Лезвие света - Андреа Камиллери
— Я понял. Мне надо подкатить к Лоредане.
— А вот и ошибаешься.
— Тогда что?
— Ты должен подкатить к Валерии Бонифачо. И должен тебя заверить, она того стоит — как женщина. Пусть Фацио даст тебе все сведения, и не суйся в комиссариат до тех пор, пока не закадришь ее.
Монтальбано заметил, что Фацио задумался.
— Что не так?
— Комиссар, я не уверен.
— Ты не согласен с поручением Ауджелло?
— С ним все в порядке. Меня берут сомнения: неужели они затеяли весь этот шурум-бурум из-за шестнадцати тысяч евро?
— По-твоему, мало?
— Не то чтобы, но мало по отношению ко всему остальному. Хотя это только мое впечатление.
— Возможно, ты и прав. Но пока что нам остается только идти вперед.
Помолчал немного, потом сказал:
— Кстати, я тут пораскинул мозгами, кем мог быть этот грабитель, и кое-что смекнул, особенно когда выяснилось, что речь идет о добровольном изнасиловании.
— Раз уж на то пошло, — сказал Фацио, — и я кое-что смекнул.
— Да? Ну назови имя.
— Давайте вы.
— Давай так. Ты назовешь имя, а я — фамилию. Идет?
— Идет.
— Кармело… — начал комиссар.
— Савастано, — закончил Фацио.
— Подумаешь, гении сыска! — раздраженно воскликнул Мими. — Это было настолько очевидно, что я решил не участвовать в вашем благородном турнире уровня детского сада.
Он встал и вышел из кабинета. Зазвонил телефон.
— Синьор комиссар, там до вас синьор Диндилин…
— …дон-дон, — договорил за него Монтальбано.
— Нет, синьор комиссар, его не так зовут, его зовут Диндилинзано.
— Проводи ко мне.
Интелизано не возражал против предложения Монтальбано.
— Согласен, синьор комиссар. Если вы желаете, чтобы мы съездили поговорить с тунисцами в Спириту-Санто, будет удобнее проехать туда со стороны Монтелузы — там дорога получше. Я всегда так делаю.
— Как договоримся?
— Лучше поедем на двух машинах, на моей и на вашей. Увидимся перед въездом в Монтелузу, у развилки на Арагону. В половине восьмого вас устроит?
— Вполне.
— Как мне вас представить?
— Инженер Карло Ла Порта.
Он уже собирался к себе в Маринеллу, когда позвонил Катарелла с известием, что к нему явился доктор Спустито из отдела по борьбе с терроризмом и желает говорить с ним, лично и персонально. Комиссар был с ним хорошо знаком.
— Его зовут Спозито, Катарелла. Проводи.
Спозито, заместитель шефа полиции, лет сорока пяти, был всегда неряшливо одет и нечесан и вечно куда-то спешил. Дел у них общих никогда не было, но они часто пересекались в управлении, и комиссар неплохо к нему относился.
— Отниму у тебя только пять минут, — сказал Спозито. — Тороплюсь. Пробегал мимо и вот решил…
— О чем разговор! Садись.
— Сразу скажу: мы провели негласный обыск в том домике в предместье Спириту-Санто. Ты был совершенно прав. Речь почти наверняка идет о грузе, состоящем из ящика с гранатометом и двух ящиков с боеприпасами. Но мне нужно кое-что уточнить.
— Давай.
— По словам Ауджелло, хозяин участка, когда заметил, что у домика появилась дверь, сообщил вам не в тот же день, а днем позже.
— Нет, он пришел вечером того же дня, но я уже ушел, и Ауджелло велел ему вернуться утром.
— И ты направился на место тем же утром?
— Да. А что?
— А то, что, если дело обстоит так, ясно, что за домиком велось наблюдение, и тот, кто его вел, знал, что Интелизано — не случайный прохожий, а владелец. Так что они примчались туда и все забрали, как только Интелизано уехал.
— Понял. Ну и что?
— Возможно — раз их застали врасплох, — что оружие еще не переправили. Возможно, его не успели увезти далеко, и оно все еще спрятано в окрестностях домика, где-то, где будет не так трудно его отыскать. Спасибо.
Он встал; они обменялись рукопожатиями.
Почему Спозито не упомянул о батраках-тунисцах? Разве он мог до сих пор не докопаться до них? Может, просто не хотел говорить об этом с комиссаром?
Прибыв в Маринеллу, он первым делом удостоверился, что Аделина не оставила его без еды, несмотря на записку.
Нашел в духовке картофельную запеканку с анчоусами. Не зная, как поступить, Аделина решила наготовить побольше, на случай, если ужинать будут двое.
Только он закончил накрывать на стол на веранде, как зазвонил телефон.
— Привет, комиссар.
— Привет, Мариан. Как все прошло с Лариани?
Ему не терпелось это выяснить.
— Плохо.
Монтальбано встревожился. Неужели этот козел пригласил ее домой, чтобы воспользоваться ситуацией?
— Он к тебе приставал?
— Ну что ты! Так бы я ему и позволила!.. Нет, все прошло плохо в том смысле, что он оказался упертым. Как я и предполагала, он показал мне всякую мелочь, а когда я попросила его не мелочиться, ответил, что, возможно, добудет для меня то, что я ищу, но ему нужно время, в том числе чтобы подумать.
— Сколько времени?
— Минимум два дня.
— Кота за хвост решил потянуть.
— Ну да. И это, увы, означает, что я не смогу вернуться в Вигату так скоро, как планировала.
— Где ты сейчас?
— Дома у родителей. Скоро будем ужинать. Да, слушай, вскоре после того, как я сюда вернулась, звонил Педичини с Корфу. Хотел узнать, как продвигаются дела с Лариани. Я ему сказала, что Лариани тянет волынку. Тогда он сказал одну вещь, которая поначалу показалась мне странной.
— А именно?
— Он советовал сказать ему, что меня особенно интересует что-нибудь кисти Паоло Антонио Барбьери.
— Это еще кто?
— Брат Гверчино. Мастер натюрморта.
— А почему тебе это показалось странным?
— Потому что, на мой взгляд, это слишком сужает круг поисков Лариани.
— Иными словами, это все усложняет.
— Или упрощает.
— Почему?
— Потому что я, естественно, тут же позвонила Лариани, сказала ему, что, если он собирается искать у других владельцев, то пусть спрашивает Барбьери, а он рассмеялся и ответил, что этой просьбы от меня и ждал.
— Что это значит?
— Я тоже не поняла. Но хватит уже говорить о моих делах. Можно я тебе кое в чем признаюсь?
— Конечно.
— Я так проголодалась!
— Вроде ты сказала, что скоро будешь ужинать!
Она засмеялась.
— Сальво, ты правда дурачок или прикидываешься? Я проголодалась по тебе! А ты?
Хоть он и был один, Монтальбано покраснел.
— Само собой, — все, что он сумел сказать.
Мариан снова засмеялась:
— Господи, порой ты бываешь так… очаровательно неуклюж. Ну же, комиссар, наберись храбрости и скажи, что хочешь меня.
Монтальбано прикрыл глаза, набрал сколько мог воздуха и нырнул.
— Я… тебя… — начал он.
И застрял. Конечно же, он ее желал, но сказать об этом у него не получалось. Слова бодро устремлялись ко рту, но губы оставались неподвижны,
