Галина Романова - Демон искушения
Дочки теперь у него нет! Так ему сказала Надька в день Машкиного рождения, когда он с подарком к ней сунулся.
— У тебя нет семьи. У тебя нет дочери. У тебя вообще теперь ничего и никого нет, гражданин Невзоров.
Говорить Надька в тот день начала очень величественно и тихо. Встала прямо-таки чуть не по-светски, отставив в сторону правую ногу в мохнатом тапке с заячьими ушами. Руки сложила за спиной, напряглась, чтобы втянуть отяжелевший живот. Глаза слегка веками прикрыла.
Неужели переродиться смогла за такой короткий промежуток времени? Он ведь едва не ахнул от изумления, тиская в руках коробку с мобильным телефоном. Неужели и впрямь смогла с достойным мужчиной — коим Надежда выставляла теперь своего нового супруга — и сама стать вполне достойной? И научилась вести себя вежливо и…
Не тут-то было! Черта лысого Надька переменится! Даже если на нее и принц какой-нибудь польстится, не измениться ей уже никогда. Она ведь после такого великолепного вступления вышла на лестницу, прикрыла за своей обвислой задницей дверь и зашипела, зашипела:
— Ты чего, гадина такая, приперся, скажи?! Я что, для того от тебя уходила из своей собственной квартиры…
Квартира принадлежала не ей, и Надьке об этом было прекрасно известно, но нужно же было лишний раз подчеркнуть, что он их оставил без крыши над головой.
— К дочери он пришел, благодетель! А ты подумал о том, что дочери твоей нужно каждый день что-то есть, что-то на себя надевать?!
— Я плачу алименты, — последовало его слабое возражение.
Лучше бы он об этом не упоминал. Что тут началось!
— Твоими алиментами в сортире западло подтереться!..
— Твоих алиментов на кошачий корм не хватит!..
— От твоих алиментов изжога всякий раз приключается, как я их получаю!..
И так далее и все в таком же духе.
Невзоров растерянно молчал. Он не знал, что может возразить на это. Как не знал, сколько требуется теперь его Машке в месяц денег, чтобы выжить. Он-то полагал, что тех четырех тысяч, отстегиваемых бухгалтерией в пользу его дочери, вполне должно хватать. Он — четыре, мать — четыре, восемь тысяч на ребенка в месяц, по его разумениям, должно было хватить. Но по утверждениям Надежды их не хватало даже на хлеб. Какой разговор вести о масле?!
— Ты сначала помоги своему ребенку достойно, а потом на порог являйся! — захлопнула она рот на этой фразе, перестав, наконец, брызгать слюной.
— Мне нечем помочь сверх того, что я зарабатываю.
И снова не нужно было говорить этой фразы. Она ведь была ключевой всегда в их скандалах.
— Вот!!! — Надька подняла кверху палец с кургузым ногтем. — Вот именно! А ты еще спрашиваешь, почему я от тебя ушла?!
Он не спрашивал. Он был рад. Потому, наверное, и не спрашивал. Боялся, а вдруг передумает.
Надька всегда иначе думала о нем и слышала его всегда иначе. Когда-то, видимо, и расслышала в его молчании тот самый вопрос, который теперь выкрикивала на гулком бетонном лестничном проеме.
Тема его куцых заработков продолжилась по нарастающей. Грохот в тоне бывшей супруги тоже нарастал. Из квартиры высунулась пару раз воинственная физиономия «соперника», и Невзорову пришлось уйти.
— И не смей сюда больше являться! — гаркнула ему в спину бывшая жена, когда он уже начал спускаться по лестнице. — У Машки теперь другой отец! И он ее вполне устраивает!
Вот от этого ему сделалось больнее всего. Плевать было на Надькину неверность. Не велика потеря, в конце концов. С такой жить — только судьбу свою гробить. Но вот что ему смогла изменить его дочь, предпочтя на роль отца того ублюдка с сальной рожей!..
Это было больно по-настоящему! И Невзоров, которому очень хотелось лично вручить дочери мобильный телефон, зашвырнул коробку на полку в гостиной и постарался забыть о нем. У него же тоже гордость имелась, черт побери! Если он не нужен Машке, то он не станет навязываться. Не станет ломать своей дочери устоявшийся моральный климат в ее новой семье. Так вот…
Пельмени давно плавали в кипятке, толкаясь вздувшимися боками, а Невзоров все стоял над кастрюлей с шумовкой, забыв, что он сейчас собирался делать. Вздрогнул, когда холодильник с шумным щелчком отключился, встряхнулся и принялся таскать в глубокую тарелку изделия собственного производства. Выглядели его пельмени как-то не очень аппетитно. Неправильной формы с разлепившимися краями, да и цвет у них был какой-то подозрительный — сизый. Что-то он, видимо, сделал не так…
Что-то он сделал не так в этой жизни, раз дочь предпочла ему чужого дядьку! Вот закусило, так закусило. Который день не дает покоя и точит, и точит, и точит. Чем он мог купить ее?! Что такого мог сделать этот отвратительный на вид мужик, что Машка прикипела к нему, как к отцу.
