Леонид Костомаров - Десять кругов ада
Пошла по кругу эмалированная кружка с чифирем. Каждый, по очереди наклоняя стриженую голову, делал два обязательных глотка и передавал сидящему рядом по часовой стрелке - таков ритуал. Кружек в бараках хватало, но так уж повелось по неписаному закону - пить из одной и обязательно по два глотка. И это чаепитие сближало людей как в добрых, так и в злых помыслах.
- Слышь, Максимыч, наш начальник отряда новый, Медведев, подстреленный, хихикнул шут Крохалев, - замполитом раньше служил, не хухры-мухры. Рука-то в локте, видел, не сгибается - с фронта, говорят. Герой... Мамочка!
- Кроха, пей, не микрофонь... - задумчиво сказал Батя и вдруг вспомнил все: эту руку... бунт... ночное ожидание смерти... внимательные глаза молодого лейтенанта... Точно, он. Вот и встретились...
- Что же... - продолжал язвить Крохалев. - Гусек уже заработал у него пять суток ШИЗО. И свидание на трое суток, - он дотошно отцеживал нифеля (листки чая), - с зазнобой, сказал, от больной матери должна приехать.
- За что? - без интереса спросил Квазимода.
- Да насчет матери здорово Гусек сбрехнул, - ощерился бритый трепло, показывая на сидящего рядом Гуськова. - Иначе "хозяин" и все бы пятнадцать суток влепил.
- Ты же и сам просил свидание...
- Но мать-то не болеет, - улыбнулся хитро Кроха.
- Какая разница, - недовольно бросил Гусек. - Все матери в этом возрасте болеют. Тем более, когда нас дома нет...
- А почему не на работе? - поинтересовался теперь и Володька.
- Так мы с Гуськом освобождены.
- А когда выйдете?
- А работа не сосулька, - сострил Кроха. - Может, и ты останешься, а? Это он к Бате обратился. - Кости на солнышке погреешь? Один день ничего не даст, а так... веселее будет. Больничку обманем - куреха еще у нас осталась, специальная, от нее сразу температура подскакивает...
- Нет, я эту тварь курить не буду, - твердо сказал Квазимода, смачно допивая "пятачок" - последний глоток чифиря. Чай разносился по всему телу и будоражил его сладкой истомой, во рту был целый вкусовой букет, что будет еще долго, до ночи, сладить и сглаживать барачные запахи - прелости, газов и тоски.
- Тварь-то тварь, а температуру поднимает! - ответил весело Крохалев. Попробуешь, Лебедь? - обернулся к Лебедушкину.
- Не-а, - помотал тот головой, встретившись с тяжелым взглядом Бати. - А где вы ее откопали, как называется?
- Да хрен ее знает, искусственное волокно - не наркота, можно хавать, махнул рукой рябой шут.
Прискакал Васька, осматривая черным глазом каждого, давая как бы ему оценку своими вороньими мозгами.
- Что-то ни начальства не видать, ни козлов... - оглядел Квазимода барак.
- Опять заседают, суки, - процедил Гусек. - Не успел этот Мамочка прийти, как уж третий раз козлов своих новых собирает... акты все читают...
НЕБО. ВОРОН
Так, уважаемый "Достоевский"...
По поводу вороньих мозгов я бы попросил более не пускаться в рассуждения, вас не красящие. Видимо, мне придется войти с вами в контакт, дабы прекратить все это словоблудие вокруг моей персоны... Как у вас там внизу говорят - "за козла ответишь..." Кстати, козлы - это активисты, которых собирает Медведев, его верные люди, для справки тем, кто мало знаком с этим миром, я-то отдал ему уже без малого сорок лет, могу и "по фене ботать", и ничего зазорного в этом, кстати, не вижу, язык как язык, не хуже и не лучше любого другого, очень даже образный, должен заметить. И потому я не совсем понимаю, в чем причина столь малого его употребления и гонений на него. Все-таки люди - ужасные консерваторы, часто делают себе же преграды к пониманию друг друга. Ну, это не моя епархия, пусть разбираются сами. Да, Язык Неба не терпит сквернословия, и я говорю на нем; но, будь я человеком, я, возможно, сквернословил бы почище любого из них: не люблю, знаете, рамки, клетки. Зоны тоже не люблю...
А вот всем, кто пока на воле, внизу, посоветую... Учите "феню"... пригодится. Не ровен час...
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Потянулись в барак отпущенные Мамочкой с заседания в штабе "козлы", тихонько разбредались они по своим углам. Следом вошел в барак и сам начальник отряда.
Дневальный вытянулся, зэки зашевелились, пряча в рукава дымящиеся охнарики, поправляя одежду. Хорошо еще, что чифирь допит и банку сховали, снова был бы разговор...
Оглядел Медведев компанию чифирщиков, поднявшихся при его появлении, выбрал жертву, поманил пальцем:
- Бакланов.
- Ну? - сдвинулся тот, недовольный.
- Я тебе сейчас нукну, - с ходу завелся, видать, не в духе был майор. Встань рядом.
