Мертвый сезон. Мертвая река - Джек Кетчам
– Мне тут собака навалила на коврик, – сказала она. – Добро пожаловать в глушь.
18:40
Питерс похлопал Шеринга по плечу и пригласил пройти в кабинет. Он снял шляпу и солнцезащитные очки, положил их на стол и уселся поудобнее.
– Дверь затвори, – напомнил он помощнику.
Шеринг сделал то, что ему сказали, и встал столбом, ожидая. Питерс тяжко вздохнул. Вид у шефа был усталый, потрепанный. Шеринг по собственному опыту знал, чем это, как правило, грозит, и не ждал от рабочего дня поблажек. За дверями кабинета у него на столе лежал очередной незавершенный рапорт – о столкновении трех машин на Первом шоссе. Глядя на Питерса, он понял, что дописывать бумажку придется сверхурочно, а сдавать – не в срок.
– Ну что ж, – сказал Питерс, – похоже, кое-что у нас уже есть. Я поговорил с нашей Джейн Доу. На самом деле это у нас миссис Морин Вайнштейн из Ньюпорта, Род-Айленд, сорока двух лет, и, если я правильно запомнил, приехала она сюда, чтобы навестить сына и невестку в Сент-Эндрюсе. Машину она бросила где-то между Лаббоком и Уайтингом – она не может сказать, где именно.
– У нее был «Шевроле Нова» семьдесят восьмого года, черный?
– Он самый.
– Уиллис недавно отчитался, что такие колеса нашли полчаса назад, в трех милях на север от Дэд-Ривер.
– Значит, эта потеряшка нам и нужна. Документы нашлись?
– Один момент. – Шеринг вышел за дверь, вернулся к своему столу и перебрал какие-то бумаги. Он быстрым шагом вернулся на ковер к Питерсу:
– Проверил. Автомобиль зарегистрирован на Альберта Вайнштейна, Ньюпорт, Род-Айленд. Уиллис не обнаружил никаких доказательств кражи, хотя машина была взломана. Вещи разбросаны по переднему сиденью, кошелек пуст. В бумажнике восемьдесят пять долларов и пачка кредитных карт. Странно, не правда ли?
– Странно. И мы до сих пор точно не знаем, с чем имеем дело.
– Это почему же?
– Миссис Вайнштейн говорит, что за ней гнались агрессивно настроенные дети.
– Подростки, в смысле? Шпана?
– Нет. Именно что дети. Недоросли, семь-восемь лет, максимум десять. Да, сказала она, что там и пара подростков была в деле, но в основном – лица сильно моложе. И да, вот еще что – это были, как она заявила, дикие дети. Выряженные в шкуры, как дикари. Звучит знакомо, Сэмми?
Челюсть у Шеринга отвисла.
– Джордж, надеюсь, ты не шутишь, – пробурчал он.
– Я серьезнее некуда. То же самое сказал нам наш друг, копатель моллюсков, около шести месяцев назад. Старый джентльмен с пустой литровой бутылкой сивухи. Послушать его – так по береговой линии бродила «дикарствующая молодежь» в шкурах. Только еще он сказал, что там были и люди постарше – взрослые, возможно. Мы вообще записали его показания?
– Нет, Джордж, мы кинули его в вытрезвитель.
– Ага, припоминаю. Так вот, наша миссис Вайнштейн утверждает, что их было не меньше дюжины. Машину она остановила из-за того, что увидела маленькую девочку на обочине. Полуголую маленькую девочку. Как она к ней вышла – тут на нее и накинулись. Ее били прутьями по спине, Сэмми, – так и гнали, как пастух телку, с дороги до побережья. Миссис Вайнштейн считает, что конечной целью их действий был насильственный отъем у нее жизни – мокруха, по-простому, – и знаешь, Сэмми, я почему-то склонен ей верить. Вот почему миссис Вайнштейн решила, что, даже если прыгнет с обрыва на скалы, шанс выжить у нее еще худо-бедно сохранится.
– И как она сейчас? Получше?
Питерс нахмурился:
– Как сказать. Врачи все спорят, обе ноги ей нужно ампутировать или все-таки одну. – Он встал из-за стола, прошел к настенной карте и принялся водить по ней пальцем. – Я тут подумал… Помнишь, как мы месяц назад с тобой сидели в «Карибу» и болтали насчет статистики пропаж людей? Если ей верить, за последние несколько лет процент пропаж людей в северной части побережья – больше, чем между Джонспортом и всем, что ниже. Ну, не то чтобы сильно больше, но что-то здесь все равно не бьется – к югу-то плотность населения намного выше, чем у нас, города крупнее.
– Я помню про этот разговор, – подтвердил Шеринг.
– А теперь, – продолжал Питерс, – обрати внимание на тот факт, что в подавляющем большинстве случаев исчезали рыбаки, ловцы омаров и всякая молодежь. Мы тогда заявили в ответ на это, что океан к северу гораздо более неспокойный – и это вполне объясняет факт исчезновения первых двух категорий лиц. А поскольку работы в наших местах почти нет и процент безработицы среди молодежи особенно высок, сюда же можно присовокупить и третью категорию. Правильно? Ну, в общем, отбрехались мы тогда. А вдруг, Сэм, мы все же ошиблись? Что, если причина другая – как быть тогда, а?
Шеринг поднял на начальство недоумевающий взгляд:
– Но тут о детях разговор, Джордж.
– Джентльмен с сивухой упоминал и взрослых. Ну хорошо, посмотри-ка сюда. Вот Дэд-Ривер. А вот примерно в миле, если вдаваться в море, – тот самый Кэтберд-Айленд. Где у нас не далее как год назад пропала компашка рыбаков. В каком районе, говоришь, тот чудик видел малышню?
– Южнее Катлера.
– То есть разброс у нас – от силы три мили. А теперь вообрази, что на этом отрезке побережья творится что-то нехорошее.
– Что?
– Если б я знал. Я сегодня весь день мозги себе перетряхиваю – пытаюсь вспомнить, с чем еще ассоциируется этот Кэтберд-Айленд, да и весь райончик. И вот вспомнил-таки. Трехлетней давности дело, июль – парнишка по фамилии Фрейзер… сечешь, к чему я?
– Конечно. Он вздумал в шторм покататься на лодке.
– Не в шторм. Просто в ветреную погоду. Но ты вспомни, что тогда говорил его отец. Лодка была большая и прочная, а сам парень – сколько ему тогда было? Восемнадцать или девятнадцать лет. И с лодкой он мог управляться как никто другой. Так что непогода была ему нипочем.
– Джордж, ты же знаешь, наше море удальцов не любит. Одна ошибка – и заказывай поминки.
– Так мы тогда отцу и сказали. Может, так и случилось. Может, я гоняюсь за тенями при свете луны. Но подумай, сколько этих статистических данных о пропавших без вести за все годы связано с рыбалкой или катанием на лодках. Заставляет призадуматься – в Бар-Харборе тоже ведь полно ценителей водных прогулок, но у нас показатели выше. Так вот, возвращаясь из больницы после разговора с миссис Вайнштейн, я прикинул: а может, у нас такой высокий процент пропаж людей на общую численность населения именно потому, что народу тут немного живет? Возьми
