Питер Аспе - Дети Хроноса
Если звонит телефон, когда ждешь гостя, обычно это не предвещает ничего хорошего. Ничего не подозревая, Ханнелоре убавила огонь и подошла к телефону.
– Алло, Ханнелоре Мартенс.
– Привет, дорогая. – Ван-Ин никогда не говорил «привет». – Извини, но я в карауле. Не рассчитывай на меня. Увидимся сегодня ночью. И не беспокойся. Я сейчас съем бутерброд.
Ханнелоре пожелала ему хорошего караула. Она задула свечи и выбросила мясо в мусорное ведро.
Глава 6
Ив Провост прошел по дорожке из гравия, которая вела к вилле Лодевейка Вандале. Равнинная страна, которой Брель[29] отдал свое сердце, собиралась погрузиться в туманный сон. Сегодня Фландрия еще страдала от невыносимой жары. Сейчас сентябрьский холод поднимался от старинного канала. Изменчивая погода связана с Бельгией так же неразрывно, как картофель фри и шоколад. Деревья склоняли свои кроны, словно этот лукавый предвестник приближающейся осени угрожал их листве. То здесь, то там над отдельными фермами на фоне ватного неба вырисовывался расплывчатый клуб дыма. Провоста пробивала дрожь. Короткая прогулка на велосипеде его обрадовала. Он продрог до костей.
Брэйс припарковал свой черный, как уголь, БМВ перед виллой. Провост обратил внимание на номера. Брэйс следовал моде. Он заменил министерские номера на частные – тактика, которую в нынешнее время использовали большинство высокопоставленных лиц. Таким образом, они меньше обращали на себя внимание, когда неслись по шоссе на скорости сто восемьдесят километров в час.
– Здравствуй, Ив. Заходи скорее. Вечера становятся довольно прохладными. Ты так не считаешь?
Лодевейк Вандале поприветствовал его широкой улыбкой. Провост снял свой плащ и молча проследовал за хозяином дома в гостиную. В камине потрескивали четыре дубовых полена. Дорогое топливо заставляло огонь пылать ярко и тихо.
Брэйс держался гораздо сдержаннее. Больше формального рукопожатия он себе позволить не мог. Провост изобразил холодное приветствие, заняв место как можно дальше от Брэйса. От былой дружбы почти ничего не осталось. Оба мужчины согласились на эту очную ставку только в личных интересах. Вандале это вполне понимал. Он старался поддерживать обстановку как можно более непринужденной.
– Я думаю, нам всем надо выпить.
Не дожидаясь ответа, старый подрядчик подошел к сервировочному столику, взял три рюмки и налил в них коньяк. Вандале отнюдь не поскупился на дорогой «Эксшо».
– Вот, – сказал он почти повелительным тоном. – Это тебя взбодрит. Что за идея приехать на велосипеде?
Провост глотнул коньяк, словно жираф, который после четырехчасовой прогулки наконец-то добрался до водопоя. Вместо того чтобы поднести коньяк ко рту, он нагнулся вперед и наклонил рюмку под неестественным углом.
– Тебе не стоит беспокоиться, Ив. Я все держу под контролем. Йохан позвонил генеральному прокурору. Через несколько дней дело будет похоронено, и все снова заживут нормальной жизнью.
Брэйс кивнул не очень убедительно, когда Вандале посмотрел в его сторону. Учитель Лодевейк жил в прошлом. Времена, когда министр мог оказать давление на генерального прокурора, определенно прошли. Скандалы минувшего года оставили на правосудии неизгладимый отпечаток. Рассказать об этом учителю Лодевейку он, конечно, не мог. Тот был убежден в том, что любое преступление можно скрыть.
– А что с Артсом? – спросил Провост.
Вандале облокотился на камин. Сильный жар огня помогал при его ревматизме.
– У меня есть причины полагать, что побег Артса никак не связан с делом, – ответил он успокаивающим тоном.
Брэйс скучающим жестом заставлял коньяк вальсировать в рюмке.
– Почему ты так думаешь, учитель Лодевейк?
Вандале улыбнулся. Ему нравилось, когда его называли учителем.
– Вилльям постоянно не ладил с Линдой. Он уже десятки раз уходил от нее. Я убежден, что через несколько дней он снова объявится.
– Интересно, разделяет ли это мнение полиция, – угрюмо произнес Брэйс. – Если они свяжут Артса с Love, его побег вызовет вопросы.
Вандале вздохнул. Артс и в самом деле был самым слабым звеном, и не похоже, что ему удастся успокоить Провоста и Брэйса тем аргументом, что побег Артса – невинное происшествие.
– Интересно, как нашей брюггской полиции удастся это связать, – поинтересовался он снисходительно.
Провост осушил свою рюмку одним залпом.
– Они назначили на это дело Ван-Ина, – парировал он язвительно.
