Ольга Лаврова - Побег
Он присел у телефона. Не потому что ждать предстояло долго, но шнур от трубки до аппарата был довольно коротким, и - если на ногах - приходилось гнуться. Машинально Знаменский отметил, что сиденье стула теплое. Только что кто-то долго с кем-то разговаривал.
Из комнаты Кольки вышел сонный Граф, присел, открыл крантик. По полу растеклась внушительная лужа и, найдя где-то уклон, побежала ручейком в сторону ванной. Ручеек истончился и иссяк, протянувшись сантиметров на тридцать. Следственная привычка фиксировать пустяки.
- Алло! Слушаете?
Дайков так поспешно передал сведения из Еловска, что Пал Палыч не успел и поблагодарить. Суббота, происшествий в столице, конечно, хватает.
Выглянула Зиночка, оценила ситуацию и призвала Кольку с его тряпками.
- Не будет Саши, - сказал ей Пал Палыч. - Поехал брать Багрова. А я-то держал для него заветный кусок судака и три дюжины пельменей на холоду только в кипяток бросить.
- И держи. Завтра вернется - первым делом про пельмени спросит.
- Точно, - улыбнулся Пал Палыч.
"Явится с рассказами, как выслеживал и хватал Багрова, и примется уплетать пельмени. Сядем на кухне, по-семейному..."
Но мысль эта ничем не подкрепилась в воображении. Пельмени были реальны, а Сашу почему-то не удавалось поместить в кухне и попотчевать этими реальными, горячими, с маслом и горчицей, как он любил.
Озадаченно созерцал Пал Палыч пустоту, не желавшую заполняться Томиным. Чего проще? Завтра воскресенье, он свободен. Придет, как всегда, голодный, сначала съест заливного судака, потом... Нет, не приходил. И в понедельник не приходил. Странно.
Между тем народ снова потянулся к столу, где расставляли чашки и сладости.
- Павлуша! - окликнул старейший друг дома, застав Пал Палыча в задумчивости у телефона. - Можно подумать, гости тебе глубоко опротивели!
Пал Палыч сбросил вялость и присоединился к oбществу. Первым делом он ссадил Графа с Колькиных колен, приказав не портить собаку. Затем помог пажескому корпусу с включением электросамовара (его кто-то преподнес сегодня Маргарите Николаевне): шнур не доставал до розетки, требовался удлинитель. Следующим номером стало спасение Зиночки от посягательств Афанасия Николаевича. Сей милейший профессор на покое, пенсионер с незапамятных времен, пускался бурно ухаживать за женщинами, едва пригубив сухого винца.
- Спасибо, Пал Палыч, - потирая зацелованную до локтя руку, смеялась Зиночка. - Он уверял, что я напоминаю ему "утраченную в юные годы" мать... Слушай, как жаль, что Шурика нет. И спеть некому. Или сам рискнешь?
Знаменский, случалось, подпевал и аккомпанировал другу, благо гитарой владел отлично - еще отец обучил и пристрастил. И голосом Пал Палыча Бог не обидел. Но, поскольку своего он не сочинял, то при Томине держался в тени. Теперь же, не раздумывая, снял со стены семиструнную.
- Только для тебя, Зиночка!
Но запел не для нее и отнюдь не то, чего она ожидала - не из Сашиного репертуара, а из отцовского. Тот любил полузабытые народные песни минорного или шутливого толка.
Вниз по Во-олге реке
С Нижня Новгорода
Снаряжен стру-ужо-о-ок,
Как стрела-а-а летит...
протяжно начал Пал Палыч и увидел осветившееся нежностью лицо Маргариты Николаевны.
Песня неспешно излагала убедительную просьбу одного из гребцов к товарищам: "Уж вы бросьте меня в Волгу-матушку".
Маргарита Николаевна осторожно поставила блюдо с пирогом и заслушалась. Ни родные, ни друзья не представляли себе, какую брешь в ее душе пробила смерть Пашки-большого, как сам себя именовал в кругу семьи Павел Викентьевич Знаменский. Всегда бодрая, приветливая, любившая посмеяться, Маргарита Николаевна сиротствовала по мужу втайне, не ища сочувствия, никого не отягощая своей печалью. Она не потеряла вкуса к жизни, не хлюпала ночами в подушку нет, но знала, что до последнего вздоха будет ощущать себя вдовой.
А вот, оказывается, Павлик - Пашка-маленький - чувствовал ее вдовство. Как бережно выводит мелодию, повторяя отца даже в интонациях... Только не задрожать подбородком!
Но Пал Палыч тоже уловил опасность и концовку пропел утрированно, с расчетом на юмористический эффект:
Лучше в Во-олге мне быть
У-утопи-има-аму,
Чем на свете мне жи-и-ить
Нелюби-и-има-аму!
При этом он адресовался к Зиночке, переключив на нее общее внимание.
