Море играет со смертью - Влада Ольховская
В столь ранний час мир еще спал. Солнце же вело себя как шаловливый ребенок, который праздничным утром проснулся раньше родителей. Оно целовало лепестки цветов, и они, еще влажные, нежные, расправляли пестрые крылышки. Оно будило птиц, и птицы порхали высоко в синеве, создавая первую мелодию дня разнотонным пением. Оно испаряло крошечные капельки с сосновых иголок, и повсюду вился пряный аромат хвои.
Полине нравилось наблюдать за этим, она устроилась на открытой террасе ресторана, пустой в такой час. На столике стояла вазочка из белого фарфора с маленькими садовыми розами. Чуть снулый, но вечно веселый русский повар лично испек для ранней гостьи пышные блинчики. Розовое варенье, полупрозрачное и полное забавных пузырьков воздуха, искрилось на солнце. Мед был похож на янтарь – светлый, словно едва простившийся с волнами Балтийского моря. Официант принес Полине чашку кофе, на котором молочной пенкой был нарисован цветок гибискуса.
Сейчас ей хотелось думать лишь об этом, видеть, чувствовать… А потом уже заняться всем остальным. Полина старалась оградить свободное время от работы, за едой же тревога и вовсе была недопустима: тогда ко всем проблемам дня прибавится еще и расстройство желудка. Сомнительная радость.
Поэтому за завтраком Полина позволяла себе забыть о том, кто она такая на самом деле и где находится. Она превращалась в обычную туристку, жизнь которой течет мерно и правильно. Она лишь отдыхает в этом райском уголке, а дальше все обязательно будет хорошо.
В памяти вертелась строчка из стихотворения Александра Блока: «Мои мечты – священные чертоги». Само стихотворение Полина не любила, а вот эта строка возвращалась снова и снова в дни, когда ей хотелось спрятаться от мира, пусть даже в собственном воображении.
– Доброе утро, Полина. Я вам не помешаю?
Она, засмотревшаяся на просыпающийся сад, даже не заметила, как к ней подошел Марат Майоров собственной персоной. Странно было видеть его здесь, почему-то казалось, что представители столичной богемы обязательно должны спать до полудня.
Но судя по тому, что Майоров был бодр, свежевыбрит и одет не в первые попавшиеся под руку вещи, он так рано проснулся не случайно, а по привычке. Теперь он держал в руках чашку кофе щедрого объема и улыбался Полине. Улыбка была не отработанная на камеру, а на удивление очаровательная, словно они и правда были старыми друзьями.
Майорову не обязательно было садиться с ней – вся терраса оставалась свободной. И им вроде как не о чем говорить. Однако он слишком идеально вписывался в ее утреннюю фантазию, чтобы прогнать его. Лучше всех, пожалуй.
Кто еще подошел бы? Боря Доронин на таких заданиях ходил с видом мрачным и траурным – да и понятно почему, но легче от этого не становилось. К тому же им лучше пока не оставаться наедине. Ее коллеги на этом задании настоящими подругами не были, они рвались обсуждать истории пострадавших днем и ночью, а Полина такое не любила. Отец Гавриил, при всем своем уме, круглые сутки оставался служителем церкви, и это следовало учитывать.
Ну а Майоров – он ведь не зря искусству обмана служит. Он был красивым, постановочным элементом этого утра. Улыбчивый, обаятельный, не обозленный, не страдающий, жизнью не избитый. Способный отстраняться и смеяться, идеальная пара для беззаботной туристки, которую придумала Полина.
Мои мечты – священные чертоги…
– Садитесь, – кивнула Полина. – Я вот, знаете, после нашего разговора все никак не могла вспомнить: назвала я вам свое имя или нет?
– Не назвали, но это моя оплошность – я был так очарован, что не спросил. Пришлось узнавать окольными путями, я ошибся – мне и исправлять.
– Не так уж велика ошибка, я ваше имя тоже, кажется, не спросила. Но вас не удивляет то, что оно известно по умолчанию.
Он не смутился, однако Полина и не ожидала от него смущения.
– Есть просто некие грани реальности, к которым привыкаешь. Я не считаю вас своей фанаткой, кстати. Не думаю, что вы вообще видели хоть один фильм с моим участием.
– Я не собиралась делать на этом акцент.
– О, вам и не нужно. Собственно, я здесь как раз потому, что безразличен вам. От иного быстро устаешь.
Полина знала, что он с ней флиртует, – и знала, что в этом нет ничего личного. Такой вот парадокс. Майоров был частью светской тусовки, там свои модели поведения. Вряд ли он даже осознавал их, просто действовал так, как привык. Но опять же, для фантазии идеального утра подходил как раз этот смеющийся мужчина.
Впрочем, смеялся он недолго. Майоров тоже перевел взгляд на ухоженный сад, прижал обе руки к чашке кофе, словно пытаясь согреться. Похоже, его что-то волновало, и это было любопытно – но не настолько, чтобы задавать вопросы. Потому что ответы могли оказаться связаны с ее профессией, а переключаться на это Полине пока не хотелось.
Да и потом, она не забывала, что любые ее слова, прозвучавшие в беседе с ним, могут попасть в фильм или, того хуже, на ток-шоу. Сомнительная радость.
– Как думаете, долго это будет продолжаться? – наконец спросил он. Голос звучал тихо и непривычно печально. – Все, что здесь происходит… когда это закончится? У вас в таких делах опыта побольше.
– Опыт здесь не имеет такого уж большого значения. Каждая история индивидуальна и непредсказуема. Слишком много переменных.
– Каких же?
– Какая будет погода и как она повлияет на темп работ. Что мы найдем под завалами. Какая судьба постигнет пропавших без вести. Достаточно примеров?
Полине не хотелось задеть его, поэтому пока она говорила спокойно. Такая беседа уже не укладывалась в сценарий идеального утра, но… За фантазии можно держаться лишь до определенного предела.
– То есть неизвестность, – задумчиво указал Майоров. – И долго ее можно выносить?
– Прежде всего следует выстроить правильное отношение к ней. В нынешней ситуации худшее уже произошло… Могут быть еще трагедии, но менее масштабные. Поэтому мы должны сосредоточиться на восстановлении и исцелении, не думая о времени, которое для этого понадобится.
– Я даже завидую вашей уверенности… Полина, вы ведь, наверно, уже догадались, что у меня есть к вам вопрос?
– Я уже даже услышала несколько.
– Нет, я… Я имею в виду вопрос личного характера – для меня…
Любопытство все же вспыхнуло, не слишком сильное, однако достаточное для того, чтобы не сворачивать разговор с вежливой улыбкой.
– Что за вопрос?
– Он несколько нелепый, наверно… Думаю, даже смешной. Но мне почему-то показалось, что вы его поймете…
Полина не торопила его, не заверяла, что смешных личных вопросов не бывает, – этого
