Вернер Штайнберг - Современный детектив ГДР

Она не удивилась, что Метцендорфер поехал с Брумерусом. Ее только поразило, что они даже не взглянули на этот дом, продолжая беседовать, как будто вообще ничего не случилось, как будто не было убийства, которое так или иначе касалось того и другого.

Она неподвижно стояла у окна. Кто-то открыл дверь комнаты; она услыхала робкие шаги домашней работницы, которая с утра металась по дому, как вспугнутая наседка. Маргит услыхала:

— Сударыня, как быть с ужином? На сколько человек готовить?

Ей показалось вполне естественным, что она на это не ответила, не смогла ответить и что дверь вскоре закрылась. Где-то в ее подсознании возник бледный образ этой добродушной, полной, некрасивой женщины: Маргит словно бы увидела, как та прокралась на кухню, вперилась глазами в плиту и, не зная, что делать, покачала головой. Но эта картина осталась неосознанной, не вызвала ни движения, ни слова, ни действия; Маргит чувствовала себя спрятанной в каменной коре растерянности и боли; кора эта образовалась вчера вечером и становилась все толще и тверже.

Она только и могла, что стоять у окна, глядеть на улицу и чего-то ждать. Чего — она сама не знала. Во всяком случае, она не обратила внимания ни на серую, высоко нагруженную чем-то телегу, ни на угрюмые очертания возницы на козлах, ни на тихий цокот копыт трусившей на спуске лошадки.

Когда солнце село, Маргит все еще стояла у окна. В котловинах уже скапливались и ворошились серые, прозрачные озерца тумана, и под каждым жухлым кустиком на лужайке перед домом тоже гнездилась серая муть. Но все это готовилось слиться в сплошную массу, суля одну из тех туманных ночей, в которые тоска растет, как плесень.

Она прильнула лбом к холодному стеклу, словно так ей было лучше видно: из Бернека, тарахтя, поднималась пестрая машина ассистента, который уже включил подфарники.

Она очень надеялась, что тот остановится у ее калитки! Но он прогромыхал мимо. Он даже не замедлил хода, и ее муж, сидевший на заднем сиденье, не повернул головы.

Когда беспокойная машина исчезла, Маргит наконец очнулась. Она медленно прошла к двери, что вела в сад, и отворила ее. Там она остановилась и посмотрела вдаль: туман постепенно все обволакивал. Она вышла из дому, поглядела по сторонам, как будто все здесь было ей внове, но казалось ей так, возможно, лишь потому, что она не просто предчувствовала, а знала, что со всем этим ей придется расстаться.

Она увидела желтый «опель-рекорд». Лакированные поверхности были усеяны крошечными жемчужинами влаги, стекла подернуты непроницаемой пленкой. Она подошла к машине, отперла и широко распахнула ворота гаража. Села в машину, пустила мотор и включила «дворники», которые торопливо высветили в пленке большой полукруг. Так она сидела долго, спокойно и как бы задумчиво, хотя думать она не могла. У нее были водительские права, но до сих пор она почти не пользовалась ими: у нее не хватало на это смелости. Ей было куда приятнее мчаться по дорогам, сидя рядом с умелым водителем. Наконец она включила первую скорость, и машина медленно тронулась. В гараже она зажгла фары, так всегда делал муж, и, когда отсветы на задней стене гаража стали маленькими, остановила машину. Потом раздался тот ни на что не похожий звук, с каким захлопывается дверца автомобиля. Идя мимо машины, которую так любил ее муж, она подумала, что эта машина устареет и развалится к тому времени, когда вернется хозяин.

Она скорчилась над багажником, словно от спазма в желудке, и расплакалась.

9

По виду обеих машин, изысканной «боргвард изабеллы» и Грисбюлева экстравагантного лоскутного коврика, никто бы не предположил, что их пассажиры имеют отношение к умышленному или хотя бы неумышленному убийству. Оба автомобиля мчались из Бернека к автостраде на Мюнхен; из низин уже там и сям выползали на дорогу клочья тумана, и машины хотели уйти от них, прежде чем фары упрутся в сплошную непроглядную муть.

