Дик Фрэнсис - По заказу
Джонни Энстон деловито прошел по столовой, останавливаясь и разговаривая чуть ли не с каждой группой собравшихся. Так, не торопясь, мы проследовали к дальнему концу зала, где стоял зарезервированный за ним столик.
По пути мы как будто перелистывали страницы справочника «Кто есть кто». Люди, знакомые мне лишь по телепередачам и газетам, улыбались и здоровались с нами. Лорд Энстон чуть ли не урчал от удовольствия. Его радовало, что он – полноправный член клуба, а еще больше, что он вел меня «на буксире».
Я выбрал суп и ризотто с грибами, вполне удобные блюда для одной руки, а лорд Энстон заказал себе пате и седло барашка. Я почти никогда плотно не завтракал, и два сытных блюда вряд ли способны увеличить объем моей талии.
Мы немного поболтали о скачках, и я спросил, надеется ли он на своих лошадей и каковы их шансы.
– Что же, – отозвался он, – мне нужно проконсультироваться с Вудвардом, но полагаю. Экстра Пойнт будет готов к большому забегу в Сандауне в следующем месяце. Он по-прежнему в числе фаворитов Национальных скачек, но не в идеальной форме, во всяком случае, так мне сказал Бартон на прошлой неделе. А я воздержусь от оценок, пока Вудвард не разберется, что с ним можно сделать.
– Значит, вам об этом сказал Билл Бартон, и вы сразу начали расспрашивать. Я вас правильно понял?
– Нет, до прошлой недели я не задавал никаких вопросов.
– А что случилось на прошлой неделе? И почему вы изменили мнение? – полюбопытствовал я.
– Видишь ли, я кое-что услышал, но не помню, когда именно. То ли во вторник, то ли в среду. – Он помедлил. – Нет, точно во вторник, после чемпионата по скачкам с препятствиями. Я был в королевской ложе и пил там с Ларри, ну, ты же знаешь, с Ларри Уаллингфордом.
Ларри Уаллингфорд, или, вернее, Лоуренс, герцог Уаллингфорд, регулярно посещал скачки и по праву считался ведущим заводчиком скаковых лошадей, побеждавших и в беге по ровной местности, и в прыжках через барьеры. Он держал в своих конюшнях только крепких и породистых жеребцов. Я задумался: интересно, когда это Энстон – парень с бедной окраины Ньюкасла – разузнал прозвища герцогов или их уменьшительные имена и стал к ним так обращаться? А для большинства прочих, не именитых знакомых оставил в запасе их фамилии. Завтра лорд Энстон, несомненно, расскажет кому-нибудь, что приглашал на ланч Холли. «Вы, конечно, поняли, кого я имею в виду. Холли, этого жокея-калеку».
– И герцог поделился с вами какой-то секретной информацией?
– Нет, нет. Это была дама, сидевшая рядом с ним. Меня ей не представили, и я не знаю, как ее зовут. Так вот, она слышала от приятеля, будто лошади Вартона не всегда стараются из последних сил. И потому не побеждают.
– Я бы не стал ей верить. Это не свидетельство, а испорченный телефон. Сплетни и домыслы, не более того.
– Ты прав, я ей тоже не поверил. Но мне было достаточно. Я принялся расспрашивать, наводить справки и пригляделся к результатам моих лошадей. – Он остановился и пригубил глоток великолепного красного «Мерло-Хаус». – Сейчас у меня семь лошадей, и я храню подробные отчеты обо всех скачках с их участием. А во вторник вечером проверил свои записи за два последних года. Любопытная картина: в забегах выступили девяносто два моих скакуна, четырнадцать заняли призовые места, но ни одна лошадь так и не победила с преимуществом меньше пяти к одному. Шестнадцать стартовавших фаворитов, и лишь один из них выиграл – как раз в тот момент, когда у финиша свалилась пара других, казалось бы, бесспорных призеров.
Он снова прервал себя и отпил очередной глоток.
– Вот тогда я заподозрил неладное и на прошлой неделе попросил твоего тестя привести тебя в мою ложу. Мне не хотелось обращаться в Жокей-клуб, и я собирался расследовать все тайком.
«То есть он прозрачно намекнул мне, что не желал раскрывать перед остальными свои крапленые карты», – подумал я.
– Что же, теперь я передал лошадей новой команде. Точка. Конец истории.
– Нет, это не конец, – возразил я. – Хью Уокер убит. Возможно, с ним свели счеты за махинации на скачках. Или за отказ мошенничать, когда он уже согласился с условиями и успел получить за это деньги.
– Не исключено, но меня это не касается. Я непричастен к твоим делам.
– Быть может, судьба не предоставит вам столь роскошный шанс, – заявил я.
