Елена Топильская - Белое, черное, алое
- Леня, мы работать будем? Или ты будешь купальники раздавать?
- А что в этом плохого? Смотрите, как у сотрудников прокуратуры повысилось настроение!
- Ты бы лучше делом занялся.
- А что вы меня все время принижаете? Займись делом, займись делом... Как будто я бездельник какой-то!
- Кораблев, большего нахала я в жизни не встречала! Ты поедешь когда-нибудь за разрешением на допрос и кассетой? Мое терпение вот-вот лопнет!
- Как вы меня достали, Мария Сергеевна! Ну что вам дался этот Пруткин именно сегодня и именно сейчас! Давайте на той неделе. И у вас ребенок болен, шли бы домой, больше пользы было бы.
- Леня, мне кажется, это не твое дело. Ты мне разрешение и кассету привези, а я сама буду решать, куда мне идти.
- Это же надо быть такой душной женщиной! Как вас только сожитель терпит?
- Тебя не спросил. А тебе, кстати, не режет слух слово "сожитель"?
- Нормально,-протянул он. - Он у вас вроде доктор?
- Все-то ты знаешь... Ты бы лучше по делу столько знал.
- А я и так знаю.
- Леня, хватит испытывать мое терпение, - взмолилась я. - Съезди за разрешением и кассетой. Второй день тебя прошу.
- Ну и что? Все равно вы сегодня ни в тюрьму не пойдете к Пруткину, ни кассету не посмотрите. Что, не так?
- Ну, а если даже и так?! - разъярилась я. - Твое-то какое собачье дело?!
- О-о, пошли оскорбления! Я так и знал, что вы долго не выдержите и ваша гнусная сущность проявится в потоке оскорблений!
- Все! Мое терпение лопнуло! Я звоню начальнику РУОПа...
- РУБОПа. А зачем?
- На тебя буду жаловаться.
- Ах, вы так? Да нате, подавитесь! - Ленечка эффектно выхватил из кармана куртки бумаги в пластиковой папочке и видеокассету и бросил все это мне на стол. - Вот вам разрешение на Пруткина, вот видеокассета. Да я еще вчера мог вам это привезти, только вас не было вечером.
- Я была на происшествии, - сказала я, медленно приходя в себя. - Извини, Леня. Но ты что, сразу сказать не мог? Нарочно, что ли, испытывал мое терпение?
- Испытывал. Его у вас мало. К людям надо помягше, а на вопросы смотреть ширше... Все-все-все!
Он увернулся от пластиковой папочки с документами, которой я попыталась его треснуть, и выскочил в коридор.
- Мария Сергеевна, я пока здесь... Если чего надо, скажите сразу.
Я обмахнулась папочкой и попыталась успокоиться. До визита Скородумова оставалось еще пятнадцать минут и надо было решить свои личные проблемы.
Отдав шефу материалы свежевозбужденного мной уголовного дела по факту умышленного убийства неустановленными преступниками депутата Государственной Думы Бисягина и его водителя Гольчина, я отпросилась с обеда - устроить больного ребенка.
- Больничный будете брать? - спросил шеф.
- Нет, я просто его отвезу к бабушке.
- Ну ладно... Если надо, я вас буду отпускать с полдня, с ним побыть, только вы уж матерьяльчик по Денщикову под сукно не кладите.
- Нет-нет, у меня на сегодня уже вызван заявитель. Все сделаю.
- Хорошо, дело по взрыву мы, конечно, направляем в прокуратуру города...
- Сейчас-то чего уж говорить, только почему бы в таком случае им самим было не осмотреть? - не удержалась я.
И вправду было досадно, поработала на чужого дядю, полдня и ночь вычеркнуты из жизни, и еще дня три-четыре буду восстанавливаться. И потом, ведь кто-то же дежурил в следственной части. Почему дежурный следователь не стал осматривать? Вряд ли в городе было происшествие серьезнее, чем убийство депутата Госдумы...
- Мария Сергеевна, каюсь, это была моя идея, - шеф меня ошарашил. - Это я подсказал прокурору города, что лучше вас вряд ли кто-нибудь произведет осмотр. Думаю, для вас не секрет, что в прокуратуре города к вам отношение неоднозначное. Я счел не лишним напомнить прокурору города, что вы очень квалифицированный и добросовестный работник.
Ну что тут скажешь? Спасибо, конечно, шефу за заботу, только очень хочется спать...
- Спасибо, Владимир Иванович, - сказала я вслух.
- И как видите, я был прав: кто, кроме вас, нашел бы место наблюдения на чердаке?
- Ну, положим, это еще не факт. Может быть, этот чердак никак не связан со взрывом...
- Но согласитесь, что для совпадения это слишком навязчиво. Как бы там ни было, вы это место обнаружили, осмотрели и зафиксировали следовую обстановку, а относится оно к происшествию или нет, выяснится в ходе следствия.
- А кроме того, с чердаком - это не моя идея. Это генерал Голицын подсказал.
- Сергей Сергеевич? Он ведь начинал в нашем районе, двадцать пять лет назад. Оперативником был классным, я еще его помню.
