Анатолий Ромов - При невыясненных обстоятельствах
И Ровнин вынужден был сейчас сказать сам себе: считай, что они тебя раскрыли. Может быть, они тебя и не раскрыли. Но считай, что раскрыли. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Значит, скорее всего, они изменят место и, может быть, время налета.
До двенадцати, наблюдая за стеллажом, Ровнин утешал себя тем, что все-таки, в любом случае, жить этой преступной группе в Южинске будет теперь значительно хуже. Потому что кольцо вокруг нее пусть не сразу, пусть пока тихо, но сужается. Во-первых, уже само по себе письмо "Пурхову В." - немалый козырь. На нем есть два почерка, на конверте и на листке. Потом, известно, что его положил в ячейку короткошеий низколобый блондин с голубыми глазами и прижатыми ушами. Блондин со взятыми у него чисто, чище некуда, отпечатками пальцев, да еще явно имеющий какое-то отношение к банку. Значит, рано или поздно, но ОУР на него выйдет. С Семенцовым выйдет. Даже если сегодня не будет налета, выйдет.
От этих размышлений Ровнину стало чуть-чуть легче. Все-таки что-то он здесь сделал, и пусть слабое, но утешение у него есть. Надо просчитать все варианты их поведения, если они заметили слежку.
Сменщик пришел без пяти двенадцать. В общем, пришел довольно хорошо: в прихожей, если не считать Ровнина и тети Поли, в этот момент никого не было. Парень оказался неприметным, среднего роста, светлоглазым, в тенниске и спортивных брюках. По виду скромняга, такой тихарик-студентик. Семенцов не подвел, сменщик подобран - не придерешься.
- Это ко мне, тетя Поль, - Ровнин кивнул. - Товарищ. Он побудет в дежурке?
Тетя Поля вздохнула:
- Побудет, побудет. Валя же сейчас придет. Андрей, может, тебе чего нужно?
- Ганну позовите, если не трудно? А?
- Чего ж трудного.
Тетя Поля ушла. Сменщик сразу же показал, что основательно изучил фото Ровнина. Скромно остановившись в углу, он подождал, пока тетя Поля уйдет, кивнул и подошел к столу - не сразу, а только после ответного кивка.
- Я от Ивана Константиновича, - сказал он тихо. - Вы Андрей Александрович?
- От какого Ивана Константиновича?
- От Семенцова. Иван Константинович будет вас ждать в Кисловском переулке, в машине "Жигули" вишневого цвета, сегодня в два часа дня. Номер машины семнадцать - шестьдесят восемь.
Ровнин внимательно изучил сменщика и сделал вывод, что держится парень как будто ничего. Кивнул на дверь дежурки:
- Подожди, пожалуйста, в этой комнате, я сейчас.
- Хорошо. - Сменщик исчез за дверью.
Спустилась Ганна, и Ровнин отошел с ней в угол прихожей:
- Ганночка. Я сейчас ухожу, и сегодня меня здесь не будет. Так вот, у меня к тебе просьба. Посиди здесь, а?
Она странно посмотрела на него, то ли укоряя, то ли пытаясь что-то понять.
- Сегодня до одиннадцати, пока закроют дверь? А, Ганночка?
Настроение из-за этого ее взгляда у него сейчас хуже некуда. Но для нее он должен выглядеть веселым, ясным и легким. Как она не может понять, что ему самому сейчас несладко? Что поделаешь, иначе нельзя.
- Ганна?
- Не нужно, - она покачала головой. - Не объясняй. Хорошо. Конечно же я посижу.
- Я думаю, письмо это сегодня никто не возьмет. Но если кто-то его все-таки возьмет, кто бы это ни был - ты ему не мешай. Только нажми незаметно четыре раза звонок. И все. В дежурке вместо меня останется мой товарищ. Хорошо?
- Хорошо.
Ганна отвернулась.
Перед тем как открыть дверь своей квартиры, Ровнин прислушался. Тихо. Сейчас двадцать минут первого. Значит, у него почти целый час. Убедившись, что за дверью сплошная, матовая тишина, Ровнин бесшумно повернул ключ, вошел. Всё на своих местах. Прошел на кухню, поставил чайник, заглянул в холодильник. Так, яйца и масло, больше ничего не нужно. Быстро побрился, принял душ, переоделся. Ловко поджарил яичницу.
После чая он несколько секунд сидел, обдумывая, куда лучше положить "Малыша".
Для "Малыша" у него были ремни, приспособленные, чтобы носить автомат под курткой. Кроме того, из Москвы он захватил с собой плоский черный кейс, подобранный по размерам автомата. Но может быть, лучше просто засунуть "Малыша" за пояс, скрыв его под рубашкой и брюками? Нет, сейчас слишком жарко, на солнце градусов тридцать. И ремни не подойдут, ведь тогда придется надевать куртку, а в куртке он спечется. Подумав, Ровнин решил, что лучше всего взять кейс.
