Марина Серова - Любовь кончается в полночь
– Китайский сервиз, – согласилась я, – на трюмо из красного дуба он будет великолепно смотреться.
– Знатная свалка! Иногда даже жрачку хорошую выбрасывают! – доверительно сообщил Альфонс. – Я здесь один раз в банке такие грибы нашел! Сначала думал, раз выбросили, значит, плохие. И взял на всякий случай, банка мне понравилась, красивая такая… А Клавка моя в грибах шарит, она сказала, что грибочки знатные, вполне их похавать можно. Ну, мы их и стрескали, под сто грамм. Ничего, нормальные, жареные, с луком и морковкой…
– Альфонс, когда это было?! – Я даже вздрогнула.
– Давно, точно не помню. В начале месяца…
– Банка у вас сохранилась?
– Да ты че, Клавка мне знаешь…
– Я не собираюсь ее забирать, просто покажи. Я только погляжу на нее – и все!
Альфонс посмотрел на меня с недоверием. Он помялся с минуту, почесал шею, потом живот.
– Ладно, – сказал он наконец, – покажу. Иди к своей машине. Я скоро туда подойду. Мне вдвоем с тобой в деревне показываться нельзя.
Я вернулась к даче Виктора. В ожидании моего нового знакомого пошла к другим соседям Виктора, постучалась в калитку. На мой стук открыл старик, Илларион Сигизмундович, так он представился. Как выяснилось, он тоже был на пенсии и жил на даче круглый год. Он сказал, что знает о смерти своего соседа и очень огорчен. В тот день он слышал только музыку, смех и веселые крики. Вообще, молодежь распустилась, ведет себя слишком вольно! Кто еще приезжал или приходил к соседу – он не знает, не видел. Когда все там расшумелись, он ушел в дом, читал книгу. Его позвали быть понятым только утром, в понедельник. На следующей даче никого не оказалось – рабочий день, хозяева, должно быть, в городе.
Вскоре подошел Альфонс, протянул мне банку:
– На, гляди…
Я взяла ее и хорошенько рассмотрела. Да, красивая, из-под какого-нибудь варенья или джема. Я такие в магазинах видела. И крышечка очень симпатичная, оранжевые ягодки на ней нарисованы. А сбоку этикетка сохранилась. Ну-ка, что там написано? «Джем абрикосовый». Понятно! Я отвинтила крышку, понюхала банку. Очевидно, Клавдия ее помыла не слишком тщательно: до сих пор улавливался запах грибов и лука. Увидев, что его находка меня заинтересовала, Альфонс спросил:
– Может, возьмешь, за полсотни?
– Не боишься, что Клавка тебя прибьет?
– Да я ей еще сто таких найду!
Я протянула деньги Альфонсу, он взял купюры, и тут из-за угла показалась какая-то особа, внешностью чем-то сродни Альфонсу. Она была в, мягко говоря, очень старом спортивном костюме, в таких же, как у Альфонса, тапочках, а волосы ее, по крайней мере месяц, не видели шампуня и напрочь забыли, что такое расческа. Увидев нас, эта дама подобрала вовремя попавшуюся ей под руку палку и двинулась в нашу сторону. Мой собеседник резко изменился в лице.
– Беги! – крикнул он мне и со скоростью спринтера рванул по дороге вдоль забора.
Но я и не думала бежать: я стояла и ждала, когда Клавдия приблизится ко мне. Подойдя поближе, она разразилась такой отборной бранью, какую услышишь не от всякого алкаша. И замахнулась на меня палкой. Пришлось мне применить один из приемов карате и выбить палку ногой из ее рук. Такого поворота событий Клавдия явно не ожидала и разразилась новым потоком идиоматических выражений. Ни одно из них я здесь привести не могу, поэтому скажу только, что в ответ я вежливо попросила даму идти своей дорогой. Но Клавкин девственный ум, не испорченный цивилизацией, работал туговато. Скорее всего, этому способствовало и частое принятие ею спиртного. Одним словом, она не уловила содержания моей просьбы и снова ринулась на меня, размахивая – за неимением палки – руками. А ее бойфренд был прав, опасаясь агрессивности своей подруги! Ярость Клавдии не знала границ. Пришлось мне еще раз применить прием и уложить даму на травку – отдохнуть, на несколько минуточек. Даю честное слово, что я это сделала со всей мягкостью и деликатностью, на которую только была способна! Затем я села в машину и поехала в город.
Первое, что я сделала, приехав домой, это полезла под душ. Я чувствовала, как по моему телу бегут струи прохладной воды, и наслаждалась ощущением чистоты и свежести. Жара стояла с самого утра, и душ можно было смело принимать раза четыре в день. А еще лучше – съездить бы сейчас на Волгу, позагорать, искупаться в настоящей речной воде, заплыть подальше, за буйки, к самой середине реки… Но – дела! Вот закончу расследование…
Не успела я выйти из душа, как зазвонил мой домашний телефон. Я обмоталась большим полотенцем и подбежала к аппарату:
– Алло!
