Керен Певзнер - Ее последний круиз
– Рики, а ты запомнила женщину, с которой говорил этот парикмахер? спросил Денис.
– Точно не смогу сказать… Невысокого роста, недобрый взгляд. Совершенно невыразительная внешность. Даже описывать нечего.
Перед моим внутренним взором встал картина: я барахтаюсь, пытаясь подняться, тщедушный Адольф ругается вполголоса, а над нами стоит невзрачная горничная и сверлит меня пронзительным взглядом.
И вдруг меня осенило!
– Это она! – закричала я.
– Кто она? Валерия, что с тобой?
– Она, жена Шумана! Я узнала ее! Это она была горничной. И когда убили Мири, именно она проходила по коридору.
Денис внимательно посмотрел на меня:
– Ты точно это помнишь?
– Ну, конечно! – убежденно сказала я. – Ведь кто эта «леди Ровена» по специальности? Театральная костюмерша! Она в кого хочешь превратится. Только вот зачем?
– Как зачем? – возразил он мне. – А за мужем с любовницей следить? И потом, чьи же все-таки бриллианты?
Но тут телефон зазвенел вновь, и я схватила трубку.
– Ну, что, крошка, надумала? Не привезешь через час два купальника получишь мизинец своей дочки. Через два часа – другой мизинец. Еще ушки есть. Хочешь?
– Не хочу! – закричала я. – Не надо! Но я не успею за час!
– Значит так, через два часа ждем тебя одну, без друзей и полиции на перекрестке «Яд Мордехай». Выйдешь с двумя купальниками в руках, разведешь руки и так пойдешь, чтобы мы видели, что у тебя нет оружия, зато товар на месте. Пойдешь по направлению к старой мечети на северо-восток. Там тебя будут ждать. Но только одну и без глупостей! Понятно?
– Понятно! А…
Связь оборвалась и тотчас незапертая дверь открылась, и в дом вошел долгожданный Михаэль Борнштейн, и с ним трое полицейских.
– Михаэль! – бросилась я навстречу ему.
– Валерия, все под контролем, разговор прослушан и запеленгован. Район «Яд Мордехай» окружен. Наденьте вот это, – Михаэль протянул мне легкий бронежилет. – Под кофту. Осторожность не повредит. Пока их там нет, но посмотрим, что будет через час.
Моя старенькая «Сузуки» раскашлялась и не желала заводиться. Пришлось подбодрить ее словами, как строптивую лошадь:
– Ну, дорогая, довези! Очень надо!
С трудом выехав со двора, я поехала к выезду из города, на перекресток «Яд Мордехай». Шею натирал бронежилет, было уже совсем темно, и я думала только об одном: успеть. Только бы все благополучно завершилось.
На назначенном месте было хоть глаз выколи! Нет, куда смотрит министерство инфраструктуры?! Это в их ведении находятся системы освещения дорог между городами!
Я боком выползла из машины. Бронежилет мешал страшно. Взяв в руки по купальнику с фальшивыми бриллиантами, я встала в классическую позу Страшилы Мудрого, и поплелась в непролазную темень. Интересно, и как эти киднепперы узнают о том, как именно я держу руки? Ведь им тоже ни черта не видно. И где полиция?
Резкий толчок в спину бросил меня ничком прямо в пыль.
– Тряпки давай! – прошипел знакомый голос.
– Сначала дочку, – еврейские гены торгашества неистребимы.
Вместо ответа он еще раз заехал мне кулаком по спине. Причем со всей силы. И тут же охнул, ударившись о крепления бронежилета. Упустить такой момент я, конечно, не могла. Тем более, что обшитые стразами и бриллиантиками купальники представляли собой отличную пращу. Прижав в темноте цыплячье горло противника, я изо всех сил лупила его китчевым произведением искусства.
– Что ты делаешь? – полузадушенно хрипел он. – Это же бриллианты!
– Сейчас ты у меня их сожрешь, если не скажешь, где моя дочь, выродок! – я была как разгневанная волчица, борющаяся за своих детенышей. Но к нам уже бежали полицейские. Меня с трудом оторвали от Адольфа (это был он), и отвели в сторону. И тут я зарыдала в голос.
– Успокойся, Валерия, с ней все в порядке! – гладил меня по волосам молоденький полицейский.
А Дашка уже мчалась мне навстречу.
* * *Денис не появлялся пару недель. И, честно говоря, мне было не до него.
Приближался день моего рождения. Как-то сидя утром перед столиком с трюмо, я критически рассматривала себя в зеркало: стоит или не стоит устраивать сабантуй. Все равно придут и поздравят. Вот только с чем? Мало хорошего в том, что я стала старше на год, что на правом виске появилось два предательских седых волоска и джинсы стали тесны в поясе. Нет, с этим пережитком надо бороться! А что считать пережитком? Себя, празднование эфемерной даты или складку на животе?
