Морис Дантек - Красная сирена
Его хриплый голос рокотал в трубке. Хьюго не мог сдержать улыбки, представляя себе, как хрупкий парень создает новую программу. Витали мгновенно разобрался в механизмах действия организации и стал лучшим учеником Ари. Ему поручили разработку секретных программ.
Код, которым воспользовался Хьюго, сообщал: его проблема не связана напрямую с делами организации, но может стать таковой в будущем, а посему следует принять строжайшие меры безопасности против прослушивания.
По всем этим причинам он заговорил по установленной схеме:
– Привет, Витали, это Фокс. Помните, из Института Моцарта? Я звоню по поводу замены компьютера для заказчика из Дюссельдорфа. Дело довольно срочное, мы можем встретиться, скажем, завтра, в четыре? В тридцать восьмом? Да, кстати, не захватите ли вы с собой тот томик Вольтера, который я вам давал?
Хьюго произнес всю эту тираду самым беззаботным тоном, на какой был сейчас способен. На дьявольском языке Ари это означало: я – член организации, я попал в историю, которая легко и быстро может нарушить ту хрупкую систему организации, которую они с таким трудом отладили. Он запрашивал встречу в пункте № 11 следующим утром в восемь утра. Вольтер использовался им для дешифровки.
В трубке было слышно, как Витали записывает текст, бормоча что-то себе под нос.
– Никаких проблем. Вы приедете один или с заказчиком?
Таким образом Витали интересовался, будет ли изменено время встречи. Последняя дополнительная мера безопасности.
Если да, к названному часу прибавлялось число, равное количеству предполагаемых посетителей. Если Хьюго хотел встретиться раньше, он должен был бы сказать, что это очень важные клиенты, что нужно их обхаживать, или еще какую-нибудь звонкую фразочку. Вся гениальность Ари в том и состояла, что придуманный им язык был совершенно невинным – самый обычный разговор между партнерами по бизнесу.
– Я буду один, – коротко подтвердил Хьюго.
Все и так слишком непросто.
Они коротко простились, и Тороп вышел в звездную ночь. Надо признать, Вселенная была особенно необъятна в тот вечер.
Алиса по-прежнему крепко спала. Хьюго развернулся и поехал на север в поисках магистрали на Рейн.
Вскоре он выехал на великолепное четырехполосное шоссе, на перекрестке висел указатель с обозначением реки и названиями всех главных городов Рурской области.
Машина шла ровно, максимум через три часа они будут в Дюссельдорфе. Он найдет на окраине тихое место и поспит часа два-три. Потом они позавтракают и пойдут на встречу.
Жуткий вопль, раздавшийся сзади, мгновенно разрушил мечты о горячем шоколаде и безмятежном утре. Алиса выпрямилась на сиденье, черты ее лица исказились от невероятного ужаса, будто она встретилась с самим дьяволом. Девочка так побледнела, что проступила сеточка мельчайших сосудов на щеках и под глазами. На скулах Алисы Хьюго впервые заметил веснушки.
Во взгляде застыл густой страх, от всего ее существа исходила такая тревога, что она мгновенно заполнила салон машины, как если бы бросили дымовую гранату.
Хьюго недолго колебался. Припарковав машину на полосе аварийной остановки, вышел, открыл багажник, достал коричневую сумку и вынул оттуда металлическую фляжку.
Настоящий «Джеймисон» девятилетней выдержки. Ему, кстати, тоже не помешает выпить.
Как только старый ирландский напиток окрасил щеки девочки легким румянцем, она погрузилась в глухое молчание, оглушенная, словно боксер на ринге.
Алиса осела на сиденье, прислонившись виском к стеклу. Хьюго внимательно наблюдал за девочкой, понимая, что сейчас не время расспрашивать ее. Он включил вторую скорость и поехал в сторону дороги на Рейн.
Чтобы разрядить обстановку, он вставил кассету в магнитофон: нежная, не слишком печальная, легкая музыка.
Он выбрал самый спокойный альбом Принца под названием «Вокруг света за один день» в надежде, что сладенькие мелодии с ориентальным оттенком сделают черную ленту шоссе менее монотонной и однообразной.
Минут через пятнадцать сзади раздался легкий шорох, и тихий охрипший голосок спросил на последних тактах «Малинового берета»:
– Мы куда теперь едем?
Хьюго, пряча улыбку, поднял голову. Они с Алисой видели друг друга в зеркале. В ее глазах он снова заметил проблеск сообразительности.
– В Дюссельдорф, – ответил он. – Мы сделаем небольшой стратегический крюк.
