Смерть в пятой позиции - Гор Видал
— Примерно то же самое испытывали почти все, но ведь они ее не убивали…
Или, быть может, именно так они и сделали: образовали комитет и… Нет, это выглядело как-то слишком уж беспомощно и неумело даже для меня. Я сдался.
— А кроме того, кто еще мог это сделать? Кто еще получал такую выгоду от ее смерти?
«Ну, ладно, — сказал я про себя, — а ты, герой-любовник, не получал? Ты, ты, и только ты, оказавшийся в такой опасной тени электрического стула».
Он, должно быть, не прочитал мои мысли, хотя это был не такой уж тяжкий труд, как я себе порою представлял.
— Кроме меня, — добавил он.
— Насколько нам известно.
— Насколько мне известно, а я-то должен знать… Мы были женаты семь лет.
— Почему она не соглашалась дать развод?
Он пожал плечами.
— Не знаю. Порой она бывала настоящей садисткой. Она за меня вышла простой девчонкой из кордебалета; конечно, я помог ей выбраться наверх. Думаю, именно потому она и затаила обиду. Обычно люди терпеть не могут тех, кому обязаны.
— А почему вы не занялись разводом всерьез?
— Все это слишком сложно, — вздохнул Майлс, оглядываясь по сторонам и дергая себя за жесткую рыжую щетину бороды. — Кстати, вы будете завтра на слушании?
Я отрицательно покачал головой, так как впервые про это услышал.
— А мне придется быть, — мрачно буркнул Майлс. — Потом состоятся похороны.
— Отпевание в церкви? — мысленно я взял на заметку, что нужно пригласить фотографов.
— Нет, всего лишь в часовне похоронного бюро. Сами похороны состоятся на кладбище Вудлоуна.
— Это дорого обойдется?
— Что? Нет, не очень… Все хлопоты берет на себя похоронное бюро. Они работают очень эффективно.
— Да, это крупный бизнес, — заметил я.
— По крайней мере, это избавляет от всех хлопот.
— Гроб во время панихиды будет закрыт или открыт?
— Закрыт. Понимаете, сегодня утром было вскрытие…
— Что-нибудь обнаружили?
— Не знаю. Глисон не сказал. Скорее всего, ничего.
Мне в голову неожиданно пришла новая мысль:
— В конце концов это мог быть простой несчастный случай.
Майлс Саттон застонал.
— Если бы только оказалось так! Нет, боюсь, уже доказано, что всему виной те ножницы. Глисон сказал, что следы металла на них соответствуют металлу троса.
По моей спине пробежал озноб, и виной был отнюдь не здешний кондиционер марки «Белый медведь».
— А что с отпечатками пальцев?
— Мне не сказали.
— Хотя искать отпечатки пальцев уже не модно, — попытался выкрутиться я. — Сейчас любой ребенок знает об этом достаточно, чтобы не оставлять их там, где может найти полиция.
— Это мог сделать Джед Уилбур, — задумчиво протянул Саттон. — Он никогда не ладил с Эллой.
— Но даже в балетной труппе такие нелады — слишком слабый мотив для убийства.
— А может, у него и был мотив, — таинственно заявил Майлс, напуская еще больше тумана. Я заметил, что если он будет вести себя с полицией так, как со мной, то на целый год загрузит их работой по распутыванию склок и дрязг в Большом балете.
— Ну, был у него мотив или нет, но он не из тех людей, кто готов рисковать своей карьерой. Если он и надумает прикончить балерину, то уж не в день премьеры своего лучшего детища!
— Всякое бывает, — возразил Майлс, напомнив мне гигантского осьминога из кинофильмов про жизнь океана: тот распускает облако чернил, подобно дымовой завесе, при первом признаке опасности. — А как насчет Алеши Рудина?
— Что с ним такое?
— Разве вы не знаете?
— Знаю? Что именно?
— Он был любовником Эллы до того, как она встретилась со мной. Он и устроил ее в балет, когда она была простой хористкой.
— Черт возьми! — этой сплетни я еще не слышал.
— Полагаю, их связь продолжалась даже после того, как она вышла за меня.
— Почему же ради карьеры она вышла за вас, если в ее распоряжении был режиссер труппы?
Майлс рассмеялся.
— Он не хотел ей помочь: считал, что она ни за что не справится с классическими партиями. В принципе это верно — ведь Элла не имела специального образования. Но в отличие от меня он не учитывал ее амбиций. Я предоставил ей сольные партии, и она всегда прекрасно с ними справлялась. Элла была из тех людей, которые могут вытянуть что угодно на одном самолюбии.
— А Рудин?
— Он был немало удивлен, как здорово все получилось.
— И продолжал любить ее?
— Она всегда так говорила.
— Мне кажется, он староват для этой роли.
Майлс фыркнул, намекая, что я слишком молод, чтобы разбираться в таких вопросах.
Мы расплатились и вернулись в театр. У дверей нас встретила толпа репортеров. Майлс поспешил проскользнуть внутрь, а я немного задержался, чтобы польстить репортерам и пообещать им самые невероятные интервью, как это свойственно любому хитрому агенту по связям с прессой. Они прекрасно понимали мою игру, но мы неплохо провели время, и заодно я сообщил, что похороны назначены на завтра, и обещал уточнить точное время и место.
Мне удалось посмотреть конец репетиции. Я уже знал, что, как правило, репетиции с участием ведущих солистов проводят не на сцене, а в репетиционном зале, однако в данном случае Уилбур настоял, чтобы Луи и Джейн репетировали на сцене под аккомпанемент фортепиано. Он хотел дать Джейн возможность сразу начать привыкать к пространству.
Я сидел в первом ряду и наблюдал, как они с Луи исполняют замысловатое па-де-де. Смотрелась Джейн совсем неплохо, словно всю жизнь танцевала ведущие партии, и я испытал что-то похожее на отцовскую гордость. Казалось, Уилбур остался доволен, особенно тем, как она выполняла свои повороты в пятнадцати футах над сценой. Меня же это заставляло буквально умирать от страха, особенно когда я вспоминал прошлый вечер. Что, если в труппе появился какой-то маньяк, которому доставляет наслаждение наблюдать, как балерины падают и разбиваются насмерть?
Если Джейн и ощущала какую-то опасность, то совершенно этого не показывала. Когда она изображала солнечное затмение, на лице ее было такое выражение, которое мне довелось увидеть только раз — когда сегодня утром она стремительно скользнула в горячую ванну.
— Очень хорошо, на сегодня достаточно. Джейн, у вас все получилось, — одобрил Джед Уилбур, когда она медленно спустилась из-под потолка. — Запомните, в сольных вариациях нужно двигаться немного медленнее. Постарайтесь быть мягче, лиричнее. Помните, что вы делаете… и двигайтесь плавно. А музыка вам поможет. У вас есть тенденция исполнять все слишком резко, слишком классически… Смажьте немного, сделайте это расплывчато…
Все трое отправились за кулисы, а я — в кабинет, где меня ждал такой огромный мешок почты, какого прежде мне никогда не приходилось видеть.
