Андрей Воронин - Алкоголик
Глава 6
ВОЛЧЬЯ ЯМА
Мелодичная трель мобильного телефона вторглась в его сон, разбив на мелкие кусочки и рассеяв без следа путаный кошмар. Не открывая глаз, Шкабров протянул руку и нащупал на тумбочке плоский брусок трубки, напоминавший обкатанный морем камешек. Он откинул крышку микрофона, все еще не понимая, наяву или во сне это происходит, и приложил трубку к щеке.
Он находился под впечатлением приснившегося ему под утро сна, и, хотя подробности сновидения уже улетучились из памяти, на душе остался тяжелый осадок. С одной стороны, Шкабров испытывал облегчение оттого, что кошмар кончился, но просыпаться ему все равно не хотелось. Поудобнее пристраивая трубку к уху, он неохотно открыл глаза и сразу увидел серую дождливую муть за окном. По жестяному карнизу мерно стучали капли, и через планки незакрытых с вечера жалюзей было видно, как по забрызганному стеклу сползают тоненькие ручейки дождевой воды. Абзац зевнул и отвел взгляд от окна. «К черту, — подумал он. — Буду сидеть дома.»
— Слушаю, — неприветливо буркнул он в трубку.
— Спишь, Абзац? — насмешливо заговорил знакомый хрипловатый голос. Долгонько же ты дрыхнешь. Кто рано встает, тому Бог подает. Не слыхал такую пословицу?
Шкабров рывком сел на постели, комкая простыни.
— Черт возьми, Хромой! — воскликнул он. — Тебе не кажется, что это уж слишком?
— А в чем, собственно, дело? — невинно поинтересовался Хромой. — Мне кажется, что все идет так, как должно идти при сложившихся обстоятельствах. Если ты хотел, чтобы было по-другому, надо было вовремя сделать то, о чем тебя просили.
— Откуда у тебя мой номер? — спросил Шкабров и тут же пожалел об этом: какой смысл задавать Хромому такие вопросы? Он еще и не на такое способен. Значит, надо менять адрес… — Слушай, — продолжал он, — что тебе от меня надо? Я не виноват, что твоя наводка оказалась полным дерьмом.
— Кто прав, кто виноват, судить не нам, — заявил Хромой, цитируя знаменитого баснописца. — Но воз, насколько мне известно, и ныне там. Кроме того, эта твоя вылазка меня засветила. А мне говорили, что ты специалист.
— Вот с тех, кто тебе это говорил, и спрашивай, — огрызнулся Абзац, садясь по-турецки и нашаривая на тумбочке сигареты. Голова у него трещала, как переспелый арбуз, и, как арбуз, готова была, казалось, вот-вот развалиться пополам. — Меня самого чуть не продырявили.
— А вот это уже твои трудности, — сообщил Хромой. — Меня они не касаются. Спрашивать я буду с тебя, дорогой! По полной программе, можешь не сомневаться. Кстати, не пытайся переехать, сменить номер телефона и вообще потеряться. Я тебя из-под земли достану.
Так дела не делаются, мой милый, и ты об этом отлично знаешь. Бабки тебе заплачены, надо отрабатывать.
Шкабров закурил и, глубоко затянувшись теплым дымом, сказал:
— Теперь это будет сложно. Гораздо сложнее, чей раньше. Особенно если условия остаются прежними.
— Конечно прежними, — нетерпеливо перебил Хромой. — А ты как думал? Все должно выглядеть безупречно, понял? Чтобы никто ничего… Насчет оплаты можешь не заикаться. Тебя предупредили о неустойке?
— Да, — ответил Абзац. — Но ты много себе позволяешь!
— В самый раз, — ответил Хромой. — В самый раз, дружок. А будешь пасть разевать — кислород перекрою. Понял? Нечего валяться в кровати. Умойся, побрейся, кудри свои расчеши, косы заплети и принимайся за дело. Сроку тебе неделя. Учти, ты у меня весь на ладошке, как букашка. Захочу — сахарку насыплю, захочу — раздавлю.
Абзац хотел сказать, что он и сам может при желании раздавить кого угодно, но на том конце провода уже бросили трубку. В наушнике заныли короткие гудки отбоя.
Шкабров задумчиво сложил трубку и бросил ее на смятую подушку.
Он докурил сигарету, сидя на постели с поджатыми по-турецки ногами. Никаких особенных мыслей у него в голове не было. Вдыхая и выдыхая горький дым, он думал о том, что принципы, конечно, вещь хорошая, но они не прощают человеку измены. Согласившись выполнить заказ Хромого, он изменил своим принципам и теперь был жестоко наказан. Такая формулировка звучала несколько высокопарно, но целиком соответствовала истинному положению вещей: Абзац предвидел нынешнюю ситуацию еще тогда, когда человек Хромого вел с ним предварительные переговоры. До сих пор Абзац сам выбирал себе и клиентов, и заказчиков, стараясь по мере сил и возможностей действовать в интересах справедливости. Согласившись убрать Кондрашова, он пошел на компромисс: Папа, как называли уважаемого депутата его многочисленные «помощники», был, без сомнения, законченным негодяем, что автоматически зачисляло его в разряд потенциальных клиентов Абзаца, но и Хромой, заказавший Абзацу Кондрашова, если и отличался от своего должника, то лишь в худшую сторону. Говоря по совести, начинать нужно было именно с Хромого, но добраться до старого мерзавца не представлялось возможным. Кроме того, за долгие годы Абзац как-то отвык работать бесплатно: неоплаченное убийство представлялось ему пустой тратой времени и боеприпасов.
