Алисия Хименес Бартлетт - А собаку я возьму себе
– Здесь все собаки, которых вы используете?
Я впервые увидела любопытство в глазах нашего гида. Он продемонстрировал нам огромные химические лаборатории, конвейерное производство, компьютерные залы, сложные системы контроля качества, а мы задали один-единственный вопрос, да и тот касался собак.
– Что вы имеете в виду?
Я сделала вторую попытку:
– Не используете ли вы и других собак, скажем, не таких… отборных, для менее важных исследований?
Теперь он совсем ничего не понимал. И вымученно улыбался. Я чувствовала, что с каждой минутой выгляжу все смешнее.
– Для менее важных исследований?
– Видите ли, я подумала, что вы, наверное, используете такое количество собак, что постоянно прибегать к услугам собственного питомника становится сложно, слишком дорого.
– Да нет, для текущих исследований собаки не всегда требуются. Кроме того, если вдруг нам понадобится экземпляр определенного возраста или с иными характеристиками, мы обратимся в коммерческий питомник.
– Но в питомниках вы сможете приобрести лишь щенков.
– Иногда у них бывают и более взрослые собаки. Но в любом случае мы сейчас говорим о чисто гипотетическом случае. Заверяю вас, за все время, что я здесь работаю, мы ни разу к ним не обращались.
– А бродячих собак вы в своих исследованиях не используете? – простодушно поинтересовался Гарсон.
Если «менее важные исследования» этот тип проглотил с достоинством, то с «бродячими собаками» Гарсона у него так не получилось. Он вдруг громко и раскатисто расхохотался.
– Вы действительно думаете, что здесь могут оказаться бродячие собаки? – сказал он, отдышавшись.
Я холодно произнесла:
– Нам нужны копии всех бухгалтерских документов, относящихся к содержанию собак, и список с количеством животных, умерших за последние два года.
Поскольку он уже смирился с тем, что ничего не понимает, то вежливым кивком выразил свою готовность выполнить мою просьбу.
– Садитесь, пожалуйста. Я сейчас вернусь.
Мы остались ждать его в небольшом зале, оформленном в бежевых тонах.
– Какой смелый юноша! – воскликнула я, когда он ушел. – Вы слышали, Гарсон? «Здесь… бродячие собаки?» Ему оставалось только добавить:
«Разве что легавые».
– Да будет вам, инспектор. Это место действительно ничем не напоминает среду, в которой вращался Игнасио Лусена Пастор.
– Даже самые высокие деревья нуждаются в удобрении для своего роста!
– Почему вы так агрессивны?
– А вы почему так безмятежны? Что это с вами вдруг случилось? Жизнь прекрасна?
Вернулся наш надменный сопровождающий со стопкой фотокопий, которую он тут же протянул мне.
– Вы нарушите профессиональную тайну, если расскажете, как произошло убийство, которое вы расследуете?
Я почувствовала, что появилась возможность для маленькой мести.
– В этом деле замешаны бродячие собаки, не думаю, что это будет вам интересно.
Не знаю, понял ли этот надутый индюк смысл моего неуместного социального протеста, но, по крайней мере, я вышла оттуда с ощущением, что внесла свою лепту в борьбу за собачье равенство. Гарсон никак не прокомментировал мой порыв, и готова биться об заклад, что он приписал его напряженному предменструальному состоянию. Однако все объяснялось гораздо менее специфическими причинами: я была уверена, что мы преследуем подсадную утку, в то время как настоящая дичь свободно разгуливает в другом месте.
На следующий день визит в аналогичную компанию окончательно испортил мне настроение. Нас встретили, провели по всем помещениям и просветили относительно безупречной деятельности этой второй лаборатории. Ничто здесь не наводило на мысль о преступных операциях или о похищении собак из муниципального приюта. У них тоже были собственные собаки, все породистые и обеспеченные «Педигри», все привитые, все защищенные от паразитов, все живущие счастливо до того момента, когда им выпустят кишки во имя науки.
Мало того, образцовый внешний вид обеих фирм подкреплялся экспертизой их расходов на исследования, проведенной инспектором Сангуэсой. Все данные совпадали, и умерщвленные собаки были должным образом отражены в документах. Никаких отклонений от курса ни вправо, ни влево, перед нами расстилалось спокойное море. Я подумала, стоит ли проверять третью лабораторию и не разумнее ли прекратить эти хождения вокруг да около, никуда нас не приводящие. Но Гарсон настаивал, что моя первоначальная гипотеза не потребовала много времени для проверки и следует довести дело до конца. Однако ничего нового в третьей фармацевтической фирме нас не ждало. Мы шли по ложному следу, нужно было это признать.