Водворив на место гитару, Пал Палыч принялся показывать фокусы с колодой карт, с яблоком, исчезавшим под шляпой. И коронный: потолкавшись меж гостей, выложил перед ними носовые платки, авторучки, записные книжки - все, что повытащил из карманов. Публика обомлела и заставила шуточное воровство повторить. Тут уж все бдительнейше оберегали свое имущество, но два-три отвлекающих приема позволили Пал Палычу даже умножить добычу.
Подобным штукам обучил его не так давно один карманник, косвенно проходивший по делу о разбойном нападении. В ответ на изумленные восклицания окружающих Пал Палыч торжественно пообещал не использовать своих способностей в условиях городского транспорта и пояснил, откуда сии способности взялись.
Возник дружный интерес к его работе. Собравшиеся очень далекие от повседневных занятий Пал Палыча - предлагали либо чересчур серьезные либо чересчур наивные вопросы. Что им расскажешь?..
За чаем Пал Палыч воспроизвел допрос "подзалетевшего" ревизора, с которым толковал накануне. Сценка была разыграна на два голоса, Знаменский пародировал и себя и подследственного. Сам был сочувственно-вежлив, добродушен и мягок. Собеседника изображал сумрачным упрямцем.
- Анатолий Иванович, свидетели вот утверждают, знаете ли, что после проверки магазинов вы еле стояли на ногах.
- Просто старательно исполнял свою службу.
- Если вас не затруднит, поконкретнее.
- Тщательно проверял кондиционность продуктов.
- Ну, однако, не с макарон же вас шатало, Анатолий Иванович?
- Что я, по-вашему, мышь, чтобы макароны грызть? В первую очередь проверяешь ценные продукты.
- То есть, видимо, напитки? Вполне вас понимаю. И как же вы проверяете?
- Научно. Сначала органолептически.
- Простите мое невежество. Проще говоря, нюхаете?
- А как же иначе? Определяю букет. А уж дальше перорально.
- Перорально... То бишь внутрь?
- Внутрь.
- Ага, с этим ясно. А еще вот говорят, Анатолий Иванович, свертки вы с собой выносили. С рыбой, с ветчиной.
- Что значит - свертки? Контрольные образцы! Отчет пишешь вечером, вдруг какую деталь надо припомнить. Тогда повторно дегустирую.
- Как же мне в протокол записать... Надомная работа в форме ужина, вас устроит?
- Пожалуй, ничего. Пишите.
- Благодарю вас, Анатолий Иванович.
Непритязательная сценка почему-то насмешила чуть не до слез. Все считали, что Пал Палыч на редкость в ударе. И только мать да сидевшая рядом Зиночка улавливали за его веселостью спрятанное смятение.
Маргарита Николаевна подошла, нагнулась к плечу:
- Павлик, отчего нервишки шалят?
- Не знаю... Беспокойно как-то...
- Мне почему-то тоже, - призналась Зиночка. - То ли дома включенный утюг оставила, то ли что...
- Павлуша! - воззвал кто-то с другого конца стола. - А какие еще преступники бывают?
- На любой вкус! - крикнул Пал Палыч, покрывая шум.
Спросят же! Какие преступники... Осторожные, хитрые, глупые, несчастные, озверевшие, сентиментальные, удачливые, тупые, плоские, сложные, лицемерные, непрошибаемые, отзывчивые на доброе слово, холодные, расчетливые, безрассудные и отчаянные... как, например, Багров, которого где-то там по темени и морозу ловит Саша. Вместо чаепития с яблочным пирогом. Бедняга.
Багров...
- Утюг ты выключила. Мы тревожимся за Сашу.
- Да?.. Но с какой стати, Павел? Он в таких передрягах бывал, страшно вспомнить. Сегодня ведь детские игрушки!
* * *
Багров замкнулся на самого себя, каким пришел к двери деда Василия. Снова стал он целеустремленным хищником. Настигнуть свою дичь раньше, чем настигнут его самого. Остального просто не существовало. Только б успеть! Только бы повезло!.. Вот уже развилка - примерно четверть пути.
И вдруг - на тебе! - мотоциклист ГАИ на хвосте. Багров утопил педаль газа, выжимая из мотора все, что тот еще способен был дать. Залить бы бак не худым бензинчиком, залить бы собственною кровью, желчью, ненавистью - никакому бы "начальнику" не угнаться!.
Но самосвал оставался лишь самосвалом, к тому же груженым. Мотоциклист легко догнал, пошел вровень, знаками приказывая Багрову остановиться.
Вот уж чего тот органически не мог сделать. Но гаишник этого не знал. Осужденный за хулиганство, беглый - переданные сведения держались, конечно, в уме, но главное, что заботило "начальника": пьяный за рулем. Ненавистная категория, с которой он свирепо боролся всю жизнь.
Вырвавшись немного вперед, стал прижимать самосвал к обочине.
- Не мешай ты мне, зараза! Убирайся с дороги! - заорал Багров, сам себя не слыша за гулом двух моторов.