– Ты же не боишься какого-то полицейского агентишку, Ив?
Вандале был твердо убежден, что генеральный прокурор одернет Ван-Ина.
– Не стоит его недооценивать, – возразил Провост. – Этот какой-то полицейский агентишка не считается ни с чем и ни с кем. Мне ведь не надо тебе рассказывать, как он тогда схватил Дегрофа и Крейтенса?
– Дегроф совершил самоубийство, а Крейтенса прикончил какой-то сумасшедший мафиози, – решительно отреагировал Вандале.
– Это чистая случайность. В любом случае удивительно, что, если в дело вмешивается Ван-Ин, виновные никогда не предстают перед судом.
Брэйс кивнул. Он должен был признать, что Провост прав. Как западный фламандец, он тогда следил за обоими делами с близкого расстояния.
– Ну-ну, Йохан. Ты же не веришь, что второразрядный комиссар просто так может взять право в свои руки?
Вандале чувствовал, что теряет хватку над Брэйсом и Провостом.
– У Ван-Ина нет лап, чтобы встать на дыбы.
– Почему ты тогда попросил меня оказать давление на генерального прокурора?
Вандале на мгновение потерял дар речи.
– Я считаю, нам нужно учитывать тот факт, что полиция выйдет на Артса, – упрямо настаивал на своем Брэйс.
Как все политики, которые уже немного вращаются в этих кругах, Брэйс уразумел, что человеческий фактор – самый ненадежный. Вандале не мог не признать правоту Брэйса. С другой стороны, он не собирался сдавать Артса без боя.
– Важно, чтобы мы, если дело дойдет до очной ставки, согласовали друг с другом наши объяснения. Между прочим, тело нашли на территории моей собственности. С технической точки зрения я являюсь соучастником убийства.
Наступила гнетущая тишина, которая была внезапно нарушена, потому что верхнее полено под дождем из искр упало на решетку.
– Все зависит от Артса, – упрямо настаивал на своем Брэйс. – Если он проболтается, у нас будут большие неприятности.
Провост налил себе еще коньяка. Крепкий напиток работал быстро и беспощадно. Еще глоточек – и он будет пьян.
– Если дело когда-нибудь зайдет так далеко, я позабочусь о том, чтобы Артс окончательно «сошел со сцены», – твердо решил Вандале.
Никто не мог его упрекнуть в том, что он не попытался спасти шкуру Артса.
Брэйс и Провост безоговорочно согласились с условным приговором. Они знали, что учитель всегда сдерживал слово.
– Тогда мне наконец не придется больше платить, – вздохнул Провост.
За этот ляпсус в ответе был только «Эксшо». Вандале нахмурился. Брэйс изучал дно своей рюмки.
– Повтори это еще раз, Ив.
Провост многозначительно взглянул на Брэйса, но тот стиснул зубы.
– Все эти годы Артс нас шантажировал. Подлец сказал, что у него есть видеозапись того инцидента.
Вандале оставил свою комфортабельную позицию у камина, взял сигару и стал ходить взад и вперед. Он терпеть не мог людей, которые забывали поставить его в известность.
– И ты признаешься в этом сейчас, – прогремел он.
– Мы не хотели ставить тебя в неловкое положение, – прошептал Провост. – Я был уверен, что он и тебя шантажировал. Йохан тебе об этом не рассказывал?
Брэйс гневно посмотрел на Провоста. Господину адвокату не стоило это сейчас говорить.
Вандале хрипло откашлялся, как старый шахтер. Сигара здесь была ни при чем, его подводили нервы. На то, что Артс вопреки всем договоренностям закопал тело на его земле, он решил смотреть сквозь пальцы. Но шантаж был непростителен.
– Я немедленно сделаю все необходимое, – негромко проговорил он. – Наш Вилльям был слишком жадным.
Теперь Вандале понимал, почему Артс сбежал сломя голову. Он чертовски хорошо знал, что учитель его накажет.
Чтобы разбудить Линду, Ван-Ину понадобилось два ведра воды. Это было неприятное зрелище. Линда была похожа на мокрую самку кенгуру. Она начала, как бешеная, носиться по своей камере и сыпала самыми омерзительными проклятиями.
Ван-Ин сидел в безопасности по другую сторону двери. Он курил одну сигарету за другой. Было лишь вопросом времени, когда она достигнет point of no return[30].
Каждые полчаса он отодвигал ставню и заглядывал в камеру. К полуночи частота ее приступов гнева стала сокращаться. Чем тише становилось, тем чаще Ван-Ин заглядывал. Линда сидела, скрючившись, на нарах. Она стучала зубами. На ее плечах повисло грубое, вонючее одеяло. Ранним вечером Ван-Ин потребовал, чтобы пришла женщина-полицейский. Она сняла мокрую одежду с Линды. Подозреваемая вовсе не должна была подхватить воспаление легких.