Пройдя в комнату, он открыл нижнюю полку книжного шкафа. Вынул книги: все в порядке, "Малыш", завернутый в синюю байку, лежит в оставленной для него нише точно так же, как он положил его туда в последний раз, проверяя и смазывая, - примерно неделю назад. Ровнин вынул автомат, аккуратно поставил на место книги, закрыл полку. На диване развернул тряпку и стал тщательно, не торопясь осматривать оружие. Разобрал затвор, проверил патронник. Все в порядке. Он еще раз проверил каждую деталь и только после этого собрал автомат, завернул "Малыша" в тряпку и положил в кейс. Все. Можно идти.
"Жигули" вишневого цвета Ровнин увидел, как только свернул в Кисловский переулок с Большой Садовой. Переулок был совсем маленьким, и, пройдя несколько шагов, он заметил, что в машине, стоящей у тротуара недалеко от булочной, сидит Семенцов. Полковник был в светлой рубашке с короткими рукавами и открытым воротом. Семенцов кивнул, и Ровнин открыл дверцу:
- Здравствуйте, Иван Константинович.
Произнеся это, он вдруг поймал себя на мысли, что думает сейчас о том, что он, Ровнин, должен делать дальше. Сел рядом с Семенцовым, положил кейс на колени, захлопнул дверь. Полковник поправил ворот рубашки; чувствовалось, что ему сейчас очень жарко.
- Здравствуйте. Все по-прежнему?
Да, он думает совсем о другом. Что же он должен делать? Выбора нет, он должен идти в засаду. Но почему - должен? Ведь он убежден, на все пятьсот процентов убежден, что ограбление будет не там, где указано в письме, и не там, где поставят засады. А где-нибудь в другом месте.
- По-прежнему.
- Как добрались?
- Хорошо.
- В кейсе у вас оружие?
- Оружие.
Как будто есть ощущение - он, Ровнин, должен сейчас переломить инерцию. Во-первых, он не должен быть в засаде. Засада прекрасно обойдется без него. Полковник вздохнул. Черные брови сошлись; глаза Семенцова в самом деле непроницаемые, и, что за ними, не поймешь.
- Вот что, Андрей Александрович. Конечно, о том, что вы сделали, я буду писать отдельно, в докладной.
Что же делать? Что делать? А вот что. Вот что, Ровнин.
- Это вы о чем? О том, как я проморгал связного?
Семенцов усмехнулся:
- Перестаньте, Андрей Александрович. Не становитесь в позу.
- Я не становлюсь.
Становись не становись, а связного он, конечно, упустил бездарно.
- Я хочу написать о другом. О вашей высокой профессиональной выучке, сознательности, ответственности и чувстве долга. О том, что благодаря вам мы вышли на это письмо.
Приятно все это слушать, но благодарность не по адресу: на письмо они вышли только благодаря Лешке. Из вежливости он все же кивнул:
- Спасибо.
- Помимо докладной я хотел бы поблагодарить лично вас. Просто по-человечески.
- Ну что вы, Иван Константинович. Не за что.
- Есть за что. Ладно. Теперь о деле. Наверное, у вас есть какие-то соображения по поводу письма? И о возможности налета?
Соображения, конечно, у него есть, но при чем тут эти соображения, когда он, Ровнин, начинает постепенно понимать, что ему делать дальше? Все, что жило в нем раньше отдельными кусочками, разорванными мелкими соображениями, теперь как будто начинает соединяться в одно целое. И прежде всего он отчетливо понимает, что ни в одной из трех засад он Семенцову не нужен. Напрочь не нужен.
- Особых соображений у меня пока никаких.
Что он, лично он может добавить к засаде? Да ничего. Он должен сейчас решить: что бы он делал сам на месте налетчиков? Если бы, допустим, подозревал, что письмо перехвачено? Если бы знал, что на всем пути следования машин с деньгами и у всех трех заводских проходных будут организованы засады? И еще: если бы при этом вся техническая часть налета была бы тем не менее тщательно подготовлена? Что? Вот именно - что? Подумав об этом, он спросил:
- Эти три транспортировки предусматривались без радиоконтроля? Поэтому и наводка?
- Одна без радиоконтроля. Но на всех трех не очень опытный состав групп. И все три следуют по отдаленным маршрутам.
- Значит, у них свой человек в банке.
- Да, свой человек. Но только никуда он не денется.
Они долго молчали. Наконец Семенцов взялся за ключ зажигания.
- Нащупывается этот человек. Найдем мы его, думаю, самое большее, через неделю. Крайний срок - дней через десять.
Возможно. Но если эти налетчики возьмут сегодня большие деньги, они могут вообще навсегда исчезнуть из Южинска.
- Какие суммы на перевозках, Иван Константинович?
- На "Цветмет" и "Пролетарий" везут по сто пятьдесят тысяч, на "Судостроитель" - двести пятьдесят.
Хорошие цифры. Но ты, Ровнин, давно уже знаешь, что вряд ли они покажут нос у одного из этих трех заводов. Хотя ограбление сегодня будет. Вот где только?