Тот неохотно встал, закатил глаза в потолок.
- Блатуешь опять во весь рост? - оглядел его неприязненно Медведев. Замечания на тебе висят. Ты что думаешь - это и есть самая близкая дорога домой?
Зэк равнодушно пожал плечами.
- Тебе и на мать наплевать... - задел больное майор. - Именно такой и предаст мать, поменяет ее на разгульную свою жизнь, глух останется к ее слезам...
По мере "наката" Бакланов, моргая глазами, все недоуменнее пялился на майора, наливаясь злобой.
Но майор на это - ноль внимания, продолжал монотонно и строго:
- Странно, почему тебе на последнем нашем занятии в ответ на блатные призывчики только один ответил... Почему не разорвали тебя в клочья твои товарищи?
И, подняв голову, оглядел всех стоящих - почему не разорвали? Но тут не выдержал ставший от злости багровым Бакланов.
- Ладно, начальник! - прохрипел он. - В клочья... Не все ребята еще твоими псами заделались! И про мать тоже... не загибай. Я-то свою мать не продам и ради свободы! - скривил от ярости губы.
Медведев оглядел его безбоязненно, усмехнулся:
- Ладно. Иди на выход, с тобой будет отдельный разговор...
Бакланов даже как-то истерично обрадовался такому повороту.
- Вот она! - гаркнул призывно. - Ваша справедливость! Смотри, ребя! Слово сказал - ШИЗО! - Прошел вразвалку к двери, громко хлопнул ею.
Повисло в бараке тревожное молчание. Поскрипывали табуретки под сидящими по углам "козлами", переминались, стараясь не встречаться взглядом с майором, стоящие перед ним. В глазах у всех была пелена, застилавшая многим до беспомощной слепоты их ощущение мира. Это были и открытые язвы их душ, и язык отрицаловки, готовой все святое перемешать с грязью, вздернуть на дыбы. В такие минуты казалось, что эти люди, могущие жить по волчьим законам, могли бы жить и в одной клетке с этими самыми волками. Лишь бы на волю поскорее...
- Вот что... - начал более примирительно Медведев, поняв, что, кажется, перегнул палку. - У всех вас статьи льготные. Не существуют такие статьи, кроме измены Родине и шпионажа, чтобы сидеть от звонка до звонка. Кому половину можно скостить, кому две трети, кому три четверти. Может быть и поселение, и стройки народного хозяйства, условно- досрочное освобождение...
ЗОНА. ВОРОНЦОВ
А может, и прав этот новый пастух... Вот если бы меня кто одернул вовремя, не было бы этого срока... бесконечного. Да, житья не даст этот старик... Но ведь и сам я стал теперь Володьку одергивать, когда тот рвется по глупости набедокурить? Молод он, вот и спасаю. А если кому захочется меня одернуть... морду расквашу, это верняк. Не надо ко мне соваться, в чужую судьбу. Сам все знаю.
Ну, и что ты узнал про жизнь, Иван Максимович? Ну поносило тебя по свету, это есть, а принесло на самые задворки жизни.
О, вот еще один... Этот чудила, старпер Кукушка, все свои дурные права качает.
- А я вот не хочу освобождаться! - кричит. - Че меня гонят?! На преступление толкают: завтра выйду, окна все в штабе побью!
Нормальные-то люди засмеялись над старым дураком, краснопогонник и не знает, что ответить. Вопрос, говорит, ваш решается...
Смотрю я на Володьку, а он с вороном забавляется, как пацан. Дразнит его указательным пальцем, а тот клюет, разохотился на игру. Ну и донял-таки его Сынка глупый, Васька цапнул его так, что тот от неожиданности вскрикнул, шутя замахнулся на Ваську. А тот шутки не понял, распластав крылья, взвился под самый потолок барака, заорал на весь свет: ка-арр!
- Ворона? - удивился майор.
- Васька! Васька! - Володька зовет, да уже поздно. Ворон тут и пикирует прямо на майора. И еле-еле успел тот пригнуть голову, птица чуть не чиркнула его по носу и вновь взмыла вверх. Развернулась, задев крылом потолок, и ринулась на новый заход, облетев испугавшегося старика Кукушку.
НЕБО. ВОРОН
Надоел мне этот человек со своими глупыми поучениями... Птица я или нет? Я же вроде как что захочу, то и сделаю, мне даже в рассудке людьми отказано... Значит, я могу вот так, без причин поклевать этого довольного собой чужака, что портит настроение моему хозяину и его друзьям. Вперед!
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Барак весь зашелся от хохота. Зэки, только что застывшие в немоте, преобразились - смеялись, показывая на ворона и украдкой на майора, били друг друга в грудь, свистели.
Как ни странно, Медведев не обозлился. Он поймал себя на мысли, что именно такого вот состояния непринужденности он и должен добиваться от них, и ежели оно пришло, пусть неожиданно, нельзя его спугивать. Пусть сблизятся с ним и выльются в своих бесхитростных чувствах, и тогда все дальнейшие его разговоры воспримутся ближе и понятнее.