Девочка глубоко вздохнула и снова уставилась в окно.
Через пару секунд она холодно произнесла:
– Не думаю, что это хорошая идея… Это отдаляет меня от цели.
Хьюго растерялся, не зная, что отвечать. Конечно, это не самая прямая дорога в Португалию, но не может же он рассказать ей про организацию или про Витали Гузмана!
Хьюго решил импровизировать, затронув струнку доверия, хоть и не был уверен, что с такой волевой умницей, как Алиса, это не заведет его в тупик.
– Скажи, ты мне доверяешь?
Слегка обернувшись, он заметил легкое движение, означавшее согласие.
– Я должен встретиться с одним человеком, который нам поможет. Его зовут Витали. Вот увидишь… Идет?
Их взгляды снова встретились в зеркале. Хьюго убавил звук.
– А теперь, если не возражаешь, расскажи мне все как есть. Кто ты? А эти вооруженные типы, которые тебя преследуют? Что за человек твоя мать? Наконец, что за гребаная тайна кроется за всей этой историей? Хорошо?
Он старался говорить холодным, отстраненным тоном. И это сработало. Голосом, срывающимся от волнения и усталости, Алиса снова начала разворачивать перед почти незнакомым ей человеком картину своей более чем странной жизни. По непонятным ей самой причинам она поведала встреченному в ночи человеку крайне важные сведения, которые не доверила даже той женщине из амстердамской полиции. Вот уже некоторое время ей снятся кошмары. Отсюда все и пошло.
7
«Вечер окончательно испорчен, – думал Вильхейм Брюннер. – А теперь еще и это…»
Ева готова была взорваться, это точно, и последствия будут разрушительными для ближайшего окружения. Когда она вот так «перегревалась», старикам, больным и слабым лучше было не попадаться ей на пути. Как тому болвану слуге, которому Ева врезала по роже, потому что он не успел вовремя убраться, хотя она вопила, отсылая его.
Все рухнуло. Слежка Кеслера стала сущей катастрофой. Южноафриканцу не оправдаться. Как только вернется, понесет телесное наказание.
Алиса воспользовалась ситуацией и сбежала. С наступлением ночи напряжение в гостиной нарастало. Ева превратила комнату в кризисный штаб, развесив по стенам карты Европы и потребовав, чтобы все, включая Освальда, были готовы к ночи без сна. Один из ее телохранителей установил на столе рацию, которой манипулировал темноволосый очкарик.
Ева приказала Сорвану возглавить операцию и разослать патрули на юг Голландии, охватив все основные магистрали. Франция, Бельгия. Эти команды должны были координировать свои действия с людьми Кеслера, подстерегая Алису повсюду: на вокзалах, автобусных станциях, бензозаправках. Девочка наверняка пробирается на юг. Люди Сорвана устроят ей засады. Ева начала прикалывать цветные флажки на большую карту Европы, висящую рядом с дверью.
Зеленые – машины Кеслера – из Амстердама на юг. Красные – группы Сорвана – через германо-швейцарскую границу на Страсбург, Мец и Нанси.
Позже, вечером, Ева влепила пощечину Освальду за то, что тот, как ей показалось, слишком медленно выводил замороженные в Голландии средства, а потом взглядом дала понять Дитеру Борвальту, что дойдет очередь и до него.
По последним сведениям из министерства, контора Хасленса и Хаммера вынуждена была сообщить властям новый адрес. Из Амстердама должен прибыть полицейский для допроса.
Следом за этим Ева прицепилась к человеку, которого назначила ответственным за операцию «Караван»: стремительную эвакуацию студии и вывоз всех кассет в Швейцарию, а оттуда – в подготовленный Евой тайник. «На все у вас уходит вдесятеро больше времени», – орала она, хотя несчастный сколотил команду из восьми человек и нанял два грузовичка, готовых выехать той же ночью.
Окончательно вывело Еву из себя сообщение, полученное по радио от одной из патрульных бригад Кеслера. Они заметили Алису где-то на границе с Бельгией, на автостоянке. Она сидела в серой «вольво», которую вел неизвестный.
Первоначальная эйфория быстро сменилась растущим напряжением. Лицо Евы стало мрачным и жестким, а это не сулило ничего хорошего. Сообщение о том, что «вольво» оторвалась от преследователей, стоило жизни статуэтке из слоновой кости и зеркалу эпохи Людовика XV, висевшему над каминной полкой.
Юному радисту повезло: статуэтка не была предназначена именно ему, но пролетела в десяти сантиметрах от его головы. Ева бы не возражала против того, чтобы наказать того, кто принес дурные новости, как это делали древние.
