Андрей Воробьев - Дело о продаже Петербурга
Нертов на днях пытался разобраться в ее электронной памяти, но не смог — на входе стоял пароль. «Следовательно, если у меня дома не было обыска, надо будет дать поработать кому-нибудь из хакеров. Эти спецы что угодно могут вскрыть, причем, даже бесплатно, из спортивного интереса». Но деньги не важны. Алексей готов был все отдать, только бы найти убийц, а главное — организатора.
Другая же часть органайзера представляла собой обычную записную книжку. Но и там записи были странные, хотя, судя по цифрам, было понятно — речь шла о деньгах. Только кто же их получал или должен был получить? Одни аббревиатуры.
Тренированная память, как на фотографии, точно запечатлела странички, испещренные торопливым почерком: «СВ», «КУП», «ПЛАТ», «ОБЩ» — эти сокращения напоминали лишь о поездах дальнего следования. «БТ», «НВ», «ЛМ» — о сигаретах, «ВЫБ», «МОС» — о городах. А может…
Но, не успев родиться, идея была безжалостно уничтожена скрежетом ключа. Дверь камеры распахнулась, и пожилой сержант скомандовал:
— Нертов, с вещами на выход!
Вещей, естественно, у юриста никаких не было, даже шнурки от кроссовок отобрали при задержании, чтоб не было соблазна повеситься. Поэтому Алексей шагнул к выходу.
— Газету тоже с собой забирай, нечего в камере грязь разводить, — на прощанье велел милиционер.
* * *— В общем так, парень, — оперативник, два дня назад отправивший Нертова в «клетку», сегодня выглядел более благодушным, хотя и таким же невыспавшимся, — ты свободен. Но! К тебе есть разговор, поэтому лучше не торопись убегать…
Алексей кивнул и вытянул под столом ноги, готовясь послушать, что же интересного скажет опер.
— Ты сам в системе служил, — продолжал хозяин кабинета, — думаю, не обиделся сильно за двое суток. Сам должен понять — другого варианта у нас не было. А друг твой, не волнуйся, его недели через две выпишут. Я у врачей спросил. Правда, в сознание он пришел только сегодня. Но очень толково — пока не заставил записать показания о твоих подвигах — больше ни о чем говорить не стал… Ты шибко-то не радуйся. Тебе еще придется потрахаться с прокуратурой, все-таки трое «клиентов» в больнице и один труп. Но скажу по секрету, один сдуру уже «колонулся», что его кореша, дескать, с собой взяли, а в квартире начали хозяина «мочить». Он, якобы, был не при делах. Ну, я про дубинку телескопическую напомнил… В общем, ты пока свободен, но в прокуратуру завтра с утра явишься. Там передопросят.
Нертов слушал не перебивая, ожидая главного вопроса, из-за которого его не сразу выгнали на улицу, а «подняли» в кабинет: «Сейчас начнет про органайзер. Неужели и этот перекрасился?»
А между тем, опер ни о какой записной книжке спрашивать не стал. Он лишь напомнил Алексею, что вся история произошла на его территории, а потому кто бы не вел следствие, расхлебывать все равно ему — старшему оперуполномоченному Федорову. Потому было бы неплохо, чтоб Нертов устно хоть намекнул о том, о чем может «забыть» поведать в прокуратуре.
Нертов не стал посвящать оперативника во все нюансы дела, сказав, что просто хотел зайти в гости к Александрычу и причин нападения на него не ведает, но при случае обязательно расскажет, если что узнает.
— Да, кстати, а с какой грядки были эти бандюки?
— Сие — пока тайна, покрытая мраком. Тот «терпила», по заяве которого ты сел, оказывается, имел фальшивый паспорт. Сейчас его ищут. Другие, которые в морге и в реанимации, неопознаны, шлялись без документов. Проверка по отпечаткам пальцев ничего не дала. Ну, а последний, который начал «колоться», так с ним еще работать и работать. Не сдает даже бригадира, гад…
Уже когда Нертов собрался уходить, Федоров крикнул ему вдогонку:
— Да, чуть не забыл: тебя там внизу, в машине, отец ждет, не потеряйся!
Алексей про себя матюгнулся: «Опять оперские штучки — поговорить, поговорить… А об отце, который и так изволновался якобы забыл сразу сказать… Впрочем, ладно, работа у оперов такая», — и он заспешил вниз по лестнице, а оперативник остался в кабинете размышлять, почему же все-таки при наличии трупа и нескольких «предпокойников» этого Нертова не задержали? Более того, когда в РУВД сегодня позвонил зампрокурора района, то примерно так и сказал: «Завтра пусть зайдет, подписку о невыезде получит. Но завтра. А сегодня не вздумайте его тормозить». Не знал оперативник и тех событий, которые предшествовали этому решению…
* * *Встреча с отцом была тяжелой. Они молча обнялись. Затем Нертов-старший велел сыну сесть на заднее сиденье машины, тяжело устроился рядом сам и коротко скомандовал шоферу: «К дому!»
