Галина Романова - Ты у него одна
– Угу…
Эмма, непонятно чего застыдившись, метнулась к себе. Быстро переоделась, втиснувшись в узкие брюки цвета лазури и натянув майку. Причесалась. И вскоре уже хлопотала на кухне. Ставила на плиту чайник, потому как тетя Зина категорически отказалась пить воду из электрического «Тефаля». Сыпала чай в заварочный чайничек. Нарезала ветчину, сыр и колбасу, на коих остановила свой выбор тетя Зина, сунув голову в ее громадный холодильник. Открывала коробку конфет и выкладывала из вакуумной упаковки пирожные.
– Все готово. Прошу к столу, – гостеприимно улыбнулась Эльмира любопытной соседке, оглядывая накрытый стол. – По-моему, ничего не забыла.
– Хватит, – одобрила тетя Зина и с полустоном опустилась на стул. – И ты садись, чего столбом стоять.
Эльмира разлила чай по чашкам. Сама она с удовольствием выпила бы еще чашечку кофе, но тетя Зина наотрез отказалась пить «эту черную бурду», и Эмма решила соблюсти солидарность.
Они сделали себе по бутерброду, пригубили чай. Помолчали, пожевали. Перекинулись для начала парой фраз о ценах и погоде. Затем соседка отодвинула от себя чашку, сложила на столе руки, словно школьница за партой, и, пристально вглядываясь в ее лицо, спросила:
– Кто у тебя был сегодня днем, детка?
Днем?! Это в пять-то утра, едва-едва солнце встало… Н-да, тетя Зина воистину могла бы служить в разведке. Как только исхитряется все и везде увидеть, имея однокомнатную квартиру всего-то в два окошка, выходящих, кстати говоря, на противоположную от двора улицу.
– Васька дворник сказал, – пояснила проницательная соседка, вонзая вставную челюсть в пышное безе. – Как машина подъезжала. Как ты потом голышом выскочила. Ох, драть тебя некому, а мне некогда… Вкусные пирожинки, сладкие какие… Бабу-то эту я видала…
– Какую бабу?! – У Эммы просто лицо вытянулось от таких невероятных переходов.
– Ту, что мальца привезла к дому. – Тетя Зина пододвинула к себе тарелку с ветчиной и сыром и, нисколько не смущаясь, принялась выкладывать нарезку на салфетку. – Возьму немного. Дома побалуюсь. Ты не против?
– Да нет. – Эмма слушала ее вполуха, продолжая машинально помешивать уже остывший чай.
Какая женщина? Какое отношение она имеет к ней? Зачем было подсылать к ней в пять утра мальчишку? И если они успели уехать до того, как она выскочила из подъезда, то как тогда мог оказаться конверт в ее квартире? Или… или все-таки это Данила. Да, больше некому. Если эта дама, о которой вскользь упомянула тетя Зина, была без соучастников, то виноват во всех случившихся недоразумениях ее разлюбезный. Вопрос в том – зачем?! Зачем ему нужно лишать ее покоя и подкидывать бриллианты, о которых все давно думать забыли. И, главное, где он их взял?!
– Женщина была одна? – Очнулась она от дум, когда тетя Зина без зазрения совести принялась вытряхивать из коробки на салфетку конфеты.
– Что? Какая женщина? Ах, женщина! С мальчишкой она была. С маленьким, чумазым, словно век не мылся. А машина дорогая. Новая. Номера у меня записаны. Зайдешь, перепишешь.
– Какая она из себя?
– Красивая. Не скажу, что много лучше тебя, но и не хуже – это точно. Высокая, грудастая, ногастая. Мальчишка ее мамой называл. Хотя такие побирушки кого хошь за кусок сладкий мамой и папой звать будут. Эмка, я это… пирожинки-то возьму? Куда тебе столько? А мне на пенсию не купить. Больно вкусные пирожинки-то.
– Да, берите бога ради! Теть Зина, а вы эту даму никогда раньше не видели?
Видела! Конечно, видела! Это Эльмира тут же поняла по ее внезапно заблестевшим глазам. Соседка молниеносно преобразилась, забыв на время об угощении, которое она старательно сгребала со стола. Вновь уложив локти на стол, она зачем-то оглянулась, словно за ее спиной мог находиться невидимый глазу недоброжелатель. Понизила голос до шепота и произнесла:
– Она, должно быть, следит за тобой, девка! Как ни гляну, все позади тебя шлындает.
– То есть?! – Новость неприятно удивила Эмму, если не сказать больше. – И… и как давно?!
– Не скажу, что давно. Пару раз видала месяца два назад. Потом… Потом как-то ее с парнем увидала. Улыбались они. Мило так улыбались. И вот совсем недавно. Дня три назад. Ты по магазину ходила. Ну, по этому, что за углом. Там еще шлюшонка твоего Данилки работала. Я еще тогда подумала, что они все заодно…
Час от часу не легче! Что же это делается?! За ней следят какие-то незнакомые люди. Буквально преследуют ее на протяжении такого длительного периода, а она сама ни о чем таком и не догадывается.
