Смерть в пятой позиции - Гор Видал
Мистер Уошберн пригласил меня в свои внутренние покои — просторную комнату с толстым ковром на полу и множеством развешанных по стенам фотографий звезд балета, как прежних, так и современных. Я подумал, что они отлично смотрятся, несмотря на жару и возбуждение.
— Полиция была очень любезна, — расхохотался он, предлагая мне один из тех сортов сигарет со специальным фильтром, которые я так не люблю. Тем не менее сигарету я взял. — Нам не только позволили закончить сезон, но и намерены после завтрашнего слушания дальнейшее расследование ограничить значительно более скромными рамками, чем собирался это делать Глисон.
В этот момент мистер Уошберн был похож на довольную акулу… одну из тех акул, что плавают в мутных водах Сити-холла.
— На каждом спектакле за кулисами будут дежурить двое полицейских в штатском, и, разумеется, ни одному из членов труппы не разрешается покидать Нью-Йорк. Все должны быть под рукой и сообщать, где их найти.
Заверив, что все желания хозяина и впредь будут для меня законом, я позволил себе спросить:
— Что будем делать в связи с завтрашними похоронами?
Мистер Уошберн нахмурился.
— Полагаю, ведущие солисты будут присутствовать. Я тоже буду там… Надеюсь, что и вы.
— А как быть с прессой?
Он прочел мне лекцию о достоинстве смерти и интимности горя, после чего согласился, что пресса там должна присутствовать. Причем в полном составе.
Потом я поинтересовался, заключит ли он с Джейн полный контракт, соответствующий положению прима-балерины. Он ответил, что следует подождать и посмотреть, что скажут господа обозреватели… Нет нужды говорить, что все они сегодня вечером примчатся на спектакль. Еще он отдал мне несколько текущих распоряжений, закончив сообщением о том, что будущее турне Анна Игланова проведет вместе с труппой. Это будет ее тридцать второй сезон в качестве прима-балерины.
— Когда вы подписали с ней контракт?
— Сегодня днем. Она передумала и решила не уходить со сцены, хотя, насколько я знал, собиралась это сделать.
Да, он был мастер наводить тень на плетень. Про убийство никто из нас даже не упомянул. Мистер Уошберн придерживался официальной точки зрения, что это был несчастный случай и что никто из членов его труппы не мог совершить ничего подобного. Но если у полиции есть желание, она может проводить расследование, это ее право. В частных разговорах он придерживался той же позиции и, насколько я понял, действительно уверил себя в этом. Прежде всего его интересовало состояние кассы, а оно не было столь великолепным с тех давних пор, когда с его труппой танцевал сам Нижинский. Если у кого-то был такой дурной вкус, что он мог убить артиста — своего товарища, тут сам Уошберн просто умывал руки.
3
В течение всего вечернего спектакля судорожные спазмы терзали мой желудок: я испытывал двойной страх за Джейн, во-первых, потому, что это был ее огромный шанс, а во-вторых, я все время помнил о проклятом тросе.
Зрители тоже были взвинчены и напоминали стаю волков, поджидавших поживу. В зале стояла мертвая тишина, даже когда на сцене появился Луи, который все-таки был талантливым артистом с изумительной улыбкой, которая всегда приводила в восторг девушек и геев.
Джейн танцевала лучше, чем я ожидал. Не знаю почему, но человек никогда не считает свою возлюбленную слишком талантливой. Вы никогда не думаете, что она вообще способна на что-то необычное или блистательное; конечно, если она не стала знаменитостью или звездой к тому моменту, когда вы впервые с нею встретились. В этом случае вы вскоре обнаруживаете, что она совсем не то, что о ней думают.
Но Джейн просто сразила меня — и могу с радостью сказать, что и критиков тоже. Раз или два она все же сбивалась, и был один ужасный момент, когда Луи промахнулся, пытаясь ее подхватить и поднять — она прыгнула немного раньше. Я даже подумал, что сейчас они оба рухнут на сцену и образуется куча мала, но, как истинные профессионалы, они с честью вышли из положения, и к тому времени, когда ее начали поднимать к колосникам, я уже был уверен, что она справилась с собою и все пройдет хорошо.
Нет нужды говорить, что я наблюдал за подъемом с дико бьющимся сердцем. Даже после того, как занавес опустился, я все еще в страхе ждал, что за кулисами раздастся грохот. Но все обошлось, и миг спустя Джейн с Луи вышли на поклоны, а кордебалет выстроился позади.
Зрительный зал ревел от восторга, облегчения и разочарования; все эти чувства выплеснулись на сцену, как морской прибой на берег. Она выходила на поклоны семь раз и получила все четыре моих букета, и еще два букета от неизвестных поклонников.
Я помчался за кулисы и нашел ее в гримерной Саттон (теперь она стала ее гримерной), где собралась большая часть труппы. Все ее поздравляли, испытывая одновременно и облегчение, и восхищение. Думаю, не я один боялся, что снова что-нибудь случится.
Потом ассистент режиссера велел всем идти наверх переодеваться, и мы с Джейн остались одни в ее гримерной, заваленной цветами и телеграммами от друзей.
— Я рада, что все позади, — сказала она, все еще тяжело дыша; зато глаза ее сверкали.
— Я тоже. Я был в ужасе.
— И я.
— Из-за троса?
— Нет, из-за партии. У меня просто не было времени думать о чем-то другом. Ты просто не представляешь, что чувствуешь, когда выходишь на сцену и понимаешь, что все смотрят только на тебя.
— Это должно быть изумительно!
— Да, в самом деле!
Она выскользнула из своего трико, и я растер ее полотенцем. Ее теплая нежная кожа сверкала, как шелк, и я целовал ее в самых лакомых местах.
4
Нет нужды описывать, как прошли вечер и ночь.
Они остались в памяти и на следующее утро, когда мы проснулись. Солнце палило нестерпимо, мы приняли душ, оделись, позавтракали… Все это происходило в ужасном похмельном молчании, которое продолжалось до тех пор, пока мы по обоюдному согласию, по-прежнему не говоря ни слова, не выпили по таблетке и не выбросили три бутылки из-под шампанского (фирмы
