Юлия Алейникова - Божья кара
Сделав заказ, Женя взяла пробитый официанткой чек и бережно убрала в сумочку для отчетности.
– Маша младше меня на четыре года, – доев торт и выпив кофе, рассказывала Людмила. Для встречи с Женей она принесла несколько фото, на первом из них Людмила стояла в обнимку с молодой цветущей девушкой на фоне какого-то фонтана. На второй фотке девушка была одна, снимок тоже был сделан летом, но у девушки уже просматривался сквозь легкий коротенький сарафанчик маленький округлый животик. Женя в этом не очень разбиралась, но на ее взгляд, девушка была примерно на пятом или шестом месяце беременности. На третьей фотографии девушку узнать было почти нельзя. Изможденное лицо, огромные синяки под глазами, лысая голова.
– Это она после химиотерапии, – вздохнула Людмила, стараясь не смотреть на фото. – Врачи сразу сказали, что шансов почти нет, но Олег, это Машин муж, требовал, чтобы они все равно делали все, что необходимо в таких случаях, авось поможет. Не помогло.
– А что за диагноз был у Маши и какое он имел отношение к гинекологу Васильевой?
– Самое прямое, – зло сказала Людмила, поворачивая к Жене свое яркое накрашенное лицо с огромными, неестественно густыми ресницами. – Все началось с того, что Маша пошла к ней на простое обследование. Они с Олегом решили ребенка родить. Маша захотела провериться на всякий случай. Мало ли, скрытая инфекция или еще что. В консультации, понятно, очереди, и она поперлась в новую платную клинику возле дома. – В каждом слове Людмилы Женя чувствовала глубокую неподдельную горечь. – Сходила, проверилась. Врачиха ей чего-то наговорила, про какое-то воспаление, которое надо подлечить, Маша согласилась. Потом докторша объявила ей, что Маша беременна, и предложила у нее наблюдаться. И к дому близко, и ей всегда можно позвонить, хоть днем, хоть ночью. Мобильник свой оставила, опекала. Машка как загипнотизированная ходила. Галина Борисовна то, Галина Борисовна се. Ну нам-то с Олегом все равно. Главное, Машка довольна. Беременность сперва хорошо протекала, только живот был слишком большой, но я в этом не очень разбираюсь, у меня у самой детей нет. А потом Машка от врачихи вся в слезах приходит. Делали УЗИ, еще какие-то исследования, у ребенка обнаружилась патология. Надо срочно проводить искусственные роды или медикаментозный аборт. У Галины Борисовны есть какое-то лекарство импортное, очень действенное. Никаких побочных эффектов. Все рассосется за несколько дней. Стоит, правда, дорого. Рассказывает, а сама ревет, того и гляди выкидыш случится, и аборт делать не надо будет. – Людмила замолчала и несколько минут пыталась справиться с эмоциями. – Они с Олегом очень ребенка хотели. Просто ждали несколько лет, когда квартиру купят. Машка, она вообще на детях помешана была. Она, несмотря на приметы, и комнату детскую заранее обоями с медвежатами поклеила, и люльку дорогущую купила. Да и Олег ребенка хотел. Это его второй брак, он старше Машки почти на десять лет. С первой женой развелся, детей у них не было. Поэтому, наверное, он и настоял на дополнительном обследовании, прежде чем на аборт решаться. Только на этот раз он не в частную клинику, а в Снегиревский роддом обратился. У его приятеля там какое-то светило знакомое работало. Туда и пошли. Там все и выяснилось. Что никакой беременности у Маши и в помине нет. А есть рак матки, в очень запущенной форме. И что ни один мало-мальски грамотный врач этого не заметить не мог. Особенно если УЗИ делал.
– Так почему же вы на Васильеву в суд не подали? – клокоча от возмущения, спросила Женя.
– Хотели. Олег, как только все узнал, сразу же к ней в клинику кинулся. К директору, к главврачу, судом, полицией грозил. Жаль, что не убил эту стерву на месте, – сверкая глазами и сжав кулаки, проговорила Людмила. – Потому что ничего мы с ней сделать не смогли. У Машки бедной ни медкарты на руках, ни чеков, потому как они с врачихой так сдружились, что она ей так, без чеков, в карман, платила. Короче, на руках у нас ни одной бумажки, ни одного доказательства не осталось. Олег на работе с юристом консультировался. Тот сказал, что все безнадежно. Машку, конечно, сразу же в больницу положили. Мы все от шока ни о чем, кроме ее спасения, думать не могли.
