Марина Серова - Взрывное лето. Сюита для убийцы (сборник)
– А что, десять тысяч – это сумма, – прикинул Витя. – Долларов, конечно.
– А я стою гораздо дороже.
– Интересно, сколько же ты стоишь, Танька? – непонятно чему обрадовался Мельников. – Мне это непременно надо знать.
– Сто тысяч долларов! Нет, лучше двести, вернее будет. Одним словом, пятьсот тысяч долларов.
– Ого! – присвистнул Андрей. – Ты же ее разоришь начисто. Не согласится она на такие деньги.
– Вот и я думаю, что не согласится. Тем более что, судя по записи, у них с деньгами сейчас вообще напряженка. С бандитами рассчитаться не могут.
– Подожди, а зачем тебе тогда с ней торговаться, если ты знаешь, что она тебе все равно заплатить не может? – До Самойлова сегодня что-то туго доходило. Но он ведь последние несколько суток почти не спал. А Мельников сразу усек. Он на своей больничной коечке за два дня, кажется, отоспался за прошлых два месяца да за два месяца вперед.
– Ну-ну, – поддержал он меня. – Давай, разворачивай дальше. Предположим, она тут же побежит в милицию. Запись сделана незаконно и вообще – классический шантаж. Что ты тогда делать станешь? И как тебя тогда выручать? Витя, ты не помнишь, сколько там в Уголовном кодексе за шантаж?
– В милицию она не побежит, – возразил Витя. – Запись хоть и незаконная, но если милиция у тебя ее конфискует, то, прежде чем вернуть хозяйке, прослушает. А это Косачевой ни к чему.
– И что тогда наша мадам Косачева делает, – торжественно спросила я, – если перепугана, как Мельников элегантно выразился, до икоты?
– Пообещает принести тебе деньги, – решил Мельников. – Назначит встречу в темной подворотне поздно ночью и там либо всовывает тебе ножик под ребро, либо буравит десяток дырок при помощи того же самого автомата, из которого в меня палили. Возможно, продолжая непрерывно икать от ужаса. С ума сошла, Танька?
– Ну, во-первых, сама она меня убивать не станет, не ее специальность. А если вдруг расхрабрится, то уж с ней-то я в темной подворотне да один на один справлюсь, как нечего делать.
– Действительно, что-то тебя не в ту сторону заносит, – Вите мои рассуждения тоже не понравились. А вот Ярославцев, хотя и не подавал голоса, смотрел на меня с любопытством, ждал продолжения.
– Ты погоди, слушай дальше. Сама она скорее всего со мной связываться побоится, наймет специалистов.
– Еще лучше, на тебя натравливают специалистов! Танька, тебя лечить надо! Если ты не заметила, сообщаю: эта дамочка и так твоей крови жаждет, убрать тебя с дороги в ее жизненной программе идет первым пунктом!
– И очень хорошо, быстрее созреет. Ты скажи мне лучше, кто те специалисты, к которым она обратится?
– Ах вот ты о чем… – моя идея не стала нравиться Андрею больше, но он хотя бы понял, что разумное зерно в ней есть. – Значит, организуем плотную слежку. В идеале Косачева выводит нас на бандитов при первой же попытке связаться с ними…
– Это в идеале, – Витя выглядел не слишком радостно. – И в любом случае так же плотно надо пасти Иванову. Людей не хватит.
– А зато как хорошо все получается, – влезла в их разговор я. – Бандитов берем с поличным, с оружием в руках…
Мельников и Самойлов одновременно взглянули на меня так, что я тут же отъехала назад:
– Да я разве чего… Я просто говорю, что если все хорошо организовать…
– Интересно, в этой больнице психиатр есть? – задумчиво перебил меня Мельников.
– Должен быть, я сбегаю, – предложил Самойлов.
– Да бросьте вы дурака валять, – рассердилась я. – Я же говорю, что если все хорошо организовать, то риска никакого и всех повяжем. Раз эти бандиты такие нервные, значит, они своих нанимателей покрывать не станут, заложат как миленьких…
Из моей сумки раздалось переливчатое пикание сотового телефона. Все замолчали. Я достала телефон, включила:
– Иванова слушает.
– Танечка? Это Николай Георгиевич. Вы уж извините, так все нехорошо получилось… Не сердитесь, пожалуйста, на Елену Викторовну, понимаете, она женщина очень нервная, эмоциональная, а тут столько всего навалилось… Взрыв этот кошмарный, милиция каждый день. А она ведь с Павлом Артемьевичем давно знакома, они, можно сказать, дружили семьями…
– Я понимаю, Николай Георгиевич, – четко сказала я, – не переживайте, все нормально. При моей работе и не такое бывает.
Поняв, с кем я разговариваю, мужики тут же подобрались и уставились на меня большими глазами.
