Игорь Христофоров - Бой без правил (Танцы со змеями - 2)
Майгатов повернул голову к главному корпусу дельфинария и под новый грубый крик сивуча увидел бегущего длинного, под два метра ростом, мужчину в такой же, словно это у них была спецодежда, черной кожаной куртке. После того, что он узнал от Кравчука, знакомиться с ним не хотелось. И он тоже побежал, прихрамывая на левую ногу.
У края забора, разбрызгивая холодные капли, вбежал в воду и махнул Кравчуку.
- Я не умею плавать! - истерично закричал тот.
- Я научу, - тихо, но властно сказал Майгатов и капитан третьего ранга вновь подчинился старшему лейтенанту.
Он вбежал в воду, смешно поднимая ноги, будто боялся намочить уже насквозь промокшие брюки. Руки Майгатова развернули его, подхватили под мышки и увлекли за собой. Одна из них обнимала непомерную грудь Кравчука, а вторая отрабатывала двойную норму гребца. Медленно, по-черепашьи они обогнули притопленную часть забора, и последнее, что увидел в дельфинарии Майгатов, - убегающую назад, к вольерам, серую спичку фигуры.
В эту минуту ему пришла в голову самая плохая мысль: мужик уехал. И когда он увидел, что прямо у забора, со стороны степи, стоят красные "жигули", он чуть не бросился его обнимать.
- Быстрее, хлопцы! - подхватил мужик выползающего на берег Майгатова, у которого после заплыва если и осталось силенок, то на самом донышке, на вдох и выдох...
"Жигули" вылетели, чертыхаясь на степных кочках, на дорогу, проскочили ее на том, что можно было выжать из машины пятнадцатилетней давности до того, как она развалится, сделали пару маневров на проселочные "грунтовки" и, только когда стало ясно, что "хвоста" нет, остановились.
- А вещи? - вдруг ощутил себя в одних плавках Майгатов.
Когда драпали, об этом почему-то не думалось. Наверное, оттого, что жизнь всегда важнее одежды.
- На заднем сидении, - кивнул на Кравчука мужик, и бывший замполит только тогда заметил, что припечатал мокрым задом одежду Майгатова.
- Ну ты обстоятельный! На складе, что ли, служил? - натягивая на голову майку, спросил Майгатов.
- На топливном, - подтвердил мужик.
- Не надо мне огромного оклада, вы дайте мне ключи от склада, - ожил Кравчук, любитель анекдотов и побасенок.
Мужик хмуро промолчал.
- А у длинного... ну, что со шрамом... есть пистолет, - зачем-то сказал Кравчук и сразу посерел. - Они не отстанут. Теперь мне хана...
- Закроешь киоски, - хмуро приказал Майгатов. - Для тебя капитализм кончился.
- Я туда все деньги от похода вложил. Все, - невидяще смотрел перед собой он.
- Ну, тогда заяви на них в милицию.
- Ты что! - отмахнулся он от этой мысли, которая, видно, и его самого беспокоила назойливой мухой. - Бесполезно. Только еще хуже будет.
- Тогда и не дергайся, закрывай! - прохрипел мужик. - Меня тоже одни уже достали. Завяжу, наверно. А что потом делать, не знаю. Тупик...
Майгатов устало откинулся на спинку кресла. Он и сам попал в тупик. Кравчука можно было смело вычеркнуть из списка подозреваемых. Он с раздражением посмотрел на него через стекло заднего вида. На прополощеном лице бывшего предпринимателя сочно красовался старый "фонарь". Тот самый, на который он так здорово купился.
4
Бурыга долго, мучительно лодго делал вид, что не замечает его. Раз пять перечитал длинную, явно чепуховую бумагу, звонил в какие-то безответные инстанции, вальяжно расхаживал по кабинету и за все это время даже не мог догадаться, что ни эту издевательскую затяжку, ни его самого вообще не замечают.
Да, минут десять-двенадцать назад Майгатов по вызову вошел в кабинет Бурыги, да, он понимал, что разговаривать будут далеко не о приятном, но воспринять это небрежение к себе хоть как-то, хоть чуть-чуть, он не мог, потому что находился вовсе не в этом кабинете. Мысленно он сам молча ходил перед строем офицеров и мичманов "Альбатроса" и вглядывался в их лица. Кравчук научил его не верить очевидному, и теперь он готов был считать грабителем даже Анфимова. Сломанный ключ и тампон все еще лежали в сейфе, и ниточка от них могла пойти к любому из экипажа.
- Долго еще будешь глухонемого изображать? - оборвал его неслышимые рассуждения Бурыга.
А он действительно так оглох от своих мыслей, что и слова комбрига не услышал. Только уловил, что изменилось что-то в кабинете и перевел вялый взгляд с желтого осеннего пейзажа за окном на вбитую в тесную тужурку фигуру Бурыги.
- Что с дознанием?
- Идет по плану.