Я находилась в таком состоянии, что готова была кого-нибудь укусить. Правда, любая агрессия оказалась бы бесполезной: начинались выходные, и нам не оставалось ничего другого, как прервать поиски.
Я решила за эти два дня немного расслабиться. А то слишком уж нервная стала в последнее время, и главное, все без толку. Я взяла Ужастика, надела на него ошейник с поводком и гуляла с ним до тех пор, пока ноги не отказались меня держать. Тогда я бухнулась на скамейку в парке Сьюдадела, чувствуя, как у меня зудят ступни.
Я была удивлена, обнаружив огромное количество людей с собаками, воспользовавшихся солнечной погодой. Молодежь в спортивной одежде, заставлявшая бегать рысцой своих хаски. Семьи, чьим детям доверялось вести на поводке английских овчарок с мягкой шерстью… Но больше всего было стариков, жалких стариков с маленькими беспородными псами, такими же уродинами, как Ужастик, и старушек, старавшихся приноровиться к усталой походке своих дворняжек. Две такие старушки остановились возле меня, и я слышала, как одна из них сказала: «…Мне-то наплевать на то, что на диване остается шерсть, но дочка собирается от него избавиться, подарить кому-то.
Что я буду делать без моего Бобби?» Я опечалилась. Похоже, у всех этих дворняжек и хозяева какие-то несчастные и обездоленные.
Я встала, прошлась по парку. Неожиданно увидела вдали скопление людей. Из любопытства направилась в ту сторону. Люди толпились вдоль ограды из металлических барьеров, образовав большой круг. Меж двух деревьев был натянут транспарант, возвещавший: «XV выставка охранных собак. В пользу детских домов». Найти свободное место, откуда было бы что-то видно, не представлялось возможным. Я отошла чуть назад. Вокруг было много собак, которые, вероятно, участвовали в показе, а теперь отдыхали возле своих хозяев. Ужастик моментально забеспокоился и стал тянуть за поводок. Причиной его тревоги стала опасная близость к огромному ротвейлеру. Это был впечатляющий экземпляр: кряжистый, могучий как бык, с небольшой круглой головой, напоминавшей кувалду. Он заметил Ужастика и сердито заворчал. Я испугалась, подняла голову, желая посмотреть, кто его держит на поводке, и, о Боже, чудеса Твои бесконечны, увидела рядом со свирепой псиной Гарсона. Неужели это действительно Гарсон? Что он делает тут с этим зверем?
– Младший инспектор!
Он сделался красный как помидор и готов был сквозь землю провалиться.
– А, Петра, как дела?
– Как дела, значит? Это вы мне скажите, что вы тут делаете с этой зверюгой?
Он взглянул на собаку так, словно та только что выросла у него на глазах.
– С этой? Ах да, это Моргана, собака Валентины Кортес. Я присматриваю за ней, пока Валентина занята на показе. Она входит в состав жюри.
Мы стояли лицом к лицу и не знали, что еще сказать друг другу. И тогда заговорили собаки. Моргана угрожающе зарычала, Ужастик жалобно взвизгнул и попытался спрятаться за меня. Обезумев от страха, он изо всех сил тянул за поводок. Это еще больше возбудило ротвейлера, и он залаял.
– Ладно, Фермин, как видите, для бесед сейчас не самая подходящая обстановка. Я должна идти.
– Жаль, мне бы хотелось, чтобы вы встретились с Валентиной. Слушайте, сегодня вечером мы собираемся поужинать в мексиканском ресторане. Почему бы вам не пойти с нами?
– Даже не знаю…
– Решайтесь. Я позвоню вам днем, и мы договоримся.
К этому времени сука Валентины Кортес встала на задние лапы и залаяла совсем устрашающе. У нее был хриплый низкий голос, выходивший из глубины ее горячей и влажной пасти. Ужастик изо всех сил рванулся, я не смогла его удержать, выпустила поводок, и пес понесся куда-то вдаль. Я побежала за ним, бросив на ходу Гарсону:
– Хорошо! Позвоните мне часов в пять!
Мне не удавалось поймать пса до тех пор, пока мы с ним не оказались на достаточно далеком расстоянии от ротвейлера, куда не долетал даже его запах. Я постаралась успокоить Ужастика; его сердце билось почти так же сильно, как мое. И я его очень хорошо понимала: если бы он не взял инициативу на себя, я бы, наверное, сама попыталась спастись от этого грозного и свирепого зверя.