– Привет, Танюша, это я, Андрюша.
– Что скажешь хорошего?
– Просьбу я твою выполнил…
– Да ты что?! Вот спасибо! Что бы я без тебя делала! И что же у доктора Чайникова на книжке?
– Нехило, я тебе скажу, у нас доктора получают! У твоего Чайникова столько было отложено на черный день, что он эту дату, похоже, ждал с нетерпением. Шучу. Итак, имеются два вклада: рублевый и долларовый. В рублях у него, представь, целый миллион! А на долларовом вкладе – всего пятьдесят тысяч. Я не шучу! И почему я в доктора не пошел?!
– А действительно!
– И что только доктор собирался с такими деньгами делать?
– Квартиру поменять. Хотел в более цивильный район переехать, – объяснила я.
– А-а… тогда понятно. Теперь насчет завещания. А вот его как раз – нету! Так что кому-то из родственников привалит большое счастье.
– Уже привалило. Двоюродному братцу.
– Подозреваешь?
– Я сейчас всех подозреваю. Проверю.
– Ну, давай, мать, успехов тебе!
– И тебе тоже. Еще раз спасибо, Андрюша! Как-нибудь загляну к тебе.
– Да ты же заглядываешь-то все по делу. Опять что-нибудь попросишь…
– Ну, Андрюш… не без этого, – повинилась я.
Я положила трубку, оделась, повесила полотенце сушиться и пошла в кухню заварить кофе. Разогрела купленную по дороге пиццу и принялась «думать мои мысли». Да, крупно мне сегодня повезло! То, что рассказал Клавкин бойфренд, очень ценно! Пожилая женщина, посетившая Виктора после обеда и скрывшаяся в лесу, – это кое-что! Надо ее найти, обязательно. Только вот где? Хороший вопрос! В деревне искать бесполезно, думаю, она из города. Ну, что ж, Тарасов – город маленький, найдем, Татьяна Александровна! Не такое еще находили. А если учитывать сказанное Андреем, то что же у нас получается? А получается вот что: очень даже выгодно было братцу Федечке похоронить своего братца Витечку. Тут тебе и квартира двухкомнатная, как с неба упала, и дачка хоть и старая, но все-таки… дом двухэтажный, сад вон какой! И банька… Лучшее место для отдыха придумать трудно. И денежные вклады – тоже ничего себе. Это вам не двадцать тысяч долга, за такое наследство можно и травануть братца! Тем более что Федор человек весьма небогатый. Два дома в деревне он продал, и ему всего лишь на однокомнатную квартиру в городе хватило. Представляю, как они в этой комнате все четверо живут, с почти взрослыми детьми! Во всяком случае, у Федора был очень серьезный мотив. Стоит ли удивляться, что он на радостях закатил такие поминки? Надо с ним еще разок поговорить. И выяснить, где была его женушка второго августа после обеда, а также – есть ли у нее темное платье? Это во-первых. А что еще меня смущает в этом деле? А то, что именно все друзья в один голос говорят о Чайникове. Хороший человек, хороший друг, хороший доктор… Но кто же тогда хорошему доктору на могилу положил отрезанную собачью голову и полил все вокруг кетчупом, имитируя разлитую кровь? А надпись на кресте? «Собаке – собачья смерть!» Это очень серьезно. Чтобы такое написать, надо иметь очень веский мотив. Значит, далеко не все считали доктора таким уж хорошим специалистом. А чтобы проверить это, придется идти в клинику, где наш доктор работал. Это во-вторых. Короче, дел у меня еще – копать и копать! И сложнее всего, я чувствую, будет с клиникой. В общем, надо поработать в этих двух направлениях…
Я набрала сотовый номер Федора, который мне дал Родион.
– Федор Иванович? Здравствуйте, это говорит Татьяна. Мы с вами на кладбище познакомились, помните?
– Помню. Здрасьте.
– Федор Иванович, как бы нам с вами встретиться и поговорить?
– О чем?
– Да все о том же. Кто-то ведь вашему брату на могиле устроил разгром…
– Этим делом милиция занимается.
– Да, я знаю. Кстати, они что-нибудь вам сообщили, есть ли у них подозреваемые?
– Нет, не сообщили.
– Вы их теребите, а то затухнет это дело, вот увидите. Но я не об этом хотела поговорить. А насчет того, кто Виктору помог уйти из жизни.
– Да бросьте вы! Не верю я в это! Он сам отравился, мы так думаем.
– А вот у меня другое мнение на этот счет. Так давайте встретимся…
– Нет, нет, я не могу… Да и потом, зачем? Я вам ничего нового не скажу, потому что ничего не знаю… Раз вскрытие показало, что криминала там нет, так, стало быть, и нет.
– Значит, увидеться со мной вы не хотите? – вкрадчиво спросила я.
