Лгунья - Натали Барелли
– Вижу, вам уже приходилось этим заниматься. – Не могу определить, язвит она или нет, но мне очень хочется, чтобы на меня перестали пялиться.
– Очаровательная комната.
– Спасибо. Я настояла на том, чтобы ее переделали.
– Как она выглядела прежде?
– Так, дайте-ка вспомнить… На стенах темно-синие с золотом обои и огромная фотография лежащей обнаженной женщины, сделанная со спины; напротив – кровать под малиновым бархатным балдахином и громадная хрустальная люстра.
– И почему вы решили поменять это?
Ханна ломается.
– Можно я оставлю вас на минутку? Мне нужно позвонить.
– Конечно.
Теперь остаемся только мы с Мией. Смотрим друг другу в глаза. Ее глаза гораздо более доверчивые, чем мои. Я поражена тем, какие у нее длинные ресницы, какая тонкая кожа на веках, практически прозрачная, и какая она вся ну просто идеальная. Кожа у нее как фарфор, но только теплее. У меня вдруг мелькает мысль, что маленькие дети подобны чистой доске – они еще не испытывали разочарования; они считают мир счастливым местом, в котором обещания сдерживаются, а сбор вторсырья действительно имеет смысл. Интересно, что станет первым ее разочарованием?.. Очевидно, мать.
Малышка улыбается мне, широко, искренне, излучая счастье, словно говорит: «О, это ты, это просто замечательно», и между нами словно проскакивает электрический разряд, от нее ко мне. У меня перед глазами все расплывается. Когда вернувшаяся Ханна забирает девочку, я непроизвольно обнимаю ее крепче, и миссис Картер приходится приложить силу.
Наконец Ханна представляет меня мистеру Картеру. Мы в его кабинете, просторном помещении с большим столом из красного дерева посредине, книжным шкафом вдоль всей стены и страницами средневековых рукописей в рамках напротив. Это так впечатляет, что я едва не делаю реверанс.
Харви Картер ниже ростом, чем я ожидала. Он крепко пожимает мне руку и говорит, что рад видеть меня у себя дома. Сообщает, что работает в юридической фирме и очень занят.
– Вы почти не будете меня видеть, – говорит он.
Его контора где-то в центре, и Харви часто задерживается допоздна. Время от времени он на несколько дней отлучается в свой лондонский офис. Ханна с гордостью добавляет, что ее муж – один из основателей фирмы, и Харви игриво отмахивается от нее.
Он производит впечатление хорошего человека: у него большое, открытое, дружелюбное лицо, и когда он смотрит на жену, оно сияет. Представляю себе, какое лицо у него будет, когда он поймет, что его использовали, – когда Ханна за закуской из черной икры объявит, что ничего не получилось и она уходит; когда он получит требование на десятки миллионов долларов от ее очень дорогого, очень пронырливого адвоката, специалиста по разводам; когда он случайно наткнется на обложку глянцевого журнала и увидит свою бывшую жену, загорающую на борту яхты, где ей сосет пальцы на ногах какой-нибудь загорелый жеребец, и осознает, что это он заплатил за все, в том числе и за жеребца.
Я чувствую поднимающуюся в нем волну ярости и мысленно телеграфирую, что все будет в порядке, что до этого дело не дойдет. Потому что у меня есть совесть. Я расправлюсь с Ханной до того, как она успеет ему навредить. Потому что, хотя мы и будем снимать домашнее видео, Харви и я, я их ни за что не использую. Они нужны мне исключительно в качестве рычага, только и всего. Я человек не злой и ни за что не сделаю больно невиновному. Это я также мысленно телеграфирую Харви, стоя перед ним, – скромная, милая и краснеющая от застенчивости. Подозреваю, это как раз то, что ему нравится.
Глава 12
Сегодня мое первое утро на работе, и будильник срабатывает в шесть тридцать. Я отключаю его и снова засыпаю, поскольку Ханна сказала, что сегодня они сами приготовят себе завтрак, и какая разница, если я встану в семь часов, в восемь или в девять? Но затем она стучит мне в дверь.
– Луиза, всё в порядке?
И мне приходится сказать, что у меня не сработал будильник.
– Больше такое не произойдет, – говорю я, все еще не очнувшаяся от сна.
* * *В этом доме телефоны практически в каждой комнате. Эта система также работает для внутренних переговоров – вот как Ханна связывается со мной, если я ей нужна. В мое первое рабочее утро звонит телефон, и я снимаю трубку, полагая, что должна сделать именно это, и уже готова выпалить: «Особняк Картеров!», как вдруг слышу в трубке голос Ханны:
– Привет, папа.
Мое сердце выписывает пируэт. Ее отец. Тот отвратительный человек, чье мерзкое красное лицо являлось мне в кошмарных снах с тех самых пор, как я его впервые увидела. Это он должен был умереть вместо моего отца. Я часто думаю об этом, как думаю и о том, чтобы его убить.
– Он отказал, – говорит Ханна. – Извини.
Ее отец молчит, но я слышу, как он сопит носом, медленно, шумно, словно настраивается на драку.
– Извини, – повторяет Ханна.
– Значит, ты не хочешь помочь своему родному отцу, так?
– Дело не в этом. Деньги не мои.
– Вы, богачи, все одинаковые, правда? Чем больше у вас денег, тем неохотнее вы с ними расстаетесь… Никогда не думал, что ты станешь такой. Мы с матерью воспитывали тебя не так.
– Папа, ну же! Хватит! Ты знаешь, что, если б могла, я бы тебе дала. Просто деньги не мои.
– Как это деньги не твои, если ты его жена?! Не знаю, как там у вас, но у нас, у супругов, общее абсолютно все. Мы заботимся друг о друге. Все деньги, какие у меня только есть, принадлежат и твоей матери. Она это прекрасно знает – она их достаточно тратит.
Ее отец кашляет; это продолжается какое-то время.
– Общие, Ханна, – наконец продолжает он. – У нас общее счастье, и мы откровенны друг с другом. Только так работает брак.
– Пап, скажи, зачем тебе нужны эти пятьдесят тысяч? Надеюсь, ты больше не играешь? И не ходишь на бега? Поскольку я сомневаюсь, что ты честно признался мне, зачем тебе нужны деньги.
Он молчит, и его молчание тянется так долго, что я начинаю думать, не положил ли он трубку. Но затем говорит:
– Раз уж речь зашла о честности…
– Что?
– Харви на свадьбе сказал кое-что любопытное. У меня это не выходит из головы; быть может, ты мне поможешь… Он сказал: «Я жду не дождусь возможности показать Ханне Нью-Йорк. Не могу поверить, что она здесь никогда прежде не бывала». И я тогда подумал, какая это странная фраза…
– Ты ему ничего не сказал, ведь правда? – поспешно говорит Ханна.
– Что для тебя это родео не первое? Нет, – он презрительно фыркает. – Я рассудил, у тебя есть причины лгать