Людмила снова замолчала, на глаза ее навернулись слезы, и ей пришлось запрокинуть вверх лицо, чтобы не потек макияж. Какое-то время она так сидела, пытаясь справиться с собой. Потом заговорила снова.
– Знаете, что самое мерзкое? – спросила она у Жени, горько усмехнувшись. – Когда мы с Олегом примчались в эту клинику, и директор, и главврач были в шоке, они по-настоящему испугались, и было видно, что случившееся для них полнейшая неожиданность. А вот Васильева сидела такой сладкой дурочкой и, нагло улыбаясь, нам в глаза говорила, что никогда Маше беременность не диагностировала. Это какая-то ошибка. Просто Маша очень внушаемая, почти сумасшедшая, и сама все нафантазировала. Сидела и ласково так улыбалась, глядя нам в глаза. Я еле сдержалась, чтобы их не выцарапать. Олег орал так, что голос сорвал. Директриса с главврачом бегают, суетятся, валерьянку суют, а эта тварь даже бровью не повела! Вы передачу про нее готовите? – вдруг без всякого перехода спросила Людмила.
– Да, хотим открытую студию организовать, – кивнула Женя.
– Я приду! И Олег придет, – выпалила Людмила. – Я сейчас, как все это по новой вспомнила, меня затрясло просто. Я хочу, чтобы все узнали правду про эту сволочь. Ведь ее после нашего визита из той клиники уволили. Она раньше на Просвещения работала. Я подумала, что ее с волчьим билетом выгнали, а она, оказывается, дальше людей калечит.
– Людмила, а мы можем с вами предварительно интервью записать? Мы его перед началом передачи пустим, чтобы зрители заранее знали, о ком речь пойдет? – внутренне дрожа от возбуждения, спросила Женя.
– Давайте. Когда это надо? – не раздумывая, согласилась Людмила.
– Давайте завтра? – предложила Женя, решив ковать железо, пока горячо.
Глава 10
Доктор Васильева работала сегодня в вечер, так что до приема у Жени еще оставалась куча свободного времени. Кроме Людмилы Сазоновой на Женин призыв «встретиться» никто пока больше не откликнулся. А может, съездить домой к Ирине Коваленко? Побеседовать с родственниками, побольше узнать о погибшей, размышляла Женя, шагая к метро.
Да, но у Коваленко не было домашнего телефона, только мобильный. Каковы шансы застать кого-то в квартире, в которой девушка проживала одна? Может, на работу к ней съездить? И тут до Жени дошло, что все, что ей сообщил вчера капитан Суровцев, – это название сети отелей, в которой работала покойная. Но работала Коваленко в каком-то одном отеле, названия которого Женя не знала, да и вообще понятия не имела, что это за сеть такая и где она находится. Какая же она дура, сообразила вдруг Женя, останавливаясь посреди дороги. Ей хватило хитрости и коварства заманить капитана на ужин, и что в результате? Что такого ценного она выяснила в обмен на свиную отбивную? НИЧЕГО. Абсолютно ничего. Наоборот, она, как последняя идиотка, поругалась с ним из-за какой-то ерунды, наговорила гадостей, вместо того чтобы выманить у него сведения о родственниках покойной, их координаты, название отеля, где работала Коваленко, телефоны коллег, имена и телефоны ее подруг, в общем, все, что полиции удалось узнать по этому делу. Женя стояла посреди многолюдной улицы, окаменев от сознания собственной глупости. Спешащие мимо люди то и дело толкали ее локтями, задевали сумками, но Женя оставалась по-прежнему недвижима и нечувствительна к окружающему. Наконец она очнулась, взглянула по сторонам и поплелась к метро. Настроение было испорчено.
И чего она привязалась к этому несчастному капитану? У нас что, одна полиция плохо работает? А врачи? А то же телевидение? Да взять хотя бы их канал, много у них хороших, дельных передач? Вообще нет. Кормят народ туалетным мылом самого низкого качества да досужими сплетнями, раздутыми до масштаба новостей. Пустой мыльный пузырь! – предалась самоедству Женя. Хоть бы у нее с этим расследованием что-нибудь получилось, хоть какая-то польза людям. И вообще. Доктор Васильева – это хорошо. Ею Женя активно занимается. Но ведь надо не упустить и другие аспекты этого дела. Например, она так до сих пор и не встретилась с бывшим парнем Ани Лосевой и его новой пассией. А это тоже важно.
При воспоминании об Анином парне Женя сразу встряхнулась. Тема подлецов и предателей была как никакая другая близка ее исстрадавшейся душе. Телефон Никиты Юрьевича Шарова у Жени имелся. Правда, только мобильный. И прежде