Дом огней - Донато Карризи
Дверь в студию была неплотно прикрыта.
Не раздумывая, почему так вышло, Джербер вознамерился с силой захлопнуть ее, бросая вызов окружающей тьме.
Но что-то мешало.
Он опустил взгляд: на полу лежал какой-то предмет. Джербер наклонился, чтобы его подобрать. Когда разглядел, что это такое, все его построения обрушились. В лунном свете сверкала, словно в насмешку, его авторучка.
9
На следующий день Пьетро Джербер явился в имение Онельи Кателани с пакетом, перевязанным ленточкой.
К кофе синьора Ваннини подала песочный пирог с вишнями, который сама испекла. Одного ломтика не хватало: его домоправительница отнесла Эве на полдник.
– Я и витамины положила ей на тарелку, – сказала женщина. – Эта паршивка всегда находит способ не принимать их: надеюсь, на этот раз примет, иначе я ей покажу. – Ваннини размахивала руками, и браслет с дикобразами угрожающе звенел.
Перед тем как встретиться с девочкой, Джербер снова пообщался с Майей Сало, сидя за тем же дубовым столом на просторной кухне. В тот день девушка надела свитер с высоким воротом, подвязала рыжие волосы и немного подкрасила глаза. В другое время доктор спросил бы себя, не для него ли она старалась, но в тот день никак не получалось польстить своему самолюбию.
Они поболтали о том о сем: занятия в университете, диплом о Чимабуэ, разница в стиле жизни между Тосканой и Финляндией. Время от времени и синьора Ваннини вступала в разговор: жаловалась на троих своих сыновей, которые терпеть не могли ходить в школу.
В эти полчаса Джербер старался вести себя непринужденно, но думал совсем о другом. Твердил себе без конца, что ночью ничего не случилось. Что ручка, найденная на пороге центра, просто выпала из кармана плаща, когда он вынимал ключи, чтобы открыть дверь. Что свист, который предшествовал появлению ручки, был всего лишь звоном в ушах или радиопомехой во время передачи концерта классической музыки.
Неизвестно почему, хотя эти объяснения звучали убедительно, он не в силах был унять тревогу.
Перед тем как солнце начало клониться к горизонту, он распрощался с женщинами и, прихватив подарок, стал подниматься в комнату Эвы.
Хотелось понять, что происходит в этом доме. Единственный способ – сделать вид, что не происходит ничего.
Девочка сидела за секретером, перед включенным компьютером. На мониторе устаревшей модели Джербер узнал «Супер-Марио», одну из первых версий видеоигры.
– Привет, Эва, – поздоровался он, скинул плащ и повесил его на подлокотник кресла, где накануне как будто бы сидел воображаемый мальчик.
Эва, в том же темном платьице и красных бархатных тапках, была полностью поглощена игрой.
– Привет, – сказала она, не оборачиваясь.
– Я тоже в нее играл, когда был маленький, – проговорил Джербер, пытаясь пробудить в ней любопытство. – У меня даже здорово получалось, – добавил он. – Хочешь, потом попробуем загрузить последнюю версию?
– Интернет не работает, – сообщила Эва.
Неправда, мысленно возразил ей Джербер. Иначе откуда бы ты взяла сведения обо мне. Но психолога восхищало, как связно девочка вела свою роль, ни в чем себе не противореча.
До поры до времени, подумал он, будучи уверен, что рано или поздно ребенок запутается.
– Я тебе кое-что принес, – объявил он, показывая перевязанный ленточкой пакет.
Эва поставила игру на паузу и наконец посмотрела на доктора. У нее точно ледышки в глазах, подумал Джербер.
Маленькая пациентка встала из-за стола и подошла к нему. Взяла подарок обеими руками, осмотрела его и, даже не сказав спасибо, уселась на ковер, чтобы снять упаковку. Психолог наблюдал, как она вынимает из коробочки стеклянный шар.
– Нравится?
Девочка подняла выше сферу, наполненную водой, чтобы получше рассмотреть. Внутри был домик, а в окошках – маленькие зеркала, в которых отражался тот, кто заглядывал внутрь; если шар перевернуть, начинал идти снег.
– Знаешь, кто изобрел это чудо? – спросил Джербер, присаживаясь на корточки рядом с ней. – Его звали Эрвин Перци. Больше ста лет назад, в Вене, он хотел улучшить освещение в операционных больниц, и ему пришла в голову идея наполнить шар водой, смешанной с кусочками разных материалов, отражающих свет. Изобретение не сработало, но Перци заметил, что внутри сферы как будто идет снег. И он стал вкладывать туда маленькие пейзажи.
Эва слушала внимательно, однако Джербер не был уверен, что рассказ ее захватил. Другие пациенты восхищались, но на лице этой девочки нельзя было ничего прочесть.
Потом она встала с ковра и направилась к полке с мягкими игрушками. Поднялась на цыпочки и пристроила шар со снегом среди зверушек.
Вряд ли психолог подкупил ее этим подарком; оставалось надеяться, что хотя бы навел мосты.
– Теперь поиграем в игру, когда нужно спать? – спросила девочка.
– Именно, – подтвердил Джербер. Потом велел ей лечь на кровать под балдахином, лицом вверх.
Эва сделала, как он сказал. Положила голову на подушку, и волосы рассыпались золотистым ореолом.
– Я не устала, – предупредила она.
– Знаю, – ответил Джербер, складывая ей руки на груди. – Ты не просто… уснешь, – пояснил он. – Все будет совсем по-другому, вот увидишь. Ты станешь легкая-легкая, как перышко.
– Мне что-то приснится? – спросила девочка, наконец-то заинтересованная.
– Полагаю, да, – заверил он, сам на то уповая.
Потом Эва наморщила лоб.
– А страшно не будет?
– Я всегда буду рядом, не оставлю тебя одну, – пообещал доктор. – Теперь ты закроешь глаза и откроешь, когда я скажу, хорошо?
Девочка подчинилась.
– Теперь я хотел бы, чтобы ты дышала вместе со мной, – сказал Джербер и положил руку ей на грудь, чтобы задать ритм.
Когда ее дыхание выровнялось, гипнотизер отошел и снял с полки стеклянный шар. Повернул донышко, и зазвучала музыка.
Грустная мелодия: «Славянские танцы, опус 72, номер 2 в ми минор» Антонина Дворжака.
Джербер приготовился: вынул из карманов плаща черный блокнот и ручку, потом присел на кровать рядом с Эвой. Завод заканчивался, звуки замирали. Еще до того, как музыка стихла, Эва погрузилась в транс.
– Как тебя зовут?
– Эва, – ответила та совершенно спокойно.
– Сколько тебе лет?
– Десять.
– Что ты сегодня ела на полдник?
– Пирог с вишнями.
– Вкусный?
– Да, очень.
– Ты приняла витамины, которые синьора Ваннини положила тебе на тарелку?
– Они горькие, я их спустила в унитаз, – призналась девочка.
Предварительные вопросы нужны были Джерберу затем, чтобы проверить, искренне ли говорит пациент, и то, что Эва не солгала, было хорошим знаком. Он сделал запись в блокноте