— Извини, папа, я не могу сейчас туда ехать, — Алексей постарался говорить как можно мягче, зная, что отец не любит, когда ему возражают. — Мне надо побыть одному.
Нертов-старший достаточно легко согласился с первой частью возражения:
— Хорошо. Тогда сейчас поедем к тебе, на Чайковского. Но только вместе. Так будет лучше.
У сына не было ни сил, ни желания спорить, и он просто отвернулся к окну, смотря на сереющую в сумерках Неву.
Машина мчалась по набережной мимо старых заводских зданий, устремляясь к Литейному мосту, на который надо было свернуть, чтобы добраться до улицы, где жил Алексей. Желтые глаза фонарей пятнами выхватывали из сумерек участки асфальта, похожие на танцплощадки. На одной из таких площадок и правда, словно танцуя, подпрыгивали две девицы, размахивая руками. «Кресты», — Алексей даже не повернул голову вправо, зная, что там за высокой кирпичной стеной скрывается следственный изолятор, а девицы, скачущие на проезжей части, пытаются уверить в своих чувствах его обитателей и ждут, когда им с помощью духовой трубки выкинут очередную записку — «маляву»… Концертный зал — районная администрация, площадь с вождем на броневике…
Казалось, что Нертов-старший заранее предвидел визит в квартиру сына. Во всяком случае, когда машина остановилась у дома на Чайковского, шофер начал доставать из багажника какие-то пакеты, явно набитые провиантом.
Алексей не ошибся. Его родитель, зная характер сына, заранее подготовился к встрече и основательно затарился в ближайшем магазине «24 часа».
— Иди, переоденься и прими душ, — велел Юрий Алексеевич. — А я пока с едой разберусь…
Оказалось, что к встрече отец подготовился лучше, чем думал Алексей. Уже была отправлена под стол первая бутылка коньяка, выпитая родственниками практически молча и без чоканья. Только тогда гость негромко и достаточно коротко рассказал сыну о последних событиях дома.
— С похоронами я все решил, они состоятся послезавтра на Охтинском кладбище. Мама на них поехать не сможет. Она останется за городом с собакой. Так будет лучше. Остальных я предупредил…
Под «остальными», видимо, Юрий Алексеевич понимал оставшийся управленческий персонал «Транскросса» и Нининых знакомых. У самого Алексея, наверное, не хватило бы сил обзванивать их и многократно отвечать на традиционный неуместный вопрос: «Как?! Не может быть… Что с ней случилось?» Поэтому он был благодарен отцу, взвалившему на себя (а скорее, на кого-то из секретарей) тяжкое бремя организации похорон.
Нертов-старший, казалось, угадав мысли сына, сообщил, что оповестил о времени похорон и фирму, и знакомых Нины, чьи адреса нашел в ее записной книжке.
— И еще, когда я ездил в больницу, куда сначала доставили Нину, встретил там какую-то журналистку. Юлю, ее приятельницу… Да, ее фамилия — Громова. Она помогла быстро опубликовать некролог…
На вопрос Алексея, что делала Юля в больнице, Юрий Алексеевич лишь пожал плечами: «Я думаю, она приехала к Нине, узнав о несчастье». После этого Нертов-старший перевел разговор на другую тему.
С какого-то момента Алексею начало казаться: отец что-то не договаривает, он напоминает боксера, вышедшего на первый раунд с неизвестным противником, прощупывает его отдельными ударами, все время перемещаясь по рингу и ожидая ответной реакции. Нертов-младший слишком хорошо знал характер своего родителя и, опустошив очередную рюмку, напрямую спросил, о какой проблеме должна идти речь.
Юрий Алексеевич пристально посмотрел на сына, мелкими глотками выпил свой коньяк, закусил его шоколадкой и только тогда, также медленно и осторожно, как вел предыдущую часть беседы, приступил к главному. Суть его мысли сводилась к тому, что «Транскросс», особенно сейчас, нельзя бросать на произвол судьбы (с этим Алексей был согласен). И управлять фирмой должен свой человек (с этим тоже спорить было неуместно). Только вот сам Алексей для такой должности совершенно не подходит. Не смогут удержаться на этой работе и другие люди. А потому, по мнению Нертова-старшего, возглавить «Транскросс» должен был именно он.
Алексей ожидал чего угодно, но только не этого предложения, а потому старался понять причины, побудившие отца ввязаться в достаточно грязную и опасную историю с фирмой. Но Нертов-старший, очевидно, был слишком хорошо готов к разговору.
