Наталья Андреева - Эскорт
— Вот эту можно? — спросил Сергей Павлович у хозяйки.
— Бога ради.
— А где вы обычно держите машину, Евгения Львовна, позвольте полюбопытствовать?
— На платной стоянке. Но там ее позавчера не было. Можете не проверять.
‑. Как же так?
— Я думала, что машина мне понадобится, и оставила ее у… дома.
Она слегка запнулась.
— Неужели вам врать не надоело?
— Сначала докажите, что меня не было дома.
— Я лучше докажу, что вы были в другом месте. Тогда из этого будет следовать, что дома вас точно не было. Всего хорошего.
Майор Волнистый подозревал, что в доме Евгении Львовны все врут. Налицо сговор Раскатовой и ее горничной. Видно, спаяны они накрепко и знают друг о друге много. А кто еще много про них знает? И майор черкнул себе в блокнотике: «Поговорить с Татьяной Петуховой».
Но разговор этот пока не представлялся Сергею Павловичу очень уж важным. Гораздо важнее было встретить на вокзале мать потерпевшей и отвезти ее на опознание. И стало Сергею Павловичу очень грустно. Он задумался о своих детях, старшей из которых, Танюшке, исполнилось в этом году шестнадцать лет. Высокая, в отца, интересная деваха. Ну как захочет на голову дурную какую‑нибудь корону? Или ходить взад‑вперед по этому, как его, подиуму в тюлевых занавесках, которые и ног‑то толком не прикрывают? А оказалось, что за это еще и убивают!
Ехать на вокзал было еще рано. Утренним поездом никто не приехал, оставалось ждать вечернего. И Волнистый поехал в управление, где лейтенант Попугайчик ждал его в рабочем кабинете. Лицо у того было счастливое.
— Ты что — свидетелей нашел? — удивился майор.
— Да какие свидетели! Вы посмотрите, Сергей Павлович! Ответ на наш запрос пришел! Справочка! Прислали! Сегодня! Срочно!
Лейтенант стал размахивать какой‑то бумажкой.
— Ну‑ка, ну‑ка. Чего там?
— Насчет пистолета.
; — А ну, дай сюда. — Майор уткнулся в бумажку. — Так… Интересная вещь.
Лейтенант крутился рядом и все говорил:
— Ну как? А? Ну как? Теперь мы его найдем?
— Значит, так. Как я и сказал, Сережа, это «Марголин». МЦЗ‑1. Автоматическая скорострельная целевая модель. Калибр 5,56. Изготовлен специально для выступления на Олимпийских играх. Наши хотели все золото выиграть и сделали из обычного МЦ такую вот штуку. Только после Олимпиады пятьдесят шестого года, в Мельбурне, правила срочно изменили, чтобы эта модель больше не применялась.
— Это еще почему? Что в нем такого?
— Ствол расположен ниже линии руки, затвор перевернут, хотя магазин находится на обычном месте. Значит, сила отдачи направлена ниже точки опоры, и при высоком темпе стрельбы пистолет вверх не задирается. Знаток выбирал. Хотя темп ему не был нужен. Один выстрел, зато наверняка. Но интересно не это. Помнишь, я про табличку говорил?
— Ну?..
— Так вот: «ствол» этот давно в розыске. Коллекционное оружие, редкая вещь. Уж много лет как канул в Лету. Украден из коллекции Барабанова Семена Михайловича. Был такой партийный босс, согласно справочке, пока на пенсию не проводили. Ты молодой, не помнишь уже, как оно все было. Дело прошлое. На табличке бьша гравировка. Имя владельца и указание на принадлежность оружия к его коллекции. Вот, собственно, и все. Да, отпечатков пальцев на пистолете нет.
— И что теперь? При чем здесь этот Барабанов?
— Надо к нему ехать. Выяснить подробности про «ствол». Адресочек Барабанова, кстати, прилагается. Не знаю, Сережа, повезло нам с тобой или нет. Чем дальше в лес, тем больше…
— Сергей Палыч! А поезд?
— Ах да! Нам с тобой еще женщину встречать! Вот задача! Не знаю уж, удастся ли сегодня поговорить с ней. Горе‑то какое, а? Горе. Надо бы форму надеть, чтоб при погонах. Чтоб Белова мимо нас с тобой не прошла.
Сергей Павлович посмотрел на часы. Время еще есть, успеет заехать домой, переодеться, предупредить жену, что задержится допоздна.
— Ну что, лейтенант, едем?
— Есть! — привычно вытянулся тот.
…Вокзалов Сергей Павлович не любил. Очень уж шумно, суетливо. Чувствовал себя сегодня на Казанском некомфортно, да и миссия его была не из приятных. Мать Натальи Беловой он признал с трудом: на фотографии та была гораздо моложе и симпатичнее. Если бы женщина сама возле них не задержалась, озираясь, могли бы и разминуться.
Лейтенант Попугайчик тоже смотрел на нее с удивлением: и это мать Нэтти? Красавицы Нэтти?!