— Мне, собственно, на руку, — небрежно бросил Брумерус, — что вы сегодня зависите от меня. — Он повернулся к адвокату с улыбкой. Метцендорфер поглядел на него вопросительно. — Видите ли, — продолжал Брумерус, глядя снова вперед, — мне было бы неприятно, если бы из-за нерасторопности этого комиссара поднялся шум вокруг моего имени! Где шум, там и люди, а люди любопытны. Частные дела становятся предметом публичного обсуждения. Никому это не приносит пользы. Удовлетворяется всего только потребность в сенсациях. — Он бросил быстрый взгляд на адвоката. — Сенсация сейчас уже не я в роли убитого и не отношения между фрау Маран и ее мужем, — от адвоката не ускользнуло, что даже в их беседе с глазу на глаз Брумерус отмежевывается от этого дела, — а тот факт, что жертвой оказался неизвестный и, во всяком случае, ни в чем не повинный. Не составляет труда, — он играючи взял левее, чтобы обогнать старый «мерседес», — сосредоточить внимание прессы на вопросе: кто убитый? — Он так же легко взял снова правее и добавил: — Если мы будем действовать заодно.

Метцендорфер хотел проверить свое наблюдение. Он сказал с вопросительной интонацией:

— Но ведь стрелял-то Маран в вас?!

— Поверьте мне, — продолжал Брумерус, — у меня нет ни малейшей охоты мстить. По мне, Марана пускай отпустят! Почему нет? В меня он больше не стал бы стрелять и ни в кого другого тоже, а что он нечаянно убил человека, которому, видит бог, нечего было делать на моей даче, — ну, на этот счет можно быть разного мнения! Как это он там оказался? Что ему вообще было нужно? Дружеских намерений у него наверняка не было! Допускаю, что и я выстрелил бы в него, окажись я на месте. — Брумерус осторожно повернул машину к выезду на автостраду.

Метцендорфер вздохнул. Он почувствовал внезапное облегчение: его речь на суде очень выиграла бы, если бы он не был вынужден изображать Брумеруса злодеем, который просто допек Марана, ведь адвокат знал, что у судей и присяжных сразу возникнет вопрос: почему же Маран не выстрелил три года назад, почему он так долго ждал? Если Брумерус даст объективные показания, а возможно, и проявит известную снисходительность к поступку Марана и наконец даже выскажет предположение, что жертвой оказался какой-то уголовник, то можно будет сыграть на сочувствии к доктору, тем более что тот производит впечатление человека сломленного. Не исключено, размышлял адвокат, что этот грабитель или кто бы он ни был даже испугал Марана каким-то своим действием, как-то перешел к нападению, может быть, Маран умолчал об этом в своем заявлении лишь потому, что сначала был твердо убежден, что убил Брумеруса. Да, об этом он еще подробно поговорит со своим другом, как только дело поступит к следователю.

Как бы то ни было, поломка в его машине пошла на пользу защите Марана. Он задумчиво улыбнулся и ответил Брумерусу:

— Я тоже нахожу, что это в наших общих интересах — не поднимать лишнего шума. Во всяком случае, я сделаю все, что в моих возможностях.

Брумерус одобрительно кивнул и сосредоточился на дороге. Он довел теперь скорость до 130.

— Чудесная машина, — сказал адвокат, — податливая машина, можно сказать!

Брумерус по-прежнему глядел вперед.

— Развивает скорость мгновенно, — сказал он. — Есть, впрочем, свои капризы. Мотор иногда барахлит. Но если вначале пройти точно в срок все осмотры, то в общем-то опасаться нечего, а я в этом отношении очень аккуратен!

Брумерус изящно вырулил на автостраду, сбросил газ и повернул к бензоколонке, где минувшей ночью Метцендорфер обшаривал свою машину в поисках денег.

— Не далее как вчера, — добавил Брумерус, — я снова прошел техосмотр. Я пользуюсь всегда одной и той же станцией автосервиса, рядом с моей квартирой. Только будучи постоянным клиентом, можно рассчитывать на более или менее сносную работу!

Он опустил боковое стекло.

Метцендорфер подумал: от моей машины толка не будет. Адвокат решил обзавестись тоже «боргвард изабеллой».

Заправщик стоял наготове, вежливо поздоровавшись, спросил:

— Уже опять здесь, господин Брумерус? Быстрота! Сколько вам?

— Полный, — ответил Брумерус, — как всегда. Рабочий удалился.

Брумерус открыл дверцу и, вылезая, сказал:

— Он меня знает! Я всегда заправляюсь здесь, когда езжу в Бернек, очень удобно. Сегодня утром я тоже был здесь.

Метцендорфер, которого все сильнее соблазняла «боргвард изабелла», наклонился влево, чтобы рассмотреть щиток с приборами. Он оперся рукой о сиденье водителя, с удовольствием проверив заодно упругость пружин, потрогал все правым указательным пальцем, нагибаясь то вправо, то влево, и наконец даже слегка нажал на рычаг скоростей. Он полюбопытствовал, сколько километров прошла эта машина, и удовлетворенно кивнул головой, увидев на счетчике цифру 13017.