Андрей Воробьев - Дело о продаже Петербурга
Юрий Алексеевич пристально посмотрел на сына, мелкими глотками выпил свой коньяк, закусил его шоколадкой и только тогда, также медленно и осторожно, как вел предыдущую часть беседы, приступил к главному. Суть его мысли сводилась к тому, что «Транскросс», особенно сейчас, нельзя бросать на произвол судьбы (с этим Алексей был согласен). И управлять фирмой должен свой человек (с этим тоже спорить было неуместно). Только вот сам Алексей для такой должности совершенно не подходит. Не смогут удержаться на этой работе и другие люди. А потому, по мнению Нертова-старшего, возглавить «Транскросс» должен был именно он.
Алексей ожидал чего угодно, но только не этого предложения, а потому старался понять причины, побудившие отца ввязаться в достаточно грязную и опасную историю с фирмой. Но Нертов-старший, очевидно, был слишком хорошо готов к разговору.
— Пойми, во-первых, так или иначе интересы моего комбината и «Транскросса» пересекались. Об этом тебе известно. Во-вторых, «наезжать» на меня, — он сделал ударение на этом, — никто не будет. Со мной проще сотрудничать. Кроме того, извини, ты не управленец. А мои и твои интересы в этой компании совпадают. Я знаю, что вы с Ниной собирались продать акции фирмы. Но я это смогу сделать гораздо лучше и, кстати… не спорь, — заранее прервал он сына, — выгоднее. Поэтому мне нужен приказ о назначении меня исполнительным директором…
А Нертов-младший и не собирался спорить с отцом. Он лихорадочно старался просчитать все последствия, к которым может привести такое назначение. Нина, собираясь уезжать во Францию, своим приказом назначила Алексея исполняющим обязанности генерального директора. Это значило, что сегодня именно он имел право принимать на работу и увольнять сотрудников «Транскросса». Если же сейчас удалось бы взвалить на кого-нибудь заботы, связанные с текущими делами фирмы — тогда можно все свои силы использовать для поиска убийц. К тому же неизвестно, сколько времени займет разбирательство в прокуратуре и, что не менее важно, выполнение просьбы жены Раскова.
Поэтому Алексей согласился с отцом и тут же, взяв чистый бланк «Транскросса», напечатал «задним» числом приказ, в соответствии с которым Юрий Алексеевич Нертов назначался исполнительным директором и наделялся правом первой финансовой подписи.
Новый руководитель, аккуратно спрятав документ в папку, налил очередную порцию: «Давай, Леша, помянем…», а Алексей уже думал о том, что завтра же следует обязательно встретиться с Юлей Громовой, чтобы выяснить у нее, что известно журналистке о последних минутах жизни Нины, а может быть, об обстоятельствах убийства…
* * *В эти дни оперуполномоченный ОУР Санькин, казалось, превзошел себя. Действуя по составленному Латышевым плану, он для начала выяснил в нотариальных конторах, что завещания Климова перед смертью не составляла. Кроме того, что было гораздо проще, в райотделе ЗАГСа Филе показали документы, из которых следовало, что господин Нертов добровольно признал себя отцом ребенка погибшей. Санькин внимательно перечитал заявление, после чего снял с него копию.
Следующим адресом, куда отправился оперативник, был дом 7 на улице Галерной, где разместилось Городское бюро регистрации прав на недвижимость. Именно здесь Филя заручился справкой, подтверждающей, что Климова была собственником двух дорогих квартир. Правда, одна досталась ей в наследство от умершего отчима, но это не меняло дела — главное, что даже балансовая стоимость хором исчислялась несколькими сотнями тысяч рублей.
Несколько сложнее оказалось с «Транскроссом», где, ссылаясь на отсутствие начальства, Санькина наотрез отказались знакомить с реестром акционеров. Но тут бывший инженер проявил смекалку, пригрозив, что сейчас же посадит нерадивого клерка за неповиновение. В результате струхнувший клерк извлек на свет божий папку с необходимыми сведениями.
Покидая фирму, Филя унес с собой выписку из реестра, согласно которой Климова значилась владелицей контрольного пакета акций «Транскросса», а следовательно, ее наследники могли рассчитывать на солидный куш.
На обратном пути Санькин не поленился добраться до Центрального адресного бюро и Информационного центра ГУВД, после посещения которых выяснилось — родственников у погибшей Нины Анатольевны Климовой нет, правда, нет на нее и никакого компромата.
После этого Филя направился в горпрокуратуру, докладывать об успехах. Он шел и думал, что его временный шеф Латышев большой дурак, хоть и прокурор. «Я же говорил, не фиг здесь искать. Имущество имела, а родственников нет. Значит, все в казну пойдет. Только жаль, что Нертова с этой стороны пристегнуть не удастся — ему “не светит” получить после смерти Климовой ни копейки».
