Картина Черного человека - Наталья Николаевна Александрова
Теперь же он поведал своей маме все, что случилось сегодня, начиная с утерянного ботинка и заканчивая тем звуком, который издал Сало после того, как я приложила его по яйцам. Именно так и сказал, так что мама слегка поморщилась, но не стала делать ему замечание.
Потом Вика вдруг поскучнел, зевнул пару раз, и мама сказала, чтобы он пошел к себе и вздремнул.
Он послушно вышел из кухни, а Елена Андреевна снова попросила рассказать все, что случилось, очевидно, ей хотелось взглянуть на дело с другой стороны.
А возможно, она хотела кое-что выяснить про меня. Скорей всего, так и было, поскольку потом она ненавязчиво перевела разговор на мою персону.
И, сама от себя не ожидая, я поведала ей почти все, что случилось со мной за эти двенадцать лет жизни.
Возможно, такой моей откровенности способствовала большая коробка шоколадных конфет и две чашки крепкого ароматного чая. Елена Андреевна сказала, что у Вики от шоколада аллергия, а мне можно, я такая худенькая и высокая. Или эта женщина просто очень хорошо умела слушать.
Я сама предложила ей провожать Вику до дома каждый день, все равно мне по дороге. Она поблагодарила скупо, но голос ее невольно дрогнул.
С тех пор и началась наша дружба с Викой. И с его мамой; вот с ней-то мы точно близкие друзья. С его отцом я мало виделась, он много работал, а потом, когда мы с Викой оканчивали школу, он умер.
Надо сказать, что его мама приняла этот удар мужественно, она сказала мне, что не может себе позволить опустить руки, потому что у нее Вика. И жить ей надо долго, потому что он без нее пропадет.
И правда, если раньше Вика не очень отличался от других детей, то с возрастом все стало гораздо хуже.
Он был очень невнимателен, мог прийти в другой класс и сесть на свое место независимо от того, занято оно или нет. Он мог забыть дома ранец и вообще все, что можно, он мог выйти зимой без пальто и не заметить этого. Он не хотел учиться, то есть ему было неинтересно, он отключался, когда учителя повышали на него голос.
Единственное, что его отличало — это потрясающие способности к точным наукам, к двенадцати годам он вполне прилично освоил компьютер, а к окончанию школы серьезно разбирался в программах.
Так что если контролировать его постоянно, то вполне можно было переползать из класса в класс в нашей ничего, в общем, не требующей школе.
Мы с Еленой Андреевной поделили эти заботы пополам.
Вы спросите, зачем мне это было надо? Не зачем, а почему.
Тогда в пятом классе, после того как я отбила Вику у трех мерзавцев, в школе разгорелся скандал. Из этих троих Сало и один мелкий были из не слишком благополучных семей, у Сала папаша пил, не просыхая, так что ему все было до лампочки. У мелкого же в семье было четверо детей, родителям также было не до него, тем более что ничего, в общем, не случилось — ну, пришел один из спиногрызов с расквашенным носом, большое дело.
У третьего же, самого мерзкого, который в этой троице считался главным, оказался шустрый папаша, кстати, такой же противный, как и сынок, только зубы ровные, вставные.
Так вот этот тип явился в школу, сказал, что он юрист и подает в суд на школу и на моих родителей. Оказалось, что его сыночек, брошенный мной в кусты, неудачно приземлился на незаметный пень. Причем врезался в пень головой, отчего два передних зуба отломились у самого основания.
В общем, началось разбирательство.
Мерзавец заявил, что я напала на него первой исподтишка, а он вообще шел по своим делам просто мимо.
Ну, до этого за ним значилось много всего, так что учителя не поверили. Вызвали Сало и второго подельника, те под нажимом рассказали, как было. Папаша-юрист требовал изолировать меня от общества, но соглашался взять деньгами.
Но тут появилась моя мать. До этого она была в школе, только когда меня туда определяла, ни на собрания не ходила, ни деньги не сдавала, классная уж на что была крепкая тетка, но от матери моей со временем отступилась.
Но тут мать пришла, услышав про деньги. И буквально размазала горе-юриста по стенке. Ох, что она умеет, так это ругаться. Так что от ее крика стены дрожали, даже директор не смог с ней справиться, а юрист сдулся мигом.
Также эта история получила огласку, и теперь даже старшеклассники подходили ко мне и хлопали по плечу с уважением: надо же, одна девчонка отметелила троих мальчишек в одиночку.
Дома мать попыталась надавать мне тумаков, но убедилась, что это трудно сделать, потому что я уже была выше ее ростом.
Викина мама не скандалила, но поговорила с директором один на один, после чего все затихло. Того мелкого мерзавца перевели в другую школу, Сало при виде меня отводил глаза и вжимался в стенку, а другой мелкий вдруг неожиданно вырос в седьмом классе выше меня, записался в баскетбольную секцию и после школы куда-то пропал.
Впрочем, я тоже давно не поддерживаю связи с бывшими одноклассниками.
Кроме Вики, конечно.
Тут мы подошли к самому главному.
Как я уже говорила, семья у Вики была непростая, несколько поколений жили в Петербурге и за это время обросли многочисленными связями. Его мама мне сама рассказывала: с этим ее муж вместе учился, с этим — в школу ходил, а с этой они с детства знакомы, поскольку их бабушки были подругами.
Бывают, конечно, случаи, когда никакие связи не помогут (я имею в виду Вику), но в моем случае все было прекрасно. Потому что через некоторое время Елена Андреевна нашла знакомого пластического хирурга, который путем нескольких операций полностью убрал ужасные шрамы с моего лица.
Она сказала моей матери, что это бесплатно, но сильно подозреваю, что оплатила все операции сама. Мы подгадывали все операции к каникулам, так что в школе не было проблем, а матери было все равно.
Думаю, что после этого вы не будете спрашивать, отчего я вожусь с Викой.
И вот начался следующий этап моей жизни, когда я стала нормальной… уже не девочкой, а подростком. Теперь я отличалась от других только высоким ростом и некоторой нелюдимостью, как отмечали учителя.
Ну, говорила уже много раз,
