Андрей Воронин - Проводник смерти
- Я тоже, - криво улыбаясь и глядя в сторону, сказал Кареев. Он не мог смотреть на незнакомца. Отвратительнее всего было чувство огромного облегчения, почти счастья, которое он сейчас испытывал.
Когда Андрей все-таки повернул голову, незнакомец уже исчез, словно растворившись в теплом послеполуденном воздухе. Туго набитый конверт все еще лежал на коленях у Андрея, и он нехотя заглянул вовнутрь. Там действительно лежали доллары - сто зеленых бумажек с двумя нулями и широкой мордой какого-то президента - кажется, Джонсона. Подозрительно оглядевшись, Кареев спрятал конверт во внутренний карман своего демократичного серого в крапинку пиджака. Все было решено, и говорить было совершенно не о чем, и не в чем сомневаться. Впереди его ожидал полугодичный оплаченный отпуск и долгая спокойная жизнь. Спокойная и очень тихая, потому что вряд ли после всего этого он отважится хотя бы еще раз возвысить свой голос за или против чего бы то ни было. Отныне журналист Кареев принадлежал к огромной серой массе воздержавшихся и искренне презирал себя за это.
Медленно шагая по Никитскому бульвару в сторону Тверского, он говорил себе, что отныне это его судьба - жить, презирая себя. Скорее всего, такой образ жизни принесет ощутимые плоды. Вполне вероятно, что он сможет, наконец, перейти на телевидение и даже сделать там быструю карьеру. Нужно только знать, кого топить, а кого превозносить до небес. С этим проблем не будет - ему подскажут и даже подбросят парочку жареных фактов, и через какое-то время он приобретет популярность и то особенное, стеклянное выражение глаз, которое так часто удивляло его у телевизионных обозревателей.
Сам не зная зачем, он зашел в обменный пункт и разменял одну из полученных от вежливого киллера купюр. Никаких проблем с обменом не возникло, а значит, деньги и в самом деле были настоящими. Разменяв деньги, Андрей почувствовал, что мосты сожжены, и через полчаса уже сидел в "Арагви". Он пил, не пьянея, с каменным выражением лица оплакивая убитого без единого выстрела журналиста Кареева и постепенно привыкая к мысли, что его жизни больше ничто не угрожает.
Мало-помалу водка все-таки начала оказывать воздействие на ход его мыслей, и ближе к вечеру он уже не видел в своем поступке ничего зазорного. Это был просто тактический ход, хитрый маневр, который не только вывел его из-под удара, но и принес ему десять тысяч долларов чистого, не облагаемого никакими налогами дохода. А если эти мерзавцы думают, что за десять косых купили журналиста Кареева со всеми потрохами, то их ждет пренеприятнейший сюрприз. Конечно, сам он пока что ничего не сможет опубликовать, но выход найдется.
Если хорошенько поискать, выход всегда находится, а в данном конкретном случае решение прямо-таки лежало на поверхности.
Расплатившись по принесенному жуликоватым официантом грабительскому счету, Кареев вышел из зала и прямо из фойе ресторана позвонил Татьяне Тарасовой.
Глава 6
- Талантливая подделка, - спокойно сказал Илларион Забродов, когда страсти немного улеглись и старик сердито уткнулся носом в небывалой красоты чашку английского фарфора, от которой поднимался аромат настоящего "липтона". - Первая половина девятнадцатого века.
Он повторил эти слова уже в десятый или одиннадцатый раз, и поэтому извержения вулкана не последовало. Пигулевский лишь презрительно хрюкнул в чашку и сделал осторожный глоток. Некоторое время он сидел молча, зажмурившись от удовольствия и всем своим видом демонстрируя неземное блаженство. Илларион с интересом наблюдал за ним, неторопливо разминая в пальцах сигарету.
- Ты - невежественное дитя, Илларион, - сказал старый букинист, аккуратно возвращая чашку на блюдце. - Твое невежество было бы простительно, не будь ты вдобавок еще и пьян, как сапожник.
Илларион понюхал сигарету и вставил ее в уголок рта.
- Не смотри телевизор, Марат Иванович, - сказал он. - Он хорошему не научит.
- В каком смысле? - сердито спросил Пигулевский, склонив голову к плечу и пронзительно взглянув на Иллариона цепкими черными глазами.
- Ругаешься, как депутат на митинге, - ответил Забродов, вынимая из кармана зажигалку и принимаясь чиркать колесиком. - Вот черт, совсем сдохла... У тебя спичек нет?
- У меня здесь не курят, - мстительно проворчал Пигулевский.
Илларион вздохнул и спрятал сигарету за ухо.
- Безобразие! - возмутился Забродов. - Курить здесь не курят, в книгах ничего не понимают, обзываются почем зря...
- ..земля плоская, небо сделано из стеклянной миски, а ты сегодня не пил, - язвительно подхватил Марат Иванович.