С грохотом поставив тарелку на обеденный стол, Невзоров вылил в нее полбанки сметаны, воткнул в самый крупный пельмень заранее приготовленную вилку и со вздохом опустился на табуретку. Есть ему совершенно расхотелось, хотя и глотал слюни, раскладывая фарш на кругляшки из теста. Больно уж пряно пах он луком, чесноком, специями.
И ведь не звонит ему Машка, вот в чем загвоздка! Он еще мог надеяться на то, что Надька сбрехала по обыкновению своему скотскому, но ведь не звонит! И не приходит! Почему?! Сейчас ведь каникулы, могла бы позвонить и прибежать тайком от Надьки и ее нового мужа. Не прибегает, не звонит…
Зато вдруг дверной звонок в его квартире ожил. Тренькнул сначала осторожно и коротко, будто пробировал его кто-то на исправность, и тут же залился долгими и пронзительными трелями.
— Да иду уже! — крикнул Невзоров, запутавшись в соскочивших с ног тапках. — Иду! Кого черт принес на ночь глядя?!
Ночь, конечно, еще не наступила. Всего-то десять минут одиннадцатого было. Но все равно! Он никого не ждал, ни с кем не договаривался. Со службы обычно тревожили его телефонными звонками, а тут вдруг в дверь позвонили.
— Тебе кого? Ты кто такой вообще?!
Он не сразу узнал друга дочери Макса. На лестничной клетке по обыкновению не горела лампочка, а в его прихожей сгорела пару дней назад, все забывал вкрутить. Минут пять рассматривал, строго сверля бедного пацана глазами, потом шлепнул себя по бедру и воскликнул:
— Максим! Ты? Привет! Ты чего так поздно? Что-то случилось? Да ты входи, входи.
Подросток неуверенно переступил порог, потоптался, с пугливым интересом рассматривая Невзорова. Тот предстал перед другом дочери в старых спортивных штанах, растянувшихся до размеров парашюта, без майки, с всклокоченной шевелюрой, в тапках на босу ногу да еще и с вилкой в руках, с которой на пол капала сметана. Не таким всегда он видел дядю-милиционера.
— Здрасте, дядя Олег.
Максим насмешливо стрельнул в его сторону карими глазищами из-под низкой челки, тут же полез в задний карман джинсов, порылся там и протянул Невзорову измятый конверт.
— Это вам.
— Мне? А что это?
Невзоров повертел переломленный в четыре раза конверт в руках, развернул его, поднес к свету, пробивающемуся из кухни, и тут же еле удержался, чтобы не охнуть по-бабьи. В нижнем углу рукой дочери едва заметно было написано: «Папе».
— От Маши! — выдохнул он, тут же прямо в прихожей начав распечатывать конверт, потом вспомнил про Макса и предложил: — Ты проходи на кухню, там у меня пельмени. Если голоден, накладывай, угощайся.
Максим отрицательно качнул головой, переступил с ноги на ногу и, взявшись за дверную ручку, проговорил:
— Пойду я, дядя Олег. Поздно уже. Мои станут волноваться. А Машке что-нибудь передать?
— Маше? Да, конечно! Передай ей, что я купил ей в подарок на день рождения мобильный телефон. Меня не пустили к ней.
— Мы знаем, — авторитетно заявил Макс и кивнул. — А мобила — это классно! Она обрадуется. Она ждала. А то эти ей пижаму подарили, умора просто!
— А почему она мне пишет, Максим? — Невзоров помахал письмом, которое так и не решился читать при мальчике, да и не сумел бы разобрать мелкого почерка дочери в полутемной прихожей. — Разве позвонить или прийти нельзя?
— Да не пускают ее, вы че! — Карие глаза с возмущением сверкнули. — Там надзор такой, как в тюрьме! И звонки просекают. Не разрешают ей с вами того… Общаться, короче! Да вас и застать очень сложно. Я вот третий день караулю. Мать вообще ей говорит, что Машка вам не нужна. Она бы хоть завтра к вам переехала. А мать ей такой лапши на уши навешала!
Вот сука, а!!! До каких же пор эта сука будет ему жизнь ломать!!! Ему поломала, теперь за дочь взялась!!!
Дыхание перехватило, еле сдержался, чтобы не выругаться при пацане.
Машка ему не нужна! Да как такое Надьке в ее тупую голову прийти могло?! Да он хоть сейчас!.. Хоть завтра утром заберет девчонку к себе со всеми ее нехитрыми вещичками! Трудно будет, да. И одной ей часто придется засыпать, и в выходные не всегда он дома, но зато…