– Ах да, ваша работа, – слегка поскучнел Лемешев и тут же снова оживился, зажурчал ласково. – Танечка, нам же и не удалось поговорить совсем, может, встретимся сегодня? У вас, наверное, есть вопросы, так я буду счастлив… Надеюсь, не будет большой бестактностью с моей стороны пригласить вас поужинать? Часиков в восемь, в ресторане? Мне бы так хотелось загладить неловкую сцену, которая произошла сегодня утром. А я знаю одно очень достойное заведение, ресторан «Калинка». Очень приличное место, и кухня неплохая. Вы согласны?
– Хм, ресторан «Калинка», сегодня, часов в восемь вечера, – повторила я, как бы раздумывая вслух. Андрей с Витей уставились друг на друга, очевидно, общаясь телепатически. Ярославцев смотрел на меня круглыми глазами, но по его лицу ничего нельзя было понять. Впрочем, его-то как раз никто ни о чем и не спрашивал. Мое молчание затягивалось. – Право, я даже не знаю… – Тут Мельников с Самойловым, очевидно, до чего-то договорились, потому что оба повернулись ко мне, и Андрей решительно кивнул. – Впрочем, почему бы и нет? – весело согласилась я.
– Прекрасно! – похоже, Николай Георгиевич действительно обрадовался. – Куда за вами заехать? По тому адресу, что на визитке?
– Да нет, пожалуй. Где эта «Калинка» находится?
– Около набережной. Угол Жасминной и Пушкина.
– Ага, представляю. Значит, так, я буду на углу Жасминной и Пушкина, – теперь кивнули одновременно оба – и Андрей, и Витя, – ровно в восемь.
– Но как-то это неправильно, что же вы сама? Давайте, я все-таки заеду?
– Нет, Николай Георгиевич, лучше договоримся встретиться на углу, мне так удобнее. Только учтите, я никогда не опаздываю.
– Та-а-нечка, о чем вы! Я уже буду ждать вас, не сомневайтесь!
– Хорошо, значит договорились. До встречи, Николай Георгиевич.
– До скорой встречи, Танечка.
Я отключилась и спрятала телефон обратно в сумку.
– Вопросы есть?
– В общем-то, все понятно. Ты у него что-то конкретное хочешь узнать? – поинтересовался Мельников.
– Да нет, думаю просто посплетничать. Однако он один из основателей фирмы, с Кондратовым был знаком хорошо, поболтать, похоже, любит. А дела «Орбиты» должен знать – хоть и пешка, но все-таки по статусу директор. Глядишь, и ляпнет что-нибудь интересное.
– Ладно. Только прошу тебя, будь поосторожнее.
– Что ты, Андрей, ты бы его видел! Его, по-моему, кроме жратвы и девочек, вообще ничего не интересует. Разве только еще выпивка? Сегодня узнаю.
– Иванова! – рявкнул Мельников и заговорил медленно, выделяя каждое слово: – Я. Прошу. Тебя. Быть. Осторожной. Усвоила?
– Усвоила, – послушно кивнула я. Чего связываться с раненым?
– Вот и хорошо. А теперь беги. Тебе еще кассету в магнитофоне сменить надо.
– Раскомандовался… – поднимаясь, я старательно состроила обиженную физиономию. – Я, между прочим, тебе давно не подчиняюсь, я вовсе самостоятельный человек…
– Смотри у меня, самостоятельная! – Андрей снова нахмурился. – И чтобы завтра ровно в пять была с докладом.
– Это можно, – согласилась я. – Завтра, ровно в пять, буду у твоего скорбного ложа. Если ничего не случится. Общий привет!
Удалилась я с достоинством. Собственно, Мельников, как всегда, был прав. Если я хотела поменять кассету в магнитофоне, заехать домой переодеться и при этом успеть, как обещала, к восьми часам к ресторану «Калинка», мне следовало поторапливаться.
Я без приключений доехала до дома Косачевой, зашла в по-прежнему распахнутую дверь подъезда – зачем только люди на кодовые замки тратятся? Тусклые лампочки не то чтобы освещали, а так, давали возможность не свалиться с лестницы. Впрочем, меня этот полумрак вполне устраивал. На ощупь нашла магнитофон, сменила кассету, снова прижала его к стене. Порядок, можно ехать домой.
Глава 6
Пока я собиралась в ресторан, не слишком, впрочем, тщательно, не тот кавалер, но подкраситься все же надо было соответственно случаю, и прическу поправить, и маникюр, и платьице синенькое в блесточку натянуть, – слушала только что привезенную кассету. Надежда на нее у меня была немалая. К Косачевой вполне мог, например, прийти с интересными новостями кто-нибудь, замешанный в этой истории. Но увы, похоже, она положила свою сумочку в какой-нибудь шкаф или оставила на тумбочке в коридоре. Хорошо были слышны в начале записи звяканье ключа, стук закрывающейся двери, потом снова стук, явно от сброшенных босоножек. Потом легкий скрип, мягкий шлепок сумочки о полку – и все. Дальше только глухой невнятный шум.