Однако Аркадий Викторович вместо того, чтобы начать аплодировать или хотя бы похвалить, как рассчитывал Санькин, заметил по поводу его рассуждений:
— Почему же наследовать некому? А сын Климовой? Он же умер, помнится позднее…
— Как это — «позднее»? — возмутился Филя. — Его же одновременно с матерью взорвали.
— Я сам прекрасно знаю, что, как вы говорите, «взорвали» одновременно. Но по медицинским документам смерть Климовой наступила на час раньше, чем смерть ребенка. А это значит, что после матери наследовать должен был именно Дмитрий Алексеевич Климов. Родственников, говорите, нет? А что за копию заявления вы мне принесли из ЗАГСа?.. — Филя недоуменно молчал, не понимая, куда клонит Латышев — Так вот, по закону единственным наследником Климовой являлся ее сын, переживший мать пусть даже всего на час. А после смерти сына, даже не вступившего в права наследования, все имущество должен получить его отец. Подчеркиваю, не муж Климовой (у нее брак не был зарегистрирован), а отец ее ребенка. Вам понятно это?
Наконец до Фили начало доходить сказанное «важняком»: единственный, кому из материальных соображений сегодня была выгодна смерть потерпевшей и, затем, ее сына, был не кто иной, как зловредный блатнячок Нертов, на которого у Санькина был огромный ядовитый зуб! Поэтому оперативник вопреки своему обыкновению не стал очередной раз обижаться на Латышева, а радостно заявил, что все понял и будет усердно работать дальше…
«Ничего-то ты не понял, — грустно подумал после ухода Фили хозяин кабинета. — Даже если бы Нертов хотел завладеть наследством путем убийства своей сожительницы и сына — он бы никогда не мог рассчитать, что после взрыва мальчик погибнет позже матери. А значит, если Нертов и причастен, то мотив убийства другой. Впрочем, причем здесь Нертов?..»
Но Аркадий Викторович, размышляя подобным образом, не остановил оперативника, посчитав, что и отрицательный результат — тоже результат. Версии следовало проверять все, какими бы они фантастическими не казались. А вдруг проверка Нертова, и правда, поможет выйти на настоящих убийц Климовой?
Глава четвертая. ВОССТАНОВЛЕНИЕ ИСТЦА ПО ЧЕРЕПУ
Вернувшись домой из прокуратуры, Алексей хотел было еще раз обдумать план поисков убийц Нины, но едва сел за стол, как его работа, не успев начаться, была прервана треньканьем оконного стекла, будто кто-то в него бросил монетку. Алексей слегка отдернул штору, скрывавшую убогий вид питерского двора-колодца, тянувшегося куда-то вверх, к солнечному окошку-небу облупившимися стенами с замызганными окнами. На дне двора красовалась непременная помойка, подле которой постоянно крутился то десяток бродячих котов, то бомжей, выискивающих снедь. Иногда, обычно по ночам, помойка загоралась, и тогда жильцы дома могли насладиться наблюдением за слаженной работой ближайшей пожарной части, заливающей выщербленный асфальт водой, и поднимающими вверх струями пара, дыма и копоти. Последнее время у помойки все чаще можно было заметить не только извечных изгоев общества, но и некогда вполне уважаемых людей, ныне пытающихся влачить существование с помощью редких пустых бутылок, перепадающих им от более удачливых обитателей колодца. Если подобные территории были поделены между бомжами, которые ревностно оберегали свои вотчины, немедленно изгоняя конкурентов, то бывшие инженеры и доценты чаще «охотились», где угодно. Алексей уже не раз видел, как его соседка с верхнего этажа, некогда перспективный доктор химических наук, украдкой подбиралась к этой самой помойке и спешно уходила оттуда, пряча в стареньком преподавательском портфеле стеклотару.
Но в этот раз во дворе было только одно лицо и отнюдь не бич — под окном стоял Иван Гущин, сотрудник из сыскного агентства Арчи, который, заметив хозяина квартиры, знаками показал ему, чтобы тот открыл окно в кухне.
Недоумевая, почему старый знакомый решил так странно воспользоваться гостеприимством, юрист все же кивнул и пошел выполнять просьбу. Еще со школьных лет он порой, забыв ключи, забирался в квартиру через форточку в кухне, благо для нормального подростка бельэтаж, пусть даже в высоком старинном фонде, — не препятствие. Сейчас на окнах были раздвижные решетки, но при желании кухня могла быть запасным выходом для тех, кто вдруг захочет поиграть в шпионов и не будет пользоваться, как все нормальные люди, парадной, выходящей на улицу.