Грузная, лицо одутловатое, одета в дешевый летний костюм — ткань в мелкий цветочек, — а руки как лопаты. Корявые пальцы нервно теребят ручку старой сумки из кожзама, ногти обрезаны под корень, до мяса. На сотрудников милиции смотрит испуганно.
— Гражданка Белова? — неуверенно спросил Сергей Павлович.
— Да. Белова. Елена Васильевна.
Майор протянул ей паспорт, из которого выглядывал уголок старой фотографии:
— Вот. Ваша дочь… И вы. Это я давал телеграмму. Нам надо проехать в… на опознание.
Белова горько заплакала, запричитала:
— Ох, Наташенька моя, Наташенька! Куда ж ты, дитятко мое, поехало на свою погибель? Что ж такое творится‑то, а?
— Пройдемте в машину. Очень вас прошу, — тихо сказал женщине майор. На них уже начали оглядываться.
Сцены опознания в морге Сергей Павлович переживал тяжело. Всякое бывало. Вот и сейчас, ведя туда Белову, волновался, потому что чувствовал: та едва держится. С другой стороны женщину поддерживал лейтенант Попугайчик.
— Патологоанатома предупредили? — тихо спросил у него майор.
Тот кивнул:
— Все готово. Если что, так мы ей укольчик… Елена Васильевна? Эй!
— Ох! Держите меня! Сердце!
Санитар расстегнул «молнию» на синем мешке, с сожалением сказал, взглянув на покойницу:
— Вот дивчина была! А? Жалко.
Майор едва не обругал его. Пусть воздержится со своими комментариями. Рядом наготове стоял патологоанатом со шприцем в руке. Елена Васильевна увидела светлые волосы и зарыдала в голос.
— Доченька моя! Доченька!
Потом приблизилась к столу, на котором лежало тело, и неожиданно для Сергея Павловича перестала плакать. Стояла, словно все еще не понимая, что с ней происходит. Потом недоуменно взглянула в мертвое лицо девушки.
— Где ж дочка‑то?
— Елена Васильевна, успокойтесь. Воды ей дайте.
— Да подите вы с вашей водой…
Женщина нервно оттолкнула стакан. Потом вытерла слезы и развернулась к майору Волнистому.
— Где ж Наташенька‑то?
Сергей Павлович ничего не понимал. Переводил взгляд с мертвой девушки на Елену Васильевну. Женщина уже не плакала, а трясла его за рукав, требуя ответа. Неужели помешалась от горя?
— Да вот она. Наталья Белова. Нэтти.
— Какое еще Нэтти? Где моя дочь? А? Что ж такое творится‑то? Дочь моя где?! Наташенька моя родная?! Да что ж вы, изверги, со мной делаете?!!
И ШУТ ЕЕ, ПАРЕНЬ ПРЕСТРАННЫЙ
ВОДЫ ПРИШЛОСЬ ВЫПИТЬ СЕРГЕЮ ПАВЛОВИЧУ. Вот это был сюрприз так сюрприз! Убитая девушка, оказывается, была вовсе не Натальей Беловой! Женщина, приехавшая за телом дочери, все еще не могла понять, зачем ее привезли в морг и показали абсолютно чужую девушку, утверждая, что это и есть ее Наташа. Требовала объяснений, всхлипывала и пила валерьянку. И все время спрашивала:
— Что происходит? Вы мне только скажите: где моя дочь?
Пока санитар, патологоанатом и лейтенант Попугайчик пытались ее успокоить, Сергей Павлович собирался с мыслями. Наконец он сообразил, что морг — не лучшее место для беседы по душам. Надо уходить отсюда. И побыстрее.
Они с лейтенантом вывели недоумевающую женщину на улицу, где майор предложил:
— Проедем к нам в отделение? Побеседуем, чайку попьем. Вам надо успокоиться. Да и мне тоже.
— Где моя Наташа? — без конца повторяла испуганная мать. — Наташа моя где?
— Мы все выясним, — пообещал майор.
Елену Васильевну посадили в машину, отвезли в управление, разместили в кабинете, напоили чаем. Увидев, что женщина способна внятно отвечать, Сергей Павлович приступил к допросу. Первым делом достал паспорт Натальи Беловой, положил перед Еленой Васильевной, спросил:
— Посмотрите внимательно. Этот документ принадлежит вашей дочери?
Белова дрожащими руками взяла паспорт, долго смотрела на красную обложку с гербом и золотыми буквами «СССР», не решаясь открыть, потом взглянула наконец на фотографию и вдруг расплакалась.
— Да, Наташенькин паспорт. Он, значит, здесь, а она… О господи!
— Вы уверены, что это именно ее паспорт? — продолжал настаивать майор.
— А как же! А то я его никогда в руках не держала! Вот и клякса на нем затертая, младшенькая моя поставила ненароком. Где дата рождения. И написано все правильно. Только фотография не Ната‑шенькина, а той… — Белова всхлипнула. — Она убила ее, да? Наташеньку мою? А документ себе взяла? Да? Ох, что же такое делается?