– Если ты попробуешь привлечь меня к поискам правых и виноватых, то никакой благодарности не дождешься. Держи меня от них подальше, ведь это в твоих интересах. – Он придвинул свой стул ко мне. – Оставь их всех в покое, Холли. Пусть полиция займется своей работой. Ты меня понял? – Он произнес последнюю фразу с нескрываемой злобой, и можно было не сомневаться – меня предупредили.
– Разумеется, – отозвался я. – Но полиция, очевидно, захочет с вами побеседовать. Как-никак семь ваших лошадей находились в конюшне Билла Бартона.
Он усмехнулся, откинулся на спинку стула и развел руками.
– Я ничего не знаю.
Передо мной сидел член Палаты лордов, высшего законодательного собрания страны, готовый всеми силами противодействовать правосудию. Впрочем, никто не назвал бы честность и прямоту характерными свойствами титулованных парламентариев. А вот в Палате общин совсем иные порядки – там не прощают ни уголовных преступлений, ни приговора суда, ни тюремного заключения со сроком более года. Проштрафившегося депутата немедленно исключают из ее состава. Однако у лордов – свои права, их депутатский иммунитет сохраняется и в таких «неудобных» случаях. Они могут вернуться в парламент ее величества, просидев в тюрьме целую дюжину лет. Как зачастую и поступают.
Даже самое суровое обвинение, например в государственной измене, не дисквалифицирует членов палаты, и они продолжают в ней числиться, отбывая тюремный срок. В прошлом подобной проблемы не существовало, потому что из старинных тюрем с их застенками и топорами почти никто не возвращался.
Мне вспомнился рассказ «О седьмом графе Лукане». Следствие установило, что в 1974 году он до смерти избил няню своих детей отрезком водосточной трубы, а после бежал и скрылся. Поиски преступника оказались безрезультатными. Но когда двадцать пять лет спустя, в 1999 году, Верховный суд объявил, что отныне лорд Лукан будет официально считаться мертвым, его сыну и наследнику все равно не позволили заседать в палате. Лорды проигнорировали решение суда и заявили, что никаких реальных доказательств смерти Лукана-старшего нет. А значит, в один прекрасный день он вполне способен выбраться из своего укрытия, прилететь в Лондон и занять законное место в кресле, обитом красным бархатом.
Тем не менее и в палате соблюдались определенные стандарты. Банкроты, не сумевшие расплатиться с долгами, лишались возможности участвовать в ее заседаниях. Ничего удивительного: ясно, что для лорда банкротство – тяжелейшее преступление, несравнимое с убийством.
Лорд Энстон и я молча завершили завтрак, я вновь покорно миновал вращающийся портал времени и вернулся в сегодняшний день.
К дому я направился прежним путем, по Виктория-стрит, дважды остановившись по дороге. Сперва заглянул в супермаркет с большим отделом электроники и купил там новый автоответчик. Старый верно служил мне, но революция в электронике застигла его врасплох. Замена дополнила цифровую память аппарата множеством мегабайт. Автоответчик также мог указывать мне даты и время звонков с полученными сообщениями. А затем зашел в магазинчик, где делали ставки.
Не уверен, что я рассчитывал в нем найти. Несколько лет, еще до строгих запретов, я обходил стороной такие магазинчики. И знал, что, согласно установленным правилам, в них не должно быть ни уютной мебели, ни телевизоров, ни баров с кофеварками, ни даже уборных. Короче, ничего, способного заставить азартного игрока задержаться.
Правда, мы живем сейчас в просвещенные времена, вчерашние ограничения постоянно отменяются, и к играм уже не относятся как к хитрому пристрастию отщепенцев. Напротив, их стали поощрять. Стоит лишь вспомнить о Национальной лотерее с ее разнообразными формами. В равной мере «сулящими удачу». Порой разрекламированная «удача» вызывала подозрение, а иногда являлась простым предлогом для обогащения государственных организаций. Но никакие факты и разумные доводы не останавливали миллионы покупателей лотерейных билетов, хотя их надежды с каждой неделей все сильнее расходились с реальными шансами. Несколько крупных выигрышей до сих пор продолжают воодушевлять множество людей, и чуть ли не пятая часть населения Англии всерьез полагает, будто куш в лотерее обеспечит им безбедную старость.
Несмотря на новейшие изменения в законе, интерьер этого магазинчика отнюдь не выглядел дорогим, и плюшевых кресел там не было. Полы покрывал простой линолеум, знававший лучшие времена. Мне бросились в глаза его вытоптанные участки у двери и окошко для ставок. По одну сторону комнаты протянулась стойка, доходящая до бедра человеку среднего роста. Около нее стояло несколько высоких стульев, а поверхность стойки заполняли полосы с плотными рядами записей ставок и выигрышей. Я увидел над ней приколотые страницы «Рэйсинг Пост», впрочем, газеты лежали и на стойке, между записями. Еще выше у стены выстроилась прямая линия из шести телевизоров. Они были включены и показывали рекламную смесь, в основном посвященную выгодным ставкам, или прямые репортажи о бегах.
