Анна Данилова - Правда о первой ночи
Я кивнула головой, не представляя, насколько все это может оказаться серьезным. И те ориентиры, которые она мне назвала, я, конечно же, пропустила мимо ушей…
– Валя, нас встретит один мой очень хороший знакомый, его зовут Наим. Он тебе понравится, он просто не может не понравиться. Если ты запомнишь зрительно хотя бы район, где он живет (а мы остановимся у него), считай, ты не потеряешься… У него очень красивый дворец прямо на берегу Босфора, белый с голубым, с мраморными террасами и садом… Кёшк, так называются здесь огромные, дорогие, похожие на дворцы виллы. Даже если с моста ты увидишь его дом и скажешь таксисту, что тебе надо в кёшк к Наиму, думаю, он тебя довезет. Деньги у тебя есть, ты не смотри на меня так, я рассказываю тебе все это, если вдруг случится такое, что мы потеряемся. Пойми, я боюсь этого больше всего на свете… Мы поменяем немного евро на лиры, и когда будешь расплачиваться с таксистом, торгуйся, объясняй на пальцах, прикидывай, сколько может стоит дорога… Хотя… – Она отмахнулась рукой от невидимого таксиста вместе с его жульничеством. – Тебя все равно обманут… Турецкий язык сложный, но ты можешь попытаться поговорить на английском, если знаешь, конечно… Уф… Нет, я уверена, что такого не случится… И еще. Первое, что надо будет сделать, это купить турецкие телефонные карты, я не доверяю роумингу…
Меня так и подмывало спросить ее, кто такой Наим, я просто сгорала от любопытства, но вместо того чтобы поговорить со мной по душам и рассказать мне, как она вообще оказалась в Стамбуле, да еще и выучила язык, Ева вызвала стюардессу и попросила принести водки.
– Что-то мне холодно… и нервничаю…
В аэропорту Ева постоянно оглядывалась, словно выискивала кого-то в толпе. Но явно не Наима, потому что ее внимание было приковано к толпе пассажиров именно с нашего рейса. Кого она там искала, я так и не поняла…
Миновав все посты, мы вышли из здания аэропорта на площадку с автомобилями, и тут к нам подошел высокий худой мужчина в джинсах и черной спортивной майке и, широко улыбаясь, обнял Еву, поцеловал в обе щеки. Наим? Ему было лет двадцать, не больше!
– Знакомься, Валентина, это мой друг, брат Наима – Мюстеджеп. – Ева вложила мою руку в теплую смуглую ладонь Мюстеджепа. – Ну что, поехали?
– Поехали, мы уже заждались, – ответил Мюстеджеп на русском языке с приятным, мягким акцентом.
– Это моя подруга, я писала Наиму. – Ева кивнула в мою сторону.
– Он говорил. – Полные розовые губы Мюстеджепа улыбнулись, приоткрывая белые красивые зубы. – Сегодня никого не будет, никаких гостей, он хочет видеть только тебя…
Темно-синий кабриолет, сверкающий на ярком солнце, как новая, отделанная хромом игрушка, ослепил меня. Меня посадили на заднее сиденье, Ева же с довольным видом устроилась справа от Мюстеджепа. На какое-то мгновение (я увидела это в зеркало заднего вида) лицо ее помрачнело, и она оглянулась, но не для того, чтобы посмотреть на меня, а куда-то дальше, она продолжала кого-то выискивать в толпе приезжих и толкущихся в ожидании такси. Мюстеджеп спросил ее что-то, вероятно на турецком, и тоже оглянулся. Ева кивнула головой и ответила ему на его же языке – густая, красивая, пересыпанная сочным «р», твердым «л» и шелестящим «ш» речь сделала ее еще более загадочной для меня. Этот язык, подумала я, она могла выучить, лишь находясь в Турции несколько лет. Что она делала здесь? Но смутная догадка не успела испортить мне настроения – мы буквально вылетели со стоянки и помчались, ловко обгоняя впередиидущие машины как слева, так и справа! Ева что-то крикнула водителю, закусив палец зубами (от досады, отчаяния?!), тот понимающе кивнул головой, и машина понеслась еще быстрее… Тугой теплый ветер бил мне в лицо, волосы Евы разлохматились, она, повернувшись ко мне, сказала, чтобы я надела шарф, и протянула мне какую-то пеструю тонкую ткань. Мне с трудом удалось поймать свои летящие волосы, скрутить в узел и спрятать под шарф, обмотав его скользящие концы вокруг шеи и завязав на затылке. Ева, тоже в шарфе, но красном, украшенном золотой вышивкой, снова повернулась ко мне и заботливым, хотя и немного нервным тоном посоветовала мне надеть солнцезащитные очки.