На сигарете нарос длинный кривой столбик пепла. Оглядевшись по сторонам, Абзац убедился, что пепельница осталась на столе. Держа под сигаретой сложенную лодочкой ладонь, он неохотно сполз с кровати и, шлепая по полу босыми ногами, пересек комнату. Голова у него кружилась после обильного вечернего пития. Вечера были для него сущим проклятием: ничем не заполненные минуты тащились бесконечной чередой, как заезженные клячи, и рука поневоле тянулась к бутылке. Бездарный случай с обстрелом «мерседеса» стал своего рода пиком, кризисом, после которого Абзацу следовало либо пойти на поправку, либо отдать концы, — это он понимал. Отдавать концы ему не хотелось, но и способа исправить положение он не видел. Разве что бросить пить, так ведь это легко сказать — бросить… Застрелиться, пожалуй, легче.
Шкабров стряхнул пепел в глубокую пепельницу из нержавейки, сунул окурок в зубы и первым делом включил музыку, наугад выбрав на полке кассету. Вероятность ошибки была невелика, и через мгновение квартира наполнилась знакомыми звуками. «Devil in her heart», — раз за разом, как заклинание, повторяли «Битлз». «Дьявол в ее сердце…» То, что в это дождливое утро под руку Абзацу подвернулась именно эта мелодия, наводило на определенные размышления.
Он раздавил окурок в пепельнице. Как всегда с похмелья, после выкуренной сигареты его замутило. Стараясь ни о чем не думать, он подошел к бару, плеснул на дно стакана из первой попавшейся бутылки и выпил виски залпом, как лекарство. Неразбавленный «Баллантайн» опалил горло и растекся по пищеводу жидким пламенем. Абзац утер тыльной стороной ладони набежавшую слезу и глубоко втянул ноздрями воздух. «I wanna be your man», — пели «Битлз». Вещи скачком вернулись на свои места, расплывчатые очертания предметов вновь сделались четкими и ясными. Дождь за окном перестал казаться Абзацу прелюдией конца света: это был самый обыкновенный летний дождь, по которому давно скучали пересохшая земля и раскаленный солнцем асфальт. Все проблемы на свете имели решения, и все эти решения лежали на поверхности — подходи и бери, только не забудь расплатиться.
«Цена может оказаться слишком высокой, — подумал Абзац. — Есть вещи, которые даже мне не по карману. А может, ничего? Может быть, пронесет?» Сейчас проверим, решил он, и снова наклонил бутылку над стаканом.
После второй порции стало совсем хорошо. Движения сделались уверенными и плавными, мозг работал четко, как хорошо отлаженный компьютер, и на свете не осталось ничего, с чем решительный и умный человек не смог бы при желании справиться. Какой-то засевший в самом дальнем уголке мозга скептически настроенный хлюпик робко пропищал, что пьяному, дескать, море по колено. Абзац выпил еще — совсем чуть-чуть, — и хлюпик, коротко булькнув, захлебнулся.
— Вот таким путем, — вслух сказал Абзац и увеличил громкость магнитофона до максимума.
Колонки бархатно взревели, заставив задрожать оконные стекла, «Listen, — рычали динамики, — do you want to know a secret?» Абзац подумал, что нормальные люди не секретничают так, что их слышно за два квартала, и хихикнул: эта мысль показалась ему чертовски забавной. «Do you promise not to tell?» — громогласно интересовались динамики.
— Клянусь, дорогой, — торжественно пообещал Абзац, не слыша собственного голоса, — никому не скажу.
«I'm in love with you», — признался магнитофон.
— Час от часу не легче, — проворчал Абзац и принялся одеваться.
Стоявшая перед ним задача после неудачного нападения на «мерседес» Кондрашова неимоверно усложнилась. Насколько все было бы проще, если бы Папу можно было пристрелить, взорвать или пырнуть ножом в дряблое брюхо! Но Хромой продолжал настаивать на том, что смерть Кондрашова должна иметь вид несчастного случая, а это требовало более тонкой работы, особенно теперь, когда напуганный депутат наверняка окружил себя охраной и пустил по следам киллера милицейских ищеек. Вряд ли, конечно, у него хватило ума настучать на Хромого: не такой он человек, чтобы афишировать свои связи с авторитетами преступного мира. Папа оказался в весьма деликатном положении человека, который подцепил венерическую болезнь на стороне и не может обратиться к врачу, потому что тот хорошо знаком с его законной супругой. Беда была лишь в том, что это ни в коей мере не облегчало стоявшую перед Абзацем задачу.