Так и не решив, я взяла сумку и поплелась в русский магазин закупаться. Мне нужен был азербайджанский гранатовый сок «нар-шараб» к праздничному мясу, а где его взять в Израиле, как не в русском магазине, аккурат между украинскими галушками и сибирскими пельменями?
Вернулась я с набитыми сумками, прикупив по дороге массу деликатесов, хотя все мои гости сидят на диете, а дочка стала настоящей израильтянкой и к селедке под шубой не притронется ни за какие коврижки. Уже подходя к подъезду, я услышала нетерпеливый сигнал клаксона.
– Лера! Ты что, не слышишь?
Повернувшись на крик, я увидела моего Дениса, машущего мне рукой из окна серебристо-серого «Фольксвагена-Пассат».
– У меня сумки! – крикнула я в ответ.
Он вышел из машины, подхватил пакеты и внес их в дом.
– Какими судьбами? – спросила я, устало опускаясь в кресло. – На работе машину новую дали?
– Нет, это не рабочая, это я купил, – широко улыбаясь, ответил он мне.
Я с интересом уставилась на него. Только недавно мой ненаглядный стонал о падении индекса, крахе рынка ценных бумаг, увольнении тысячи высококлассных специалистов с одной известной фирмы по высоким технологиям. И на тебе! Покупает машину, которая стоит ох как недешево… Но я никогда не считала деньги в чужом кармане, пусть даже это карман любимого.
– Только вот одна проблема… – задумчиво произнес Денис, – глядя на меня честными-пречестными глазами. – Ленточку атласную не успел купить.
– Какую ленточку?
– Чтоб машину перевязать и бантик на крыше соорудить, – и, видя, что я ничего не понимаю, обнял меня и гаркнул прямо в ухо. – Это же тебе подарок! На день рождения! Поздравляю!
Через минуту я уже была около машины. Сидеть, включать, вести эту красавицу было верхом наслаждения. Отъехав за пределы города я свернула на небольшую пустую стоянку, откинула немного спинку кресла, и предложила моему спутнику:
– А теперь рассказывай!
И вот что я услышала…
Глава крупной фабрики по производству мороженого Этгар Шуман каждую зиму терпел большие убытки. Продажа мороженого снижалась в три-четыре раза, и никакие ухищрения не могли заставить израильтян, подобно москвичам и крепким сибирякам, есть мороженое мокрой промозглой зимой, сидя у электрического обогревателя. Положение не спасал и магазин его жены, который Шуман приобрел ей только для того, чтобы благоверная нашла себя хоть какое занятие и не лезла к нему с докучливыми предложениями. Бывшая театральная костюмерша, возомнившая себя мастером-модельером, уже не привлекала стареющего бонвивана, и он находил утешение в кругу манекенщиц и начинающих актрис. Но на актрис нужны были деньги. А их, особенно зимой, очень не хватало. В смысле, денег, а не актрис…
И тогда Шуман взял подряд на алмазной бирже у местного воротилы Исмаилова. Тот расширял производство ограненных алмазов, и ему нужны были свободные капиталы. Исмаилов со своим компаньоном зарабатывали только на безжалостном использовании труда своих наемных рабочих, причем на восемьдесят процентов выходцев из России и республик бывшего Союза.
Шуман активно занялся делом, и вскоре ему стало понятно, что удержаться на рынке, имеющем многолетнюю традицию, практически невозможно. Даже несмотря на то, что Исмаилов с Шуманом платили своим рабочим по самым низким расценкам, и даже выбрасывали людей на улицу, если находили кого-то, готового выполнять ту же работу на 20-25 центов за карат дешевле. Шуман перевел своих рабочих в Ашкелон, и в одном из цехов фабрики мороженого установили гранильное оборудование. И все это для того, чтобы рабочие не знали, сколько платят за работу в центре страны.
Пока Шуман занимался производством, его партнер искал, где бы подешевле закупить сырье. Хотя у Израиля продажа ограненных алмазов и занимает верхнюю строчку в перечне экспорта, даже выше, чем продажа компьютерных технологий, собственных кимберлитовых трубок здесь нет.
И им повезло. Исмаилов нашел в России крупного чиновника, которому дал «на лапу»… Компаньоны покупали российское сырье, по себестоимости, примерно, тридцать процентов от расценок синдиката «Де-Бирс», и при этом, естественно, платя кому положено. «Де-Бирс» контролирует мировую добычу сырья и продажу готовых бриллиантов. Его цель – не допустить значительные колебания цен на мировом рынке, иначе люди перестали бы покупать бриллианты с целью вложения денег. Россия же добивалась именно этого (сбывать свои алмазы, с помощью снижения цен), и поэтому предложение израильских компаньонов были ей только во благо.
