Антон Некрасов - Джихад-Такси 2008
— В чем дело? — он достал из-под пиджака небольшой коричневый конверт. — Как так, Тиглат? Ты не доверяешь мне? Разве я давал повод?
— Прости, Нугзар, — Бит-Байро натянуто улыбнулся, а затем, чуть повернув голову, кивнул Гиваргису. Тот вернул оружие на прежнее место. — Времена меняются. А вместе с ними меняются и люди. Мы давно не виделись, Нугзар… Что-то около трех месяцев, да? Так что извини меня. Продолжим?
— Продолжим.
Нугзар бросил Тиглату конверт, и тот легко поймал его на лету.
— У Гогричиани есть дочь, — после произошедшего голос Нугзара стал металлическим. — Я хочу, чтобы вы похитили ее. Но при этом не причинили никакого вреда. Просто подержали у себя пару-тройку дней, а потом отпустили. Все остальное я беру на себя…
— А что остальное?
— Эту часть плана я хотел бы оставить при себе.
— Брось, Нугзар! — Тиглат сдвинул шляпу на затылок, а затем перебросил конверт с одной руки на другую. — Я ведь извинился. И за себя, и за Гиваргиса… Что в этом конверте?
— Все, что вам может пригодиться для осуществления этого дела, — последние слова собеседника не успокоили Нугзара. Он по-прежнему хмуро смотрел на обоих ассирийцев из-под сдвинутых к переносице бровей. — Фото девушки, фото ее дома, фото ее машины… Я не хочу никакой осечки в этом деле, Тиглат. Сначала как следует отследите все ее маршруты, и только после этого…
— А что потом?
Бит-Байро не собирался сдавать своих позиций, но Нугзар подозревал, что разговор может пойти в таком ключе. Тиглат был из той категории людей, кому дай только палец, и они с радостью оттяпают тебе всю руку. По локоть.
— А до «потом» еще дожить надо! — Нугзар вновь сунул руку в карман, но в этот раз выудил из него увесистую пачку денег в банковской упаковке. — Это аванс, — он небрежно бросил пачку на капот «Шевроле». — И повторяю еще раз. Сразу ее не хватайте. Проследите, чтобы наверняка. Если что, я буду на связи.
— А если этот твой Гогричиани в ментуру ломанется? — Тиглат прищурился. — Тогда что?
— Не ломанется, дорогой. Ментам слишком многое объяснять придется. Так что Гогричиани дешевле будет со мной договориться… — Нугзар выдержал небольшую паузу, а затем, почувствовав, что первый раунд между ним и Бит-Байро уже выигран, совсем с иными интонациями спросил: — Так ты действительно не хочешь со своим другом подняться в дом, Тиглат? Мои двери всегда открыты для тебя.
— Нет, мы поедем.
После этих слов Гиваргис как по команде забрал с капота деньги и скрылся в салоне. Тиглат тоже развернулся и направился к задней дверце «Шевроле». Однако, прежде чем отрыть ее, вновь посмотрел на абхаза:
— Последний вопрос, Нугзар. Почему мы?
— Вы — ассирийцы. Все ассирийцы похожи на грузин. Гураму Гогричиани и в голову не придет, что грузины могли действовать по моей наводке.
— Ясно. А с тем бизнесом?..
— Поговорим об этом позже, Тиглат, — оборвал ассирийца Нугзар. — После того, как закроем первую проблему.
Минуты полторы Бит-Байро не двигался, молча глядя на абхаза. Затем дернул на себя дверцу автомобиля, снял с головы шляпу и бросил ее в салон. Нугзар не без удивления отметил тот факт, что Бит-Байро почти лысый. Над правым виском был виден небольшой пятисантиметровый рубец.
— Я позвоню тебе, когда дело будет сделано, — бросил Тиглат.
Он сел в «Шевроле», и автомобиль стал плавно сдавать назад. Нугзар заложил руки за спину и стоял так, пока машина ассирийцев не скрылась из виду.
* * *С топчана взметнулось облако пыли, когда Даур тяжело опустился на него. Подтянул ноги и уперся подбородком в колени. За последние три месяца лицо горца сильно осунулось, в глазах пропал блеск, а присущая Дауру жизнерадостная улыбка уже редко когда появлялась на губах. К тому же по всему телу как бескрайний океан разливалась не проходящая ни на минуту усталость. Подобное физическое состояние стало для Даура нормой. Недосыпы, недоедание, изматывающий рабочий день за «баранкой» разваливающейся на ходу колымаги, постоянные стрессы, пагубно влияющие на психику…
Сегодня Даур едва заставил себя выехать на «точку». Он заставил, конечно, но в итоге начал работать не в семь утра, как обычно, а где-то в районе десяти. И вернулся в гараж, когда часовая стрелка перевалила за цифру семь. О том, чтобы сдать Астамуру Шенгелиа положенный план, не приходилось и мечтать. Даур смог набрать только три тысячи, из которых одну треть потратил на еду и бензин. Но сейчас его это совсем не волновало…
Вчера вечером, проработав на таксопарк Гогричиани ровно три месяца, Даур, что называется, свел дебет с кредитом. И результаты крайне опечалили молодого человека. Если не сказать больше.