- Он и сейчас классный оперативник.
- Ну ладно, вчера вы хорошо поработали, занимайтесь своими делами. Вещдоков много изъяли?
- Прилично, три коробки.
- Как же их отправлять? - задумался шеф. - Наша машина встала, надо или в милиции просить, или с городской договариваться, пусть свою присылают.
Черт, я расстроилась, поскольку собиралась поклянчить у шефа машину отвезти Гошку к бабушке. Не тащить же его, больного, на общественном транспорте, а на такси я пока не заработала.
Невеселая, я вышла от шефа. Ни Леньки, ни купальников в коридоре уже не было. Я прислушалась: его громкий голос слышался из кабинета Ларисы Кочетовой. Заглянув туда, я обнаружила, что Лариска вертится перед зеркалом, прикладывая к себе красный в черную полоску купальник, а Ленечка, как был, в куртке, обмотанный шарфом, развалился, конечно же, в Ларискином кресле и, положив ногу на край стола, надраивает маленькой Щеточкой и без того блестящий ботинок.
- Ну что, Мария Сергеевна, какие будут поручения? - не отрываясь от своего занятия, вопросил он. - В тюрьму-то сегодня не поедете? Зря я старался, а?
- Будут поручения, - неожиданно для себя сказала я. - Ты на машине? Мне ребенка надо отвезти к бабушке.
- О, вот это другое дело. На это я всегда готов. Бензин, правда, дорогой...
-Я тебе оплачу бензин. Только потом, после зарплаты.
- Нет, не надо, лучше обедом меня покормите. А то я привык питаться правильно, не всухомятку, как вы тут. Желудок беречь надо, и вообще здоровье дороже всего. Всю работу не переделаешь, а я у себя один.
- Леня, а ты подождать можешь? Я человека опрошу, и поедем.
- Да я-то могу подождать, я же не как вы - не суечусь по пустякам, веду себя спокойно, с достоинством...
Возле моего кабинета уже сидел немолодой мужчина с седоватым ежиком волос. С первого взгляда он показался мне простоватым, но когда он поднялся мне навстречу и я вгляделась в него, меня поразили умные, проницательные ярко-голубые глаза на обветренном лице.
- Олег Петрович? Заходите, - пригласила я его, открывая кабинет.
Он попросил разрешения повесить куртку на вешалку и сел к столу.
- Очень приятно познакомиться, Мария Сергеевна. Вынужден извиниться перед вами за то, что при нашем телефонном разговоре немного схулиганил. Вы, наверное, ломали голову, как это я вас с ходу опознал?
- Подумаешь, бином Ньютона, - как можно небрежнее сказала я, мило улыбаясь. - За пять минут до моего звонка вы интересовались в канцелярии прокуратуры, кто рассматривает ваше заявление, и получили мой номер телефона, имя, отчество и фамилию. А на телефонном аппарате у вас стоит определитель номера, это слышно при соединении. Когда на вашем определителе высветился мой номер, который вы только перед этим записали, и женский голос раздался в трубке, вы рискнули назвать меня по имени-отчеству. Для этого не надо даже быть офицером контрразведки.
- В отставке, - мягко поправил меня Скородумов, тоже улыбаясь.
- Наверное, "контрразведчик в отставке" - такое же иррациональное понятие, как "бывший граф"? Профессионал - он и в отставке профессионал.
- Вы так считаете?
- Судя по тому, что изложено в вашем заявлении, действовали вы достаточно профессионально, за исключением одного момента - обращения в милицию.
- И это говорит сотрудник прокуратуры? - деланно удивился Скородумов.
- Это говорит человек не слепой и не глухой, который трезво оценивает, что творится вокруг.
- Может быть, вы и правы, я, безусловно, мог бы решить проблему с сыном моего знакомого другим путем, обратившись не к государственным служащим, - он тонко усмехнулся, - но я привык действовать по закону. Как это ни смешно... Именно поэтому я и в прокуратуру написал. Неужели теперь так делать неприлично?
Речь у него была правильной, с едва уловимым прибалтийским акцентом; он ведь русский по рождению, подумала я, неужели долгие годы жизни в Прибалтике еще в те времена, когда там охотно говорили по-русски, так повлияли на его манеру говорить?
- Ну, так что, - поинтересовалась я, доставая из сейфа его заявление, - вы еще не раздумали правду искать?
- Нет, напротив, укрепился в этой мысли. И сейчас объясню вам причину. Мне почему-то кажется, что мы с вами говорим на одном языке и понимаем друг друга. Пусть вам то, что я скажу, не покажется симптомом мании преследования, но у меня есть основания полагать, что сотрудник городской прокуратуры Денщиков проявляет ко мне интерес не только из-за того, что боится быть уличенным в шантаже... Год назад был убит мой работодатель, генеральный директор фирмы "Фамилия" Дмитрий Чванов; по этому факту было возбуждено уголовное дело, какой-то человек был привлечен к ответственности, но через суд дело не прошло, его отправили на дополнительное расследование, и похоже, оно тихо умерло где-то в кулуарах правоохранительной системы...
