Парадокс лося - Антти Туомайнен
– Проголодались? – спросила она и быстрым движением убрала прядь рыжих волос за ухо. – Я собираюсь приготовить себе яичницу из десятка яиц, могу и вам заодно пожарить.
– Из десятка? – поразился я. – Нет, спасибо, не надо… из десятка яиц. Я пришел переговорить по другому поводу.
– Говорите, я пока закину яйца на сковородку.
В общении Йоханну всегда отличали скупость на эмоции и прямолинейность.
– Хорошо, – сказал я, поразившись скорости, с какой Йоханна разбила яйца в шипящее масло. – Как вы, разумеется, заметили, мой брат Юхани вернулся.
– Он у меня тут столуется – от завтрака до ужина, и обед не пропускает.
– Именно, – сказал я, когда яйца зашкварчали. – Юхани с вами разговаривал?
– Он сюда есть приходит. Иногда вместе закусываем. Точно яичницу не будете?
– Я абсолютно уверен, что не хочу ни одного яйца, – ответил я и понял, что немного нервничаю. Мне не хотелось, чтобы Йоханна это заметила, хотя я даже не смотрел в ее сторону. – Когда вы вместе ели, у вас заходила речь о делах Парка?
– Естественно, – сказала Йоханна и посмотрела на меня. – Мы же оба тут работаем.
Я отлично помнил, что только что услышал от Эсы.
– Возможно, Юхани делился какими-то планами насчет кафе. Было такое?
Йоханна едва заметно пожала плечами:
– Он считает, что можно много чего сделать с «Плюшкой и кружкой», в этом мы с ним сходимся. Я вам уже говорила о своих идеях.
– Прямо сейчас совершенно нереально открыть французское бистро на другой стороне Парка, – сказал я.
– Если послушать Юхани, то мы с ним мечтаем об одном и том же. – Йоханна провела лопаточкой под яичницей с аккуратностью нейрохирурга, выполняющего операцию на головном мозге. – И Юхани сказал, что если действовать заодно, то все получится. Он вроде знает одну славную винодельню, где мы будем напрямую заказывать хорошее вино. «Шато Платини». И еще у него есть импортер, специализирующийся на поставках паштетов. Миттеран. Юхани сказал, что хорошие идеи всегда окупаются и нужно открыто и смело смотреть вперед. И еще – что многое зависит от настроя, с каким берешься за дело.
Я подумал, что это не та Йоханна, которую я знал до сих пор. Прежняя никогда не сказала бы такого. Я наблюдал за тем, как аккуратно она переложила со сковороды на тарелку сохранившиеся в целости желтки и ослепительные белки, взяла тарелку и отнесла ее на стол.
– И еще Юхани особо подчеркнул, – сказала Йоханна, посыпая яичницу черным перцем, – что в меню бистро всегда должны быть свежие кальмары. Интересно, откуда он узнал, что это мое любимое блюдо?
Самппа заканчивал «активное сказительство». Так он называл свои занятия, когда с десяток детей слушали написанную Самппой историю и одновременно двигались – или, правильнее сказать, носились, толкались и ползали, то ускоряясь, то замедляясь в соответствии с описываемыми событиями. В сказке были места, где конкретика в действиях детей несколько размывалась. Время от времени гиппопотамы и альбатросы изъяснялись в довольно сложных психологических терминах, и я не был уверен, что эпизод, когда альбатрос встречается с гиппопотамом в суде, чтобы с ним развестись, так уж подходит для шестилетних малышей. Но было сразу видно, что эта история важна для Самппы, и он даже промокнул глаза на том месте, где альбатрос и гиппопотам расстались, а последний после долгих размышлений продолжал считать развод несправедливым.
Я дождался, пока Самппа закончит занятие и отправит детей к родителям. Затем подошел к нему и прямо спросил, о чем он разговаривал с Юхани. Самппа затряс головой так энергично, что я мог бы поклясться – серьги из птичьих перьев у него в ушах засвистели, разрезая воздух.
– Это конфиденциальная информация, – сказал он. – Я никому не расскажу, о чем шла речь на приеме.
– На приеме?
Самппа быстро почесал в затылке, и я успел задать следующий вопрос:
– Ты свое нынешнее место работы имеешь в виду?
Мне показалось, что Самппа смутился.
– Можно считать, что я начал новую деятельность, – сказал он наконец.
– Самппа, если ты не можешь говорить о делах Юхани, то наверняка можешь рассказать о своих. Что за деятельность ты начал?
– Приемы, – сказал он тихо.
– Но ты ведь здесь работаешь. На месячном окладе. Выполняешь работу, которая входит в твои обязанности. Проводишь различные тематические занятия для детей и все такое.
– Это может измениться, – сказал он после паузы, и я заметил в его голосе неожиданную уверенность и решимость.
– И Юхани пообещал тебе, что, когда он снова станет директором Парка, ты сможешь открыть здесь свой кабинет и принимать пациентов?
Самппа помолчал.
– По-моему, Юхани ценит целостный подход к игре, – сказал он, подумав. – Такой, при котором и взрослые могут почувствовать ее благотворную силу. Взросление через игру – это созданная мной новая форма терапии. Я сказал Юхани, что мне нужно отрабатывать эту форму на практике и в режиме полного рабочего дня, и он ответил, что это просто грандиозно.
– И кто в это время будет делать за тебя твою работу?
– Юхани сказал, что все устроится, когда…
– Когда он станет директором Парка, – закончил я предложение за него.
Самппа ничего не ответил.
Минтту К крепко спала на коротком темно-красном диване в своей комнате, одетая в черный облегающий костюм. Я не стал входить к ней, остановившись на пороге, и ее бессознательное состояние и неприличная поза были не единственной причиной, по которой я изменил свое намерение. Было и так нетрудно догадаться, что пообещал ей Юхани: удвоение бюджета на маркетинг и прямой трубопровод с джин-тоником с завода «Хартвалл» непосредственно к рабочему месту.
На мгновение я задумался, не попробовать ли мне снова поговорить с Кристианом. Но решил этого не делать. Я знал уже достаточно. И все это вело к одному и тому же человеку.
9
Что ж, значит, дом на колесах. И первый после известного всему человечеству случай чудесного воскрешения.
Я еще раз проверил адрес, который узнал от Кристиана, затем посмотрел на солнце, стоящее над морем.
Ноябрь. Самый недооцененный из всех месяцев года.
Солнце, может, и не поднимается высоко, но, когда оно сияет с безоблачного синего неба, вот как теперь, его свет льется
