Татьяна Полякова - И буду век ему верна?

– О, господи…

Стас хмурится, обнимает меня за плечи.

– Ладно, я что-нибудь придумаю.

– Стас, давай уедем. Куда угодно. Не будет же он нас по всему свету искать.

– Он, может, и не будет. А менты непременно. У Вадима кое-что есть на меня.

– Что есть?

Стас усмехается:

– Чего глаза таращишь, Принцеска? Как будто не знаешь, кто я.

– Кто ты? – голос мой дрожит. Он качает головой, отводя взгляд в сторону. – Стас, пожалуйста… – Я зажимаю рот рукой, боясь разреветься.

– Тихо, тихо, все хорошо. – Он поспешно целует меня. – Я тебя напугал. Прости.

В моей душе поселяется страх, от которого я уже никогда не избавлюсь. Стас ходит по комнате по-звериному, из угла в угол. У меня чувство, что он стремительно удаляется от меня, туда, где мне нет места. Я вскакиваю, бросаюсь к нему, останавливая это жуткое метание в четырех стенах.

На следующий день мы ужинаем в кухне, когда приезжает Вадим. Я вижу в окно его машину. Мои вещи в комнате Стаса.

– Ничего не бойся, – говорит он, глядя исподлобья. – В комнате я уберу. – Я растерянно смотрю на дверь, Стас подходит ко мне, быстро целует. – Ничего не бойся, – повторяет одними губами.

Что я чувствую? Не знаю. Я хочу быть с ним. Если для этого надо лгать, притворяться, значит, я буду лгать и притворяться. Дверь открывается, входит муж. Я издаю радостный вопль и бросаюсь к нему.

– Здравствуй, милая. Скучала?

– Конечно.

Я не знаю, как его назвать, все ласковые слова принадлежат другому, у мужа осталось только имя. Я смотрю на него: он выглядит усталым, лицо осунувшееся, мешки под глазами.

– Что с тобой? – упавшим голосом спрашиваю я.

– Чувствую себя неважно.

– Вызвать врача?

– Ерунда. Ты меня вылечишь. Наконец-то я дома. – Он обнимает меня, я едва сдерживаю желание сбросить его руку.

На кухне появляется Стас, сердце мое стремительно падает. Его лицо непроницаемо, на меня не взглянул. Что теперь будет с нами? За окном опять идет дождь. Я хочу гулять под дождем, держать Стаса за руку и знать, что имею на это право.

– Как вы тут? Ладили? – поднимаясь рядом со мной по лестнице, спрашивает Вадим.

– Оба живы, – пожимаю я плечами. – Я больше не хочу с тобой ссориться.

Я улыбаюсь и говорю, говорю… мне кажется, я не обману и идиота.

Мы в спальне, Вадим притягивает меня к себе. Мне хочется его ударить.

– Переодевайся, сейчас буду тебя кормить, – говорю я.

– Лучше поцелуй меня.

Я хихикаю и отстраняюсь.

– Посмотрю на твое поведение. Хотя бы выпей чаю с дороги. – Улыбка у меня от уха до уха. Он улыбается в ответ, идет в ванную.

Я хватаю сотовый и бегу на веранду.

– Привет, – говорит Агатка. – Вспомнила о сестре?

– Позвони мне минут через двадцать. Придумай что-нибудь, мне надо уйти из дома.

– Что случилось?

– Агатка, не будь дурой, приеду, все расскажу. Ты поняла?

– Поняла, поняла.

Я спускаюсь вниз, через десять минут появляется Вадим. Мы пьем чай, я считаю секунды, ну, быстрее, быстрее. Звонит телефон.

– Вадим, – говорю я. – Наверное, тебя, подойди.

– Черт, кому это неймется? – ворчит он и снимает трубку. – Да.

Я прислушиваюсь.

– Фенечка, – он вроде бы взволнован, – это сестра, кажется, твоей маме плохо.

Я кидаюсь к телефону, сбивая по дороге стул. Надеюсь, это впечатляет.

– Да.

– Балда, – дразнит Агатка. – Сестра – это наказание.

– Господи, это серьезно? – голос мой звучит трагически.

– Очень, – злится Агатка. – Если маменька узнает об этом спектакле, публичного проклятия нам не избежать.

– Конечно, я сейчас приеду, да, да, прямо сейчас. – Я вешаю трубку.

– Что? – спрашивает Вадим.

– Мама от госпитализации отказалась, человек она своеобразный. Поеду к родителям.

– Я тебя отвезу.