– Смотри, а то ветер надует в глаза… – И опять взгляд ее проник сквозь меня, куда-то позади автомобиля, в змеящуюся ленту дороги. Я тоже повернулась, не понимая, что же она могла там увидеть. И вдруг – увидела! Черный длинный автомобиль, как обезумевший зверь, жестко и опасно подрезая машины, расчищал себе путь – он догонял нас, и Ева не спускала с него глаз. Впереди, дрожа на раскаленном воздухе, извивалась перегруженная машинами, уходящая за горизонт дорога… Ей не было конца! Ева снова что-то сказала водителю, тот пожал плечами и вдруг, я даже не заметила, как это произошло и когда, он свернул вправо, и мы покатились на огромной скорости вниз по крутому склону, мимо запыленных строений, опять свернули, на этот раз налево, обгоняя проворные микроавтобусы, ползущие фуры и шелестящие шинами роскошные авто. Еще один поворот, и вот мы снова на трассе – мы значительно сократили путь, обманув черную машину, так решила я, увидев, что Ева немного успокоилась. Все было предельно ясно – нас преследовали. И тот, кого она, Ева, опасалась, летел с нами в самолете. Сначала она подумала, что это ей показалось, но потом, когда она увидела, что этот человек садится в машину, у нее пропали всякие сомнения. Была ли она знакома с этим человеком или просто что-то предчувствовала? И я, нарушая договоренности, решила спросить ее об этом.
– Какая-то сволочь едет за нами, – бросила она мне через плечо и достала сигареты. Я видела, как она пытается прикурить на ветру. – С самой Москвы. Я постоянно чувствовала его взгляд…
– Ты его не знаешь?
– Нет, откуда?! – Она чуть ли не возмутилась, как если бы я могла знать всех ее знакомых и сама должна была догадаться, что этот – не из их числа.
И снова поток чужой, яркой и быстрой, с незнакомыми мне интонациями речи, где теперь то и дело встречалось женское имя Иветт. Потом Мюстеджеп ласково так спросил у нее что-то, и она задумчиво согласилась. Моментально в машине стало темно и тихо. Появилась крыша, и ветер перестал трепать наши волосы и шарфы. Догадались!
– Ну, как тебе Стамбул? – спросила Ева, повернувшись ко мне и улыбаясь дежурной, все еще нервной улыбкой. Опомнилась! – Нравится?
– Города пока не видно, одна дорога, и кажется, ей нет конца, столько машин! Никто не соблюдает правил дорожного движения, едут все, словно играючи, как-то несерьезно, водители не уважают друг друга, крутят баранку себе в удовольствие… Обгоняют со всех сторон, подрезают… Страшновато, если честно.
– Здесь, в Стамбуле, самое большое количество аварий в мире, это правда… Много людей гибнет под колесами машин. Быстрая и безалаберная езда – это характерно для турок… Они немного бешеные, нетерпеливые, кровь горячая, кипит… – Она посмотрела на своего турецкого приятеля с усмешкой и в то же время необычайно ласково. Мюстеджеп, бросив на нее немного удивленный взгляд, покачал головой и, словно подтверждая ее слова, увеличил скорость… Черной машины сзади уже не было видно, Ева немного успокоилась.
Серая гладкая лента дороги стала разветвляться, появились сложные развилки, иногда создавалось ощущение, будто мы кружим на одном и том же месте, а потом вдруг ныряем в густую от автомобилей артерию автострады, летящую, как мне казалось, в глубь города, клубящегося где-то впереди, вьющуюся между зелеными пустырями, разрытыми котлованами, а еще через некоторое время стесненную странными домами, три стороны которых состояли из окон, четвертая же, оштукатуренная, была пропитана черной смолой…
Я спросила Еву, зачем турки так уродуют свои дома, на что она ответила коротко и непонятно: для тепла. Вероятно, и ей в свое время на этот же вопрос отвечали так же коротко и непонятно.
Знаменитая городская стена, каменная, толстая, местами разрушенная, а ближе к центру отреставрированная, окружавшая древний город, какой-то своей частью защищала от ветра и непогоды неприглядные цыганские поселения, представляющие собой убогие полуразрушенные хижины с развевающимся на веревках тряпьем…
Когда справа блеснуло море, я не поверила своим глазам – потом я узнаю, что это было Мраморное море! Ева о чем-то оживленно болтала с Мюстеджепом, я же во все глаза смотрела в окно. Стамбул!.. Мимо меня проносились дома, магазины, огромные рекламные щиты, дорога посинела, раскрасилась белыми свежими полосками, в салон ворвался запах большого горячего города и рыбы, небо над нами возвысилось, поголубело… Потом мы куда-то свернули и оказались зажатыми между розовыми и желтыми оштукатуренными домами. На узких улицах, по которым мы проезжали, сочными яркими красками били в глаза лотки уличных торговцев овощами и фруктами: горы бледно-зеленой, молочной спелости нежной капусты, ящики с лимонами, апельсинами, гигантская морковь, картофель, корзины с неизвестной мне зеленью, витрины со спелыми бордовыми и красными яблоками, малахитовыми огурцами с лимонными бантиками отмерших соцветий, вытертыми до блеска пунцовыми помидорами, связки желто-зеленых толстых недозрелых бананов…