Сказал и удивился собственной глупости. Какой может быть план, если в голове такая чехарда!
- Обвиняемый есть?
- Нет. Пока нет.
- А тот старшина... ну, чертежник?
- Он не взламывал секретку.
- Это - мнение или упрямство? - толстые пальцы Бурыги барабанили по темно-коричневой, отливающей лаком плахе стола.
- Это - уверенность. Я думаю, что...
- Индюк думал и в суп попал.
Услышал бы - психанул. Но задумчивость вновь потащила его далеко от кабинета, задумчивость заткнула уши и вдруг подбросила такую мысль, что он радостно улыбнулся ей.
Улыбка озадачила Бурыгу и он, сразу забыв, о чем же они только что говорили, решил нанести такой "удар", чтоб и следа от улыбки не осталось.
- А какого хрена ты чуть дорожно-транспортное происшествие не организовал? - вскочил он, толкнув кресло к стене.
- Не понял, - по-флотски спасся от вопроса, который опять не услышал.
- Ты поч-чему... на "жигулях" возле Минки?
- Я - ни при чем, - наконец-то понял, о чем речь. - Вы же сами нарушили...
- Я на... я... я,.. - начал закипать Бурыга.
- У нас же была главная дорога. Вы обязаны пропустить...
- Ты что учишь меня ездить?! - грузно подошел почти вплотную, дохнул перегаром. - Ты у Анфимова "добро" на сход брал?
- Да, - со спокойной уверенностью ответил он, а сам лихорадочно начал вспоминать, спрашивал он или нет, и с ужасом убеждался, что, кажется, не спрашивал.
Но Бурыгу его уверенность убедила. Он отступил и, вернувшись к столу и увидев на нем бумаги, о бумагах же и спросил:
- Протокол составил?
- Так точно.
- Мне тягомотина с расследованием не нужна. Составь документы на чертежника. Разжалуем его и - на хрен в дисбат...
- Он не вскрывал, - упрямо повторил Майгатов.
- А кто?! Может, я сам?! - впился в него плавающими в красноте глазами.
- Взломщик - из нашего экипажа.
Проговорил и обиделся на себя. Ну, зачем, зачем он это сделал? И как только язык крутанулся?
- Вашего? - про себя, уже в задумчивости, спросил Бурыга.
Майгатов ответил молчанием. Больше всего ему хотелось сейчас, чтобы и эту идею Бурыга воспринял, как и все другое, исходящее от него, то есть чтобы не согласился ни под каким соусом. Но тот весь как-то вдруг подобрался, покомкал губы, пригладил от уха к уху тонкий пучок седых, отращенных уже после похода волосин и с удовольствием приказал:
- Тогда я отстраняю тебя от дознания.
- Почему?
- Глава первая приказа министра. Общие положения, - и попытался процитировать наизусть, хотя вряд ли это у него получилось: - Дознаватель не может расследовать дело и подлежил отводу, если он... если он, вот... является по своему служебному положению начальником или подчиненным лица, в отношении которого возбуждено уголовное дело... Понял? Если, как ты говоришь, из твоего экипажа, то это или подчиненный, или, как Анфимов, начальник...
- Но я же... это же... версия...
Он хватался за слова, как за скользкие камни. Ни в одном из них спасения не было.
- А если не подтвердится, тогда... тогда вы...
- Все. Я приказы не отменяю.
Руками, не глядя, подташил к себе кресло и упал в него.
- Идите. Займитесь кораблем. Анфимов, видишь ли, на берег, в штаб, сбежать решил и всю службу пустил под откос...
- Товарищ капитан второго ранга, я должен довести это дело до конца, ухватился он за последний из камней. - На меня надеются...
- Идите.
Пальцы скользнули. Он рухнул в холодную, черную пустоту.
Закрыл дверь, постоял под ощущение боли, которое было не только в занывшем левом бедре, но и в душе, и вдруг вспомнил посетившую его в кабинете мысль. Нет, Бурыга, еще не вечер!
5
Обед - лучший командир. Только он может собрать всех офицеров и мичманов "Альбатроса" в кают-компании. Завтракают те, кто был на сходе, дома. Ужинают те, которые сходят на берег, тоже дома. На вечерний чай вообще может никто не прийти. А обед, как царь, призывает к своему трону всех...
С ночи "Альбатрос" уже покачивало у причала. Холодный северо-восточный ветер, разбежавшийся от Арктики по пространству России и Украины, гнал волну, и та, беспрепятственно попадая в открытую с моря Стрелецкую бухту, рвалась к берегу, но, встретив на пути стальные, густо обросшие лишайниками и водорослями днища кораблей, вымещала на них все зло от неудачной попытки встречи с причалом.
Эти удары отдавались ритмичным покачиванием и поднимали маленький шторм в тарелках борща, которые матрос-гарсон ставил на стол перед офицерами. Мичманы сидели в дальнем углу кают-компании за отдельным столом и угрюмо ждали, когда до них дойдет очередь.
