Анна Дубчак - Куклы на чердаке
– Соня, с тобой так трудно… создается такое впечатление, будто бы ты и сама не хочешь, чтобы этого твоего «кукольного вора», или «кукольника», поймали…
– Я хочу, но боюсь… И вообще у меня какое-то нехорошее предчувствие…
– Ты была на чердаке? – повторила я свой вопрос, тем самым как бы намекая ей, что пора бы наведаться туда, посмотреть, может, и на этот раз этот «кукольник» приготовил свой очередной сюрприз.
– Я же сказала тебе, что нет, не была… А что, надо пойти?
– Думаю, да. Ведь если я все утро чувствую себя так, как если бы меня с вечера накачали снотворным, так, может, это не случайно и нам с тобой действительно кто-то подсыпал…
– Наташа… Ты пугаешь меня… Ну ладно, я пойду… Вернее, мы с тобой пойдем…
– Ты иди, а я поднимусь следом… Вот только таблетку от головной боли приму…
Я сделала вид, что ухожу в свою комнату, проследила за тем, чтобы Соня начала подниматься по лестнице, а сама вернулась, взяла из буфета крохотную кофейную чашку, бумажные салфетки и положила все это в карман. Оказавшись в своей комнате, я заперлась в ванной комнате, разбила там чашку о края ванны, собрала осколки, завернула в салфетку и снова положила в карман. Вышла из комнаты и поднялась на чердак. Открыла дверь, но Сони там не оказалось.
– Соня!
Нет, ее определенно не было на чердаке. Тогда я спустилась на несколько ступеней вниз и громко позвала ее:
– Соня!
В ответ – тишина. Вероятно, она побоялась заходить на чердак одна. Тогда я снова поднялась, вошла в чердачную комнату, подошла к макету и, осмотрев его бегло, достала осколки чашки и рассыпала их в макетной кухне. Потом выбежала с чердака и спустилась в настоящую кухню. Соня сидела за столом и что-то пила. Вид у нее был виноватый.
– Я не смогла, – сказала она. – Я боюсь… Решила вот принять успокоительное… Ты выпила таблетку от головной боли?
– Выпила… А что?
– Пойдем вместе. Пожалуйста…
– Хорошо…
Мы вместе с ней поднялись, вошли и остановились возле дома.
– Нет, как же все-таки хорошо, что нас теперь двое… Ну что, ты что-нибудь видишь? – Соня обходила дом, приподнимала крышу, этажи, заглядывала в комнатки с видом Гулливера, пытавшегося заглянуть в дом лилипутов.
– Как будто бы ничего… Хотя… Подожди… Помоги мне приподнять крышу…
Мы сняли крышу и поставили на пол, потом вместе приподняли второй этаж, и тут Соня, подняв на меня округлившиеся от ужаса глаза, прошептала:
– Там… в кухне… Смотри…
– А что там? – Я заглянула и увидела рассыпанные мной осколки чайной чашки. – Битое стекло…
– Ну! Если мы ночью спали, то кто мог положить туда эти осколки?
– Не знаю… Да и что это может означать?
Я включилась в эту игру, чтобы понять, что же происходит на самом деле. Если бы Соня сама подкладывала туда этих кукол, то, увидев осколки, повела бы себя несколько иначе, чем сейчас. Думаю, она бы удивилась так, что это бросилось бы в глаза, то есть ее удивление было бы в стократ больше, поскольку в этом случае получалось бы, что на чердаке действительно был кто-то посторонний или же… или же она догадалась бы, что это моя шутка… Но она вела себя, как мне показалось, довольно естественно, то есть так, как держалась и прежде… Испуганная, встревоженная, но не шокированная… Хотя, конечно, она могла просто держать себя в руках, чтобы не выдать своего волнения… Собственно говоря, что я знала тогда о Соне? Ни-че-го.
– Странно… Может, кто-то разобьет окно в кухне?
– Что будем делать, Соня? Надо же что-то предпринимать, время идет, ты нервничаешь…
Она на самом деле выглядела очень нервной, взволнованной. И это волнение словно нарастало…
– Подумай сама, осколки… Да ерунда все это… Может, нам заняться чем-нибудь таким, что могло бы, к примеру, дать возможность немного развеяться, отвлечься?
Соня смотрела на меня какое-то время, словно никак не могла взять в толк, что я имею в виду, после чего закивала головой, завздыхала:
– Господи, ну конечно! И как это я сразу не догадалась?! Ты же первый раз в Германии?
– Конечно, первый…
– Ты хочешь посмотреть Мюнхен… Я ужасная эгоистка, ты извини меня… Навалила на тебя свои проблемы… Думаю только о себе… Ты считаешь, что они выеденного яйца не стоят… Может, ты и права, да только уж позволь мне остаться при своем мнении: осколки в макете не могут появиться сами по себе… Но это так, оставим… Действительно, давай поедем куда-нибудь, развеемся… Я бы предложила тебе отправиться посмотреть дворец Нимфенбург, это очень красиво… Давай сейчас позавтракаем… Уверена, что Роза все же сварила нам кофе и оставила его в термосе… Да и яйца тоже… Ты ешь куриные яйца на завтрак?