– Кто все, тетя Зина?! Кто все?! Вы говорите толком, а то обрывками, я ничего не понимаю! – почти взмолилась Эльмира, перехватывая руку соседки, которая снова было потянулась к сухарнице с нарезанной булкой, единственной еще оставшейся нетронутой на столе. – Говорите!
– Вот глумная, истинно глумная! – недовольно бормотнула тетя Зина, вожделенно поглядывая на хрустящую румяную хлебную корочку, посыпанную сахарной крошкой. – Я сама ничего толком не знаю. Может, и до сегодняшнего дня ничего бы недодумалась, кабы они не приехали.
– Кто?! – Эльмире хотелось вскочить с места и как следует тряхнуть прожорливую старуху, заставить ее наконец-то говорить связно, а не обрывками фраз между действиями по опустошению ее запасов. – Кто приехал?!
– Да баба эта с ребенком, чего кричишь-то? Подъехали в такую рань, я и думаю – к чему это? Потом догадалась, что к тебе, значит, вот и пришла. А ты ругаться. Булку-то я заберу. Все равно в ведро отправишь. – И тетя Зина, стряхнув руки Эльмиры со своих, принялась выгребать из сухарницы ломтики белого хлеба.
Эльмира попыталась сгруппировать воедино всю информацию, которой с ней походя поделились, но у нее ничего не вышло.
– Так, тетя Зина, – решительно шлепнула она ладошкой о столешницу. – Давайте так: я спрашиваю, вы отвечаете. Итак, эту женщину, которая приезжала утром с ребенком, вы неоднократно видели прогуливавшейся в непосредственной близости от меня? Так?
– Так, но уж больно мудрено лопочешь. – Тетя Зина заметно повеселела, обняв руками продукты, аккуратно распакованные по салфеточкам.
– Однажды вы видели ее в магазине, где работает девушка моего Данилы. Так?
– Нет, не так. – Соседка недовольно пожевала губами. – Не работает, а работала. Ленка померла. Убили ее ночью, когда домой возвращалась.
– После работы? Из магазина?
– После работы, но не из магазина.
– Господи, как это может быть?! – Эмма окончательно запуталась. Она точно помнила, как Данила говорил ей, что не смог встретить ее именно после ночной смены.
– А она, Ленка эта, еще у кого-то домработницей ишачила. Все деньги на ребенка копила, дурочка… – Тетя Зина сложила тонкие губы скобочкой, олицетворяя тем самым величайшую скорбь по погибшей. – Разве от судьбы-то уйдешь…
– Какого ребенка, тетя Зина?! – Неприятное, мерзкое чувство тут же холодом обдало внутренности. Не в силах ему противиться и заведомо зная, насколько убийственной для нее может оказаться правда, она настойчиво повторила. – Тетя Зина! Не томи! На какого ребенка Елена копила деньги?!
Понимающе хмыкнув, тетя Зина не без удовольствия, которое отчетливо проступило на изрезанном морщинами лице, произнесла:
– На своего ребенка, дорогуша. Надумали они с Данилкой ребенком обзавестись, а судьба вишь как уразумела. Срок-то небольшой, правда, был. Месяца два-три…
– Откуда? Откуда вы все это знаете? – с непонятной горечью оборвала ее Эмма. – Даже срок… Боже, тетя Зина, вы часом гинекологом не подрабатываете в районной поликлинике?
Говорила скорее для того, чтобы просто говорить, а не молчать, покрываясь бледностью. Чтобы этой вездесущей и всезнающей женщине не так уж очевидна была ее боль, от которой вдруг захотелось укрыться с головой под одеялом, свернуться клубочком в темном теплом пространстве и ни о чем, совсем ни о чем не думать. Ни о том, что муж, которого она все еще считала своим, не так давно имел другую семью. Причем семью настоящую, а не такую, какая была у них. Семью, где все планировалось, копилось. Где радовались и горевали. Плакали и смеялись
Представив себе Данилу, охваченного восторгом при известии о беременности возлюбленной, Эмма плотно смежила веки и еле-еле сдержалась, чтобы не застонать.
Где она была в это время? Что она делала? Кажется… кажется, топила себя в работе, а потом в угаре случайной связи, радость от которой была эфемерна и недолговечна, как радужный мыльный пузырь.
– Полно тебе убиваться-то так, Эмка. Нет уж ее, Ленки-то. Убили. А Данилка твой опять домой стал захаживать, вот и не упускай момента. Будь похитрее…
Не то чтобы радость, но что-то сродни облегчению колыхнуло в тот момент в ее сердце. Надо отдать должное мудрости этой старой женщины. Ее способности видеть не только сквозь стены, но и безошибочно читать в душах человеческих. Разбираться в малейших нюансах проявления их недостойных слабостей.
