Что дальше, миссис Норидж? - Елена Ивановна Михалкова
Миссис Норидж держала свое мнение при себе. И с интересом наблюдала, как майор вот уже целую неделю раз за разом проигрывал Трою Питману.
Сам Трой расхаживал по столовой, с нетерпением облизываясь на великолепный порезанный ростбиф, внесенный дворецким.
Наконец появился хозяин. Его сопровождал Марвин Фицрой – пожилой джентльмен, давний приятель сэра Кристофера, соратник по проделкам в Абердинском университете, где оба когда-то учились.
Седовласый, растрепанный, несколько неряшливый, Марвин обладал мягким обаянием человека, которому все по душе. Вряд ли нашелся бы на свете хоть кто-нибудь, назвавший Марвина эрудированным или умным. Но зато о нем часто говорили: «Славный друг».
Именно из-за Марвина Трой Питман оказался в поместье сэра Кристофера. Трой подыскивал себе дом, а Марвин надеялся продать ему свой бессмысленно огромный особняк.
– Прошу к столу! – провозгласил дворецкий.
Зазвенело серебро, полился неторопливый застольный разговор.
– Позвольте налить вам чаю, миссис Норидж, – галантно предложил Марвин.
– Благодарю, мистер Фицрой.
Старик завел с Эммой беседу о тех местах, где ей доводилось бывать. Майор Харрингтон притворялся, будто не слышит их. Гувернантка за общим столом! И имеет наглость поддерживать разговор на равных с джентльменами! Похоже, из присутствующих лишь у него одного есть представления о приличиях.
Однако майор держал свое мнение при себе. Как и все остальные, Харрингтон полагал, что сэр Кристофер имеет право на любые чудачества. Старику не стали бы возражать, даже вздумай он посадить за стол свинью в жилетке.
Кристофер Оуэнс был смертельно болен.
Это было видно не только по его изможденности, но и по той ласковой отрешенности, которая появляется иногда у людей на пороге смерти.
Пациента пользовал доктор Хэддок. Болезнь хозяина не была секретом ни для кого в поместье, и миссис Норидж даже не могла вспомнить точно, от кого узнала о ней. Неделю назад, после очередного визита доктора Хэддока в Частервидж-холл, она дождалась, когда доктор освободится после осмотра, и завела с ним беседу.
– Да, он очень плох. – Доктор Хэддок шел неторопливо, и гувернантке приходилось прилаживать свой быстрый шаг к его ходьбе. – У него то, что Гиппократ называл карциномой, а греческий врач Гален – oncos. Раковый яд распространился по всему организму. Его месяцы сочтены. Господь милостив: старик слабеет, но не страдает. Я приготовил морфий, однако он пока ни разу не понадобился.
3
Стоило сэру Кристоферу оказаться в комнате, его окружили заботой. Миссис Норидж оценила и температуру масла, подогретого ровно настолько, чтобы его было удобно намазывать на хлеб, и свежесть ростбифа, и белизну фарфоровой чашки. Дворецкий дирижировал невидимым хором, и каждая его скрипка, каждая флейта звучала во славу хозяина дома.
Старик сделал глоток и отставил чашку.
Возле него тотчас возник Диксон с чайником. Сэр Кристофер, слабо улыбнувшись, покачал головой. Дворецкий предложил половинку яйца, крошечный птифур, сыр, овсяную кашу – однако ничего из перечисленного не вызвало у его хозяина энтузиазма. Наконец, углядев на тарелке последний ломтик ростбифа, он негромко сказал:
– Я бы, пожалуй, не отказался от мяса.
Но стоило обрадованному Диксону сделать шаг к блюду, как Трой Питман сцапал ростбиф и съел с выражением нескрываемого удовольствия.
О божественный ростбиф из лучшего куска говядины, какой можно достать в округе! И весь он съеден Троем.
– Славный ростбиф! – провозгласил тот и облизнулся. – В Англии безобразная еда. Тем приятнее отведать что-то съедобное.
– А вы бестактны, Трой, – упрекнула Доротея.
– Я откровенен!
– Вы полагаете, это достоинство? – осведомился майор Харрингтон.
– Я ничего не полагаю, – добродушно отозвался Трой. – Я лишь наслаждаюсь, как и всегда.
При взгляде на Троя любому становилось ясно: да, этот человек умел наслаждаться. Щеки его лоснились, губы блестели. Самодоволен, лучезарен и груб, – вот каков был Трой Питман. Эмма подумала, что некоторым образом он воплощает собой саму жизнь во всем ее нахальстве и великолепии. Миссис Норидж недолюбливала французский, но вынуждена была признать, что определение «жовиальный» как нельзя лучше отражает впечатление, производимое Питманом.
– Я выпью чая, Томас, – со слабой улыбкой сказал сэр Кристофер дворецкому. – Сегодня у меня нет аппетита.
Бедный Диксон лишь слабо кивнул.
После завтрака Марвин подозвал собаку хозяина дома – фокстерьера по кличке Гектор.
– Я прогуляюсь с ним по лесу. – Он ласково похлопал друга по плечу. – Отдыхай, старина!
– Я проверю работу садовника, – вызвался майор Харрингтон. – Вы слишком разбаловали прислугу, Кристофер. Самшит безобразно разросся.
– Я нарву цветов, дядюшка. – Доротея встала. – Трой, вы мне поможете?
– Я тоже хочу! – Альма подбежала к тете.
Как ни упирался мистер Питман, его быстро убедили, что только на его мнение можно положиться в выборе роз нужного оттенка.
Миссис Норидж и хозяин остались одни.
– Я бы предпочел, чтобы они не давали понять своей заботой так явственно, что я умру раньше них, – не выдержал сэр Кристофер.
– Тем более что это не предрешено, – заметила гувернантка.
Старик засмеялся. Смех его напоминал тихое кудахтанье.
– Вы нравитесь мне, миссис Норидж. Я вовсе не хочу, чтобы обо мне все позабыли. Но в их заботе больше сквозит переживаний о себе. Они словно пытаются успеть закрыть все долги, пока я не отбросил копыта. Так и слышу, как Доротея и Трой обсуждают: «Ах, это ведь последний раз, когда мы навестили бедного Кристофера! Вряд ли он доживет до следующей весны!» Лишь дружище Марвин искренен. У него взрослый сын, который при каждой поездке в город делает долги, и дочь, вредная старая дева, от которой бедняга регулярно сбегает в мою тихую обитель. Ему не до мыслей о чужих бедах, он слишком поглощен своими собственными.
– Что вас больше всего раздражает, сэр? – спросила гувернантка.
– То, что другие бессмысленно транжирят жизнь, в то время как из меня она вытекает по капле, – не задумываясь ответил тот. – Я уверен, Трой испытывает своего рода удовольствие, глядя на меня.
– Он – американец, – с непередаваемой интонацией заметила миссис Норидж.
– Вы правы, моя дорогая. А я – ворчливый раздражительный старик. Но как же сложно отделаться от мысли, что Трой думает про себя: этот старый хрыч со дня на день уйдет к праотцам, а я – я буду жить, жить изо всех сил, на полную катушку! Вы заметили, он съел сегодня четыре вареных яйца!
– Полагаете, это было сделано вам в пику?
Кристофер усмехнулся и покачал головой:
– А вы, несомненно, убеждены, что у него всего лишь хороший аппетит после игры? Поверьте, если бы в комнате не было меня, Трой ограничился бы одним.
