у меня день рождения. Нет-нет, не поздравляйте, это так ужасно, что даже думать об этом не хочется. Я смогу примириться с тем, что стала чуть более старой, только в хорошей компании. Не откажетесь поужинать у меня дома? Таким образом вы поможете мне пережить неприятный момент.
Мы дали согласие и еще какое-то время мило и весело беседовали.
– Само собой разумеется, вы можете прийти не одна, если захотите, Петра.
– Да, возможно, я приведу с собой своего приятеля.
Возможно, я попытаюсь это сделать, но, вероятнее всего, Монтуриоль пошлет меня ко всем чертям после моей последней выходки. Вот если бы я предложила ему это под звуки романтической музыки… Владелица книжного магазина весело простилась с нами. Я обернулась к Гарсону:
– Ведь это действительно случайность, что Анхела проходила мимо, правда, Фермин? Хотя в случайности я не верю.
– Почему бы не довериться случайности? Иногда происходит нечто такое, чего ты меньше всего ожидал.
– Например, вдруг вспыхивает любовь, не так ли, Гарсон?
Он сделал вид, что не слышит.
– Прошу прощения, дважды вспыхивает!
Но Гарсон словно оглох.
Группа, которую нам прислали для проведения тщательного обыска, особого доверия у меня не вызвала. Двое молодых людей, один с чемоданчиком, другой – без. Я-то надеялась увидеть нечто другое, например, всякие технические средства. Однако ничего не сказала и не выдала своего разочарования. Младший инспектор воодушевился, уверенный, что мы найдем несметные сокровища. Он вошел в логово Лусены с тем же чувством, с каким Картер, наверное, входил в гробницу Тутанхамона. Там все оставалось таким же, каким было в наше предыдущее посещение, разве что пыли прибавилось.
