Пианистка - Татьяна Александровна Бочарова
– Обрадуется? – Леля безнадежно махнула рукой и снова подцепила из вазочки крекер. – Как бы не так. Он меня укокошит. Ему этот ребенок сто лет в обед не нужен.
– Почему ты так уверена? – усомнилась Карина.
– Да он мне сам это повторяет каждую ночь. Там, в Испании, – Леля машинально понизила голос, наклонилась к Карине, словно ее могли подслушать, – климат другой. Ну и… все сдвинулось, понимаешь? Вот так и вышло… случайно. – Она выпрямилась, отхлебнула из чашки и грустно покачала головой. – Я-то рада, что так получилось. Я хочу маленького. Он у нас славненький будет, правда?
– Конечно. – Карина улыбнулась.
Ей вспомнился сочинский аферист Женя и сожаление от того, что у нее нет ребенка.
«Может, это судьба? – подумала она. – Родится малыш, он будет похож на Олега, а стало быть, и на Степана. Лельке быстро наскучит сидеть с ребенком: она захочет работать, куда-нибудь выходить. А я смогу оставаться с ним. Буду ему вроде тетки, ведь Леля мне почти как сестра».
В детстве к Карине и ее маме часто приезжала из Минска худенькая, смешная, старомодная и бездетная тетя Катя. Она была двоюродной сестрой матери и без памяти любила и баловала Карину – привозила кучу банок с вареньями, соленьями, пекла умопомрачительные ватрушки, пироги с лимоном и вишней, каждый день покупала племяннице мороженое и водила ее в зоопарк. Маленькая Карина все подношения принимала, но не могла взять в толк, отчего так самозабвенно обожает ее далекая тетка.
Теперь тетя Катя была совсем старенькой и приехать в Москву не могла. Да и сделать это, живя в Минске, стало непросто. Зато сейчас Карина понимала ее очень хорошо.
Она представила, как вместе с Лелей будет пеленать малыша, кормить его из бутылочки, купать, выходить с коляской под тополя, и у нее закружилась голова.
16
Лелин отменный аппетит продержался всего неделю. Ровно через семь дней после разговора на кухне у нее начался тяжкий токсикоз. По утрам ее выворачивало наизнанку, она не могла смотреть на еду и теряла килограмм за килограммом.
Капелла активно репетировала новую гастрольную программу, и Олег работал с утра до ночи. Он уже был посвящен в курс дела и в те редкие минуты, что Карина видела его, выглядел мрачнее тучи.
Она старалась взять на себя все заботы о Леле: закончив работу, неслась по магазинам, наполняя сумки творогом, молочными продуктами и фруктами, варила ей каши, выводила гулять, провожала в поликлинику.
Время теперь было расписано по минутам, и Карину это радовало: давно ее жизнь не была такой наполненной, а она сама не чувствовала себя столь нужной и незаменимой.
Леля стала совершенно беспомощной: целыми днями лежала на диване, бледная, нечесаная, не готовила и не убирала в квартире. Вопреки ожиданиям Карины, их ссоры с Олегом не прекратились, даже стали чаще.
Стоило ему вернуться домой пораньше, как за стеной снова слышались крики и рыдания, а на следующий день Карина находила Лелю опухшей от слез, с белым лицом и красными, как у кролика, глазами.
Она стала всерьез волноваться, как бы их конфликты не принесли вред малышу, и хотела поговорить с Олегом. Но тот был совершенно неуловим: почти ежедневно задерживался на репетиции, а когда был дома, рядом с ним всегда находилась бледная, исхудавшая Леля, бесплотная и неотступная, как тень отца Гамлета. При ней Карина ничего не могла сказать Олегу и все откладывала и откладывала неприятный разговор.
Иногда Леля пугала ее. Становилась вдруг молчаливой, тихой, смотрела куда-то в одну точку, мимо Карины. В такие моменты в ней не было ничего общего с шумной, болтливой и смешливой девчонкой, какой та привыкла ее видеть.
Как-то, в один из таких моментов, Леля сказала задумчиво:
– Знаешь что? Если Олег бросит меня, я тут же умру.
– Прекрати сейчас же, – рассердилась Карина. – Во-первых, не собирается он тебя бросать, а во-вторых, разве ты не знаешь, какой это грех? Даже говорить и думать про такое преступно!
– А я вовсе не самоубийство имею в виду, – спокойно возразила Леля, будто обсуждала, как лучше варить картошку – в мундире или очищенную. – Я просто сама умру, не вынесу. Точно знаю.
– Вынесешь, – тихо сказала Карина, и неожиданно для себя прибавила: – Я же вынесла, и ничего, жива.
– Ты? – уставилась на нее Леля. – Что ты вынесла? Ты же никогда… – Она осеклась, вглядевшись в ее лицо, и пробормотала: – Прости.
– Ничего, – спокойно ответила Карина. – Это было давно. Я очень любила одного человека – так же, как ты Олега. Очень. Больше всего на свете.
– А он? – шепотом спросила Леля.
– А он жил со мной, но не любил. Не так, как я его. А потом он ушел.
– Совсем? – ахнула Леля.
– Совсем, – кивнула Карина.
– И что было потом? Ты смогла его забыть?
– Совсем забыть не смогла, – честно призналась она. – Но… я это вынесла, как видишь.
– Ты очень сильная, – тихо проговорила Леля, – я не такая.
– И ты такая же, – успокоила ее Карина. – И вообще, у вас дело другое. Мы даже женаты не были, а у вас будет маленький.
– Скажи, – задумчиво спросила Леля, – у тебя есть его фотографии?
– Нет! – быстро и испуганно сказала Карина. И повторила, уже тише: – Нет. Я их все уничтожила.
Она не сомневалась: если Леля увидит альбом, лежащий у нее в тумбочке у кровати, тут же заметит удивительное сходство Олега со Степаном.
– Ну нет так нет, – спокойно согласилась Леля. – А жаль.
17
Так, в заботах о Леле, проскочила первая четверть учебного года.
Для Карины она прошла совершенно незаметно.
Раньше она подолгу задерживалась на работе, занимаясь кое с кем из учеников сверхурочно, и совершенно не спешила домой.
Теперь, едва оканчивалось время последнего урока, Карина быстро собиралась и покидала школу. Знакомая старушка-вахтерша, глядя, как она торопливо расписывается в табеле, однажды хитро улыбнулась и сказала:
– Кажись, завела себе наша Карина Петровна сердешного друга. Ишь, несется – так только на свидание, либо, когда дома дите без присмотру.
Карину старухины слова почему-то не расстроили, а, наоборот, обрадовали. Она не стала ее разубеждать, лишь кивнула и выбежала из школы.
К ноябрю Леле стало заметно лучше. Тошнило ее уже меньше, она могла нормально питаться и постепенно возвращалась к своим домашним обязанностям.
Они с Кариной подолгу гуляли по осенним, пустым улицам, по лужам, покрытым тонкой корочкой льда. Обе пытались представить то недалекое будущее, когда в их компании появится третий, в яркой, просторной