Ежедневно он должен был отдавать Шенгелиа четыре тысячи семьсот рублей (двадцать долларов за аренду машины, план и растянутый долг за аварию). В графу расходов также попадал бензин и запчасти. В общей сложности эта графа вырастала более чем за пять с половиной тысяч в сутки. Плюс сто пятьдесят долларов за эту койку при гараже. Еще были менты и разные форс-мажорные обстоятельства…
В самые удачные дни Даур зарабатывал «сверху» не пятьдесят тысяч, как красиво рисовал ему во время их первой встречи Гурам, а где-то от пятисот рублей до тысячи. Ну, максимум, две! А в неудачные с трудом выходил в нули или, что еще хуже, оставался должен. А долги надо было гасить. Шенгелиа старательно записывал цифры в ненавистную всем общую тетрадочку. Едва ли не с каждым днем эти записи о долгах Даура росли как снежный ком. А он не спал, кушал только «Доширак» или вонючие хачапури, которые тут совсем не умели готовить, трудился в немыслимых условиях столичных улиц… И все это ради чего?
Этот вопрос прочно засел у Даура в голове. Он не мог понять, почему так получалось, но в сознании все чаще и чаще всплывали слова Амирана в первый рабочий день новичка и этот его взгляд, словно он общался с полным идиотом. Теперь Даур признавал, что он и есть идиот. Как он мог думать, что ему удастся отложить что-то на «пригоршню золота» и «новую иномарку»? Смешно…
Даур стянул с головы кепку, швырнул ее рядом с собой на топчан и после этого поднялся на ноги. Спустился с надстройки в основное помещение бокса.
Шенгелиа восседал на своем рабочем месте, забросив ноги на стол, и со скучающим видом изучал записи в тетради. Кроме него, в боксе никого больше не было. Гурам появлялся в гаражах не часто, а для водителей было еще слишком рано.
Заметив спускающегося Даура, Астамур поспешно отложил тетрадь в сторону и хмуро уставился на «бомбилу».
— Ты уже здесь? — спросил он. — Почему так рано?
Даур проигнорировал его вопрос.
— Мне нужно позвонить, — он кивнул на телефон, стоящий рядом с ногами управляющего. — По личному. Не оставишь меня одного?
— Что? — Астамур грозно поднялся во весь свой двухметровый рост. — Я, между прочим, работаю тут, да? В отличие от некоторых. А ты что говоришь? «Пошел отсюда, шакал, я тут разговоры разговаривать буду». Личный вопрос у него, видите ли! Ты план принес?
— Сегодня нет.
— Нет?! У тебя что, выходной, да?
— Запиши мне в долг и дай позвонить, — резко отрубил Даур.
С этими словами он прошел к столу и придвинул к себе аппарат. Шенгелиа накрыл трубку рукой. Даур побагровел и перехватил управляющего за кисть. Губы Шенгелиа искривились в болезненной гримасе.
— Ты что, шакал?..
— Убери руку, Астамур, — Даур продолжал давить управляющему на запястье. — Убери руку и оставь меня. По-хорошему тебя прошу. Как человека.
Взгляд молодого человека был красноречивее любых слов. Астамур поколебался еще с пару секунд, исключительно для вида, а затем убрал с аппарата руку.
— Звони, — милостиво разрешил он, сохраняя хорошую мину при плохой игре. — Только недолго. А потом вернемся с тобой к вопросу о плане.
Даур ничего не ответил. Дождавшись, пока управляющий покинет кабинет, оставив его в одиночестве, снял трубку и быстро набрал привычный номер, по которому привык звонить едва ли не каждые две недели. При любом удобном случае. Однако вот уже больше месяца Нино не отвечала на его звонки. Это начинало слегка беспокоить Даура.
Вот и сейчас один длинный гудок сменялся другим, но к телефонной трубке на том конце провода в такой далекой, но родной сердцу Даура деревушке никто не подходил. Молодой человек не мог понять причин происходящего. В прошлый раз к аппарату хотя бы подходила мать Нино и отвечала, что дочь сейчас никак не может поговорить с Дауром. Отвечала достаточно грубо и нелюбезно, что уже само по себе настораживало горца, но хотя бы отвечала. Так было дважды. А теперь вообще тишина…
Даур опустил трубку обратно на аппарат. Не дожидаясь возвращения Астамура, он вновь поднялся наверх в свою каморку и, не раздеваясь, растянулся на топчане.
Даур не знал, сколько времени он пролежал вот так без движения, мысленно проклиная себя за эту идею с поездкой в Москву и теряясь в догадках относительно молчания его возлюбленной. Он и сам не заметил, как задремал. Накопившаяся за три месяца усталость все-таки дала о себе знать.