- Я сегодня пил, - сдался Илларион. - Я сегодня вообще много чего натворил: проехал полета верст без дороги на мотоцикле, два часа трясся на электричке, почти взашей вытолкал из квартиры старого боевого товарища, и все для того, чтобы дать одному престарелому спекулянту обозвать меня невеждой и алкоголиком.
- Кто спекулянт?! - подскочил Марат Иванович, но тут же махнул рукой и снова уткнулся носом в чашку. - Провокатор, - проворчал он оттуда. - Что-то случилось?
- Да ничего не случилось, Марат Иванович, не волнуйся, - ответил Илларион. - Просто устал я что-то.
Старею, наверное.
- Постеснялся бы, - сказал Пигулевский. - Стареет он.., скандалист. Так ты считаешь, что это подделка?
- А ты сам разве не видишь?
- Да вижу, вижу... Просто хотелось проверить. Может, тебе кофе сварить?
- Нет уж, уволь. Знаю я твой кофе. Пойду-ка я лучше домой и завалюсь спать. Тем более, что мне надо обмозговать одну вещь.
Пигулевский со вздохом убрал в ящик стола небольшую, пухлую книженцию в покоробившемся кожаном переплете, из-за которой они с Илларионом весь вечер награждали друг друга нелестными эпитетами, и встал.
Забродов осторожно пожал, словно птичью лапу, руку старика и вышел на улицу.
Над Москвой уже сгустились сумерки, похожие на разбеленное тусклым молоком черничное варенье.
Дальние фонари сияли в темноте, как невиданные по размеру и чистоте бриллианты, под ближними бестолково толклась неизвестно откуда взявшаяся мошкара.
Илларион стрельнул у прохожего спичку, закурил и медленно пошел в сторону грохотавшей неподалеку железной дороги, решив для разнообразия пройтись пешком.
От магазинчика Пигулевского до его дома было не более двух километров - великолепная дистанция для неторопливой вечерней прогулки. Илларион немного постоял на Ваганьковском мосту, глубоко засунув руки в карманы куртки и глядя, как под мостом с тяжелым металлическим лязгом проползают поезда. Разговор с Игорем Тарасовым никак не выходил у него из головы.
Бывший сержант во многом был прав, но Илларион предвидел массу сложностей, о которых его боевой товарищ предпочел умолчать. Как ни старайся вести себя тихо, непременно найдется кто-то, кому луженая глотка заменяет и мозги, и совесть, и этот кто-то сразу же примется распоряжаться и командовать, и тогда снова придется уходить, бросая живое и очень нужное людям дело только из-за того, что ты уже стар и разучился прогибаться или хотя бы держать язык за зубами перед лицом воинствующей некомпетентности...
Илларион бросил окурок на блестевшие внизу рельсы и неторопливо зашагал дальше. Он отвык ходить по Москве пешком, и теперь был почти благодарен мстительному браконьеру Кольке, испортившему ему машину. Оказалось, что по Москве можно гулять ничуть не хуже, чем по лесу. И там, и здесь главное - не торопиться и выбрать удобный для себя ритм жизни и соответствующий ему темп ходьбы. Это очень трудно, когда ты сидишь за рулем, пешеход в этом смысле куда свободнее водителя.
Он спустился с моста и двинулся по Ходынской, оставив за спиной темное облако кладбищенского парка.
Нагретый за день асфальт дышал нездоровым теплом, припаркованные по обеим сторонам дороги автомобили казались тушами выбросившихся на берег китов. Под ноги Иллариону подвернулся пустой пластиковый стаканчик. Воровато оглянувшись по сторонам, бывший инструктор спецназа подфутболил стаканчик и несколько минут гнал его перед собой по тротуару, пока после особенно удачного паса тот не свалился с бордюра и не закатился под брюхо длинной сверкающей черным лаком "БМВ". Илларион без труда разглядел на приборной доске иномарки мигающий красный огонек включенной сигнализации и отказался от намерения вызволить свой спортивный снаряд.
- Ох уж эти "новые русские", - сварливым голо сом проворчал он. - Все под себя, все под себя...
Недалеко от пересечения Ходынской с Пресненским Валом он увидел впереди красные огни, включенных габаритов и услышал неприятную возню, сопровождаемую пыхтеньем и какими-то сдавленными звуками.
- А вот и драка, - равнодушно сказал он. - Правильно, у нас без этого нельзя.
Его равнодушие объяснялось тем, что он уже успел разглядеть в тусклом свете габаритных огней и слабых отсветах далекого фонаря машину, возле которой происходила драка. Это был новенький полноприводной "паджеро", и единственное, чем Илларион Забродов мог помочь его владельцу и тем, с кем тот дрался, были несколько добавочных пинков по болевым точкам. Он вынул из пачки сигарету, вспомнил, что зажигалка не работает, и с досадой заложил сигарету за ухо.