– Я так тебя ждала, ты не представляешь, как мне жаль, – говорю я по дороге.

– Слава богу, впереди у нас много времени.

Агата ждет на улице. Все-таки она молодец.

– Что?

– Уснула, папа очень расстроен. Останься у нас сегодня, мало ли что.

– Конечно.

– Вадим, – Агатка демонстрирует неловкость, – бога ради, извини…

– Все нормально, я просто Фенечку привез.

– Я позвоню, – шепчу я, и мы расстаемся.

– Ну? – грозно спрашивает сестрица. – По какому случаю трагедию играли?

– Где предки?

– На твое счастье, с Михайловыми на даче, шашлыки затеяли. Так в чем дело?

– Из дома надо было вырваться.

– Зачем?

– Подумать.

– Ясно. Там думать нельзя?

– Выходит, что нельзя.

– Свинья ты, Фимка, все у тебя по-дурацки. Я, между прочим, здорово испугалась. А ты опять темнишь. Кстати, твоему Вадиму ничего не стоит позвонить матушке на работу. Как выкручиваться будешь?

Утром я звоню Вадиму предупредить, что задержусь у родителей на пару дней. К моему удивлению, он не возражает. На счастье, родители все еще на даче, зато Агатка достает меня вопросами. На следующий день звонит Стас.

– Вадим в больнице. – Сердце мое стремительно падает. – Ночью был приступ, что-то там с почками. Увезли на «Скорой». Я хотел позвонить, но он не велел, говорит, тебе сейчас и так несладко. Как ты там? – Я пытаюсь оценить новость. – Я за тобой приеду, – говорит Стас.

Лишь только я оказываюсь в машине, он спрашивает:

– Про мать вранье? – Я киваю. – Ну, и что дальше? Пока нам везет, пару недель его, возможно, продержат в больнице, а потом? Папе «Скорая» понадобится или придумаешь женские недомогания?

Я смотрю на Стаса. Если бы Вадим умер там, в больнице… Это чудовищно, но если бы он умер…

– Что? – усмехается Стас.

– Я… – слова даются мне с трудом. – Я сделаю все, как ты скажешь. – Невероятно, но я даю согласие убить мужа.

Мы в больнице. Я вхожу в палату, Вадим бледный, измученный, улыбается мне.

– Напугал? – Он гладит мою руку.

Он хороший человек, сколько бы я ни оправдывала себя, мой муж – хороший человек. Он желает мне добра, а я ему – смерти.

– Как мама?

– Собирается на работу. А вот ты… разве можно быть таким беспечным?

– Врач сказал, недели три придется здесь поваляться. Проживешь без меня три недели?

– Я без тебя дня не проживу. Может быть, позвонить Диме? – нерешительно спрашиваю я. Так зовут его сына. За все время моего замужества мы ни разу с ним не виделись. Я проявила любопытство, и Вадим объяснил, что после развода с женой его отношения с сыном не складывались. Отсутствие фотографий в доме меня тоже удивило, оказывается, дом муж купил всего два года назад, уже после развода. Бывшую жену покидал с одной сумкой в руках, фотографиям в ней места не нашлось.

– Не стоит, – говорит он в ответ на мой вопрос.

Покинув больницу, я иду к машине, Стас рядом.

– У тебя на носу веснушки, бледненькие, но если приглядеться, заметно.

Он смеется. Когда он вот так смеется, я готова жариться на сковороде и благодарно скалить зубы. И тут я замечаю сестрицу Агату. Она стоит возле своей тачки и смотрит в нашу сторону.

– Подожди меня в машине, – прошу я Стаса и иду к сестре. Лицо у Агатки хмурое и почему-то несчастное. Утром, когда мы расстались, повода иметь такое лицо у нее не было. – Привет, – говорю я. – Ты чего здесь?

– Проявляю сестринскую заботу, не к месту, надо полагать.

– Ты чего злишься, а? Зубы болят?

Агатка долго смотрит на меня, так долго, что я не выдерживаю и отвожу взгляд. Она качает головой и говорит:

– Фимка, как ты можешь, ведь он убийца.

– Ты о чем? – ошалело спрашиваю я.

– Ты с этим… вы любовники.

– Спятила?

– Если хотите это скрыть, держитесь друг от друга подальше. – Она поспешно садится в машину.

– Агатка, – зову я, но она уже не слышит.

– Что она тебе сказала? – спрашивает Стас. Я боюсь ответить правду. – Я задал вопрос.

– Она сказала, что мы любовники.