– Да, всмятку… Тем более что там, где я жила, у меня были свои куры… Вернее, они есть и сейчас…
– Скажи еще, что ты по ним скучаешь, – усмехнулась Соня, и, пожалуй, впервые за много часов, проведенных рядом с ней, я испытала к ней чувство неприязни… Мне было неприятно, что она ставит себя выше меня только лишь потому, что ей посчастливилось выйти замуж за своего Эрвина и получить этот дом в наследство…
– Скучаю, – сказала я твердым голосом и вдруг почувствовала, что готова заплакать. И волна какого-то странного сожаления захлестнула меня, я вспомнила о Нуртен, Нежмие.
– Разве можно скучать по курам? – искренне удивилась Соня.
– Послушай, мне необходимо позвонить…
– Куда?
И это мне тоже не понравилось. Конечно, я находилась на ее территории, была ее гостьей, тогда тем более она должна была вести себя более уважительно.
– Нуртен, своей знакомой в Страхилицу. Я обещала, что позвоню ей и расскажу, как у меня дела…
– А что, ты обязана кому-то докладывать о том, где ты и что с тобой? – Соня смотрела на меня с недоверием. – Или, может, ты решила уже вернуться? Ты тоже думаешь, что у меня не все в порядке с головой? Ты боишься оставаться в этом доме?
– Нет, я ничего не боюсь… Просто Нуртен ждет моего звонка… Она много сделала для меня, она беспокоится, понимаешь? Это нормальные человеческие отношения…
– Хорошо, извини… Вот тебе мой телефон… Какой номер?
Я продиктовала на память. И когда услышала в трубке совсем близкое: «Efendim?», на глаза навернулись слезы.
– Нуртен, это я, Наташа.
– Как ты? – тихо спросила она. – Ти в Германия?
– Да…
– Твои майка и баштата тука, в Страхилица…
– Что? Что вы сказали?
Она повторила. Но я не могла в это поверить.
– Мои родители в Страхилице? Но что они там делают?
– Смотрят твоих кокошек, майка твоя доит козу… и плачет, много плачет… Она много обичат теб.[18]
– Вы не шутите, Нуртен? Как они меня нашли?
– Консульство в Варна помогли… сигурно… Не знам. Не знам, Наташа… Они чакат теб…[19]
– Пусть не ждут. Не хочу их видеть, Нуртен… Понимаете? Я же рассказывала вам…
– Не знам, Наташа, не знам… Где ти? Какой град?
– Мюнхен…
Зачем я это сказала? Хотя не помчатся же они искать меня в Мюнхене?! Сказала и сказала. Ладно.
– Все нормально, Нуртен?
– Нормально, Наташа, не волнувайся… Звони.
– Хорошо, я позвоню…
Я вернула телефон Соне, которая во время разговора просто не спускала с меня глаз.
– Представляешь, мои родители ищут меня… Сейчас в Страхилице… Нуртен, моя соседка, говорит, что мама кормит моих кур и доит коз… И чего только не бывает на свете…
– Ну, все? Успокоилась? Поностальгировала?
Я спросила себя, что я делаю здесь, и ответа не нашла…
– Ладно, не обижайся, просто я не люблю эти сахарно-сиропные дела… Мамочка и папочка приехали в Болгарию, чтобы разыскать свою сбежавшую дочку… А где они раньше-то были, когда могли удержать тебя? Зачем было упрекать, напоминать о деньгах, которые они потеряли из-за тебя… Ты же не виновата. На твоем месте могла бы оказаться любая другая русская девчонка… Они должны были понимать, что ты пережила сильнейший стресс и нуждаешься в их заботе и любви.
– Не сыпь мне соль на раны. – Я посмотрела на нее, и мне показалось, что она все поняла.
– Хорошо… Давай пойдем позавтракаем и поедем…
Когда Соня выводила новенький «рено» из гаража, расположенного внизу левого крыла дома, появилась Роза. Они перебросились парой слов с Соней, после чего Роза вошла в дом. Садясь в машину, я задала себе вопрос, правильно ли я поступила, не отказавшись от предложенной мне экскурсии по дворцу. Ведь я отлично знала, что Сонина голова занята совершенно другим, что она ждет от меня конкретной помощи… Но с другой стороны, что я могла сделать для нее? Может, поговорить с ней начистоту, сказать ей, что я не помню ее, что у меня никогда не было подруги по имени Соня и что та, кого она ждет, совершенно другой человек. Ведь могла случиться такая ситуация, что Соня попросту не знала в лицо родителей своей настоящей Наташи Вьюгиной и пришла по моему московскому адресу ошибочно. Спросила там обо мне, а моих родителей хлебом не корми – дай поговорить о пропавшей дочери…
