Матильде Асенси - Последний Катон
— Это вам понравится, доктор, — вставил Глаузер-Рёйст, снова странно улыбаясь, — профессор Босвелл — правнук доктора Кеннета Босвелла, одного из археологов, обнаруживших византийский город Оксиринх.
Оксиринх, один из важнейших городов Египта византийской эпохи, на века утерянный в песках пустыни, вернулся к жизни в 1895 году благодаря английским археологам Бернарду Гренфеллу, Артуру Ханту и Кеннету Босвеллу и до сегодняшнего дня считается самым богатым источником византийских папирусов и настоящей библиотекой утраченных произведений классических авторов.
— И вы сами, разумеется, тоже археолог, — предположил монсеньор Турнье.
— Да. Я работаю… — Он помедлил, наморщил лоб и поправил себя: — Работал в Греко-Римском музее в Александрии.
— Но вы там уже не работаете? — удивленно спросила я.
— Доктор, настало время рассказать вам новую историю, — заявил Глаузер-Рёйст. И он снова склонился к своему кожаному кейсу, покоившемуся на полу, и достал сверток из белого полотна с синайским песком. Но теперь он не передал его мне, а аккуратно поставил на стол и, не выпуская из рук, внимательно смотрел на него, и в глазах его появился сильный металлический блеск. — На следующий день после того, как я ушел из вашей лаборатории, и после разговора с монсеньором Турнье, о котором вы уже знаете, я сел на самолет и отправился в Каир. В аэропорту меня встретил присутствующий здесь профессор Босвелл, которого копто-католическая церковь приставила ко мне в качестве переводчика и гида.
— Его Святейшество Стефан II Гаттас, — перебил его Босвелл, нервно надевая очки, — Патриарх нашей церкви, лично просил меня об этом одолжении. Он просил меня сделать все для меня возможное, чтобы помочь капитану.
— Помощь профессора оказалась воистину неоценимой, — добавил капитан. — Сегодня у нас не было бы… этого, — и он кивком указал на сверток, — если бы не он. Встречая меня в аэропорту, профессор Босвелл приблизительно знал о стоящей передо мной задаче и предоставил в мое распоряжение все свои знания, связи и средства.
— Я бы выпил еще чашечку кофе, — перебил тут кардинал Колли. — Вы присоединитесь?
Монсеньор Турнье быстро взглянул на часы и кивнул. Глаузер-Рёйст снова встал и вышел из комнаты, но хоть он и задержался на несколько минут больше, чем я могла вынести в таком обществе, вернулся он с громадным подносом, уставленным чашками, с большим кофейником в центре. Пока мы наливали себе кофе, капитан продолжал рассказ.
Попасть в монастырь Святой Екатерины на Синае было, судя по его словам, нелегко. Туристов там принимают в очень ограниченные часы визитов и водят еще более ограниченным маршрутом по территории монастыря. Принимая во внимание, что они не знали, что им искать и как это искать, им требовалась большая свобода передвижений и много времени. Поэтому профессор составил рискованный план, который тем не менее великолепно сработал.
Хотя в 1782 году православный монастырь Святой Екатерины на Синае отделился от Иерусалимского патриархата по давно забытым и неясным причинам, превратившись в автокефальную церковь, так называемую Синайскую православную церковь, патриархат все еще имеет определенное влияние на монастырь и его главу, настоятеля и архиепископа Синайской церкви. Так вот, зная об этом влиянии, Его Святейшество Стефан II Гаттас попросил Патриарха Иерусалимского Диодора I выдать рекомендательные письма капитану Глаузер-Рёйсту и профессору Босвеллу с просьбой полностью открыть для них двери монастыря. Почему монастырь Святой Екатерины должен был прислушаться к просьбе Патриарха Иерусалимского? Очень просто, потому что один из двоих посетителей, иностранец из Европы, был крупным немецким филантропом, желающим пожертвовать монастырю несколько миллионов марок. В сущности, в 1997 году, испытывая отчаянную потребность в деньгах, монахи в первый и единственный раз за всю историю согласились выставить свои драгоценнейшие сокровища на великолепной экспозиции в Метрополитен-музее Нью-Йорка. Целью этой выставки было не только получение денег, выплаченных монастырю самим музеем, но и, кроме того, привлечение инвесторов, готовых финансировать реставрацию древнейшей библиотеки и необыкновенного музея икон.
Так что, стремясь найти новые данные, которые бы подвинули расследование вперед, капитан Глаузер-Рёйст и профессор Босвелл явились в офис Синайской православной церкви в Каире и с полнейшим хладнокровием рассказали им свою легенду. Тем же вечером они арендовали джип, способный пересечь пустыню, и отправились в монастырь. Их встретил сам настоятель, архиепископ Дамиан, очень внимательный и умный человек, который приветствовал их и предложил им свое гостеприимство на все время, какое они пожелают. В тот же вечер они начали осмотр монастыря.
— Я видел кресты, доктор, — взволнованно признался Глаузер-Рёйст. — Я их видел. Они точно такие, как на теле нашего эфиопа. Их тоже всего семь, они такие же, как на шрамах. Они просто ждали меня там на стене.
«А я не видела, — подумала я. — Не видела, потому что меня оставили за бортом. Я не была в египетской пустыне, не скакала в джипе по барханам, потому что монсеньор Турнье решил, что сестру Салина надо уволить за то, что она слишком много знает, потому что ему с самого начала не нравилось, что этим делом займется женщина».
— Каюсь, но я испытываю по отношению к вам острую зависть, капитан, — вслух призналась я, отхлебнув большой глоток кофе. — Мне хотелось бы взглянуть на эти кресты. В конце концов, они такие же мои, как и ваши.
— Вы правы, — согласился капитан. — Мне тоже хотелось бы, чтобы вы их увидели.
— В любом случае, сестра, — вмешался профессор Босвелл со своим заметным арабским акцентом, — и хоть это и небольшое утешение, вы… — он уклончиво заморгал и подтолкнул очки вверх по переносице, — что вы смогли бы сделать в Святой Екатерине? Монахи не так легко пускают к себе женщин. Они, конечно, не доходят до крайностей горы Афон в Греции, куда, вы же знаете, не пускают даже самок животных, но не думаю, что они разрешили бы вам заночевать в монастыре или свободно передвигаться там, как, к счастью, смогли сделать мы. В своем отношении к женщинам православные монахи очень похожи на мусульман.
— Это правда, — подтвердил Глаузер-Рёйст. — Профессор прав.
Это меня не удивило. Как правило, дискриминация женщин присутствует во всех религиях мира: одни по непонятным причинам отводят им второстепенную роль, другие позволяют плохо с ними обращаться и притеснять. Все это было отвратительно, но, похоже, никто не стремился искать выход из этой ситуации.
Православный монастырь Святой Екатерины находится в сердце долины под названием Вади эд-Дейр у подножия отрога горы Синай и является одним из прекраснейших мест, сотворенных природой с вмешательством человеческих рук. На прямоугольнике территории, вокруг которой в VI веке возвел стены Юстиниан, хранились невообразимые сокровища и несравнимые красоты, которые заставляли неметь от изумления тех, кто входил в ворота монастыря и был допущен внутрь. Пространство простирающейся вокруг пустыни и окаймляющие его бесплодные горы красноватого гранита очень плохо готовят паломников к тому, что они находят в монастыре: бесподобную византийскую базилику, множество часовен, огромную трапезную, вторую по значению библиотеку в мире, самую знаменитую коллекцию прекраснейших икон… и все это украшено золотыми светильниками, мозаиками, деревянной резьбой, мрамором, инкрустациями, золоченым серебром, драгоценными камнями… Неповторимое пиршество для чувств и несравненное возвеличение веры.
— За пару дней, — продолжал свой рассказ Глаузер-Рёйст, — в поисках чего-нибудь, связанного с эфиопом, мы с профессором обшарили монастырь сверху донизу. Присутствие семи крестов на юго-западной стене начало утрачивать для меня всякий смысл. Я стал подумывать, не идет ли речь о какой-то глупой случайности и не продвигаемся ли мы в ошибочном направлении. Но на третий день… — его лицо расплылось в ослепительной улыбке, и он обернулся к профессору, ища его подтверждения. — На третий день нас наконец представили отцу Сергию, заведовавшему библиотекой и музеем икон.
— Монахи очень осмотрительны, — почти шепотом пояснил профессор. — Это чтобы вы поняли, почему они заставили нас два дня ждать, прежде чем показали свои самые ценные сокровища. Они никому не доверяют.
Тут я взглянула на часы: было три часа утра. Я больше не могла, даже после двух чашек кофе. Но Кремень сделал вид, что не заметил моего жеста и не видит моего усталого лица, и непоколебимо продолжал:
— Отец Сергий зашел за нами около семи вечера, после ужина, и повел нас по узеньким улочкам монастыря, освещая дорогу старой масляной лампой. Это был толстый молчаливый монах, и вместо черной камилавки, как у всех, на нем была остроконечная шерстяная скуфейка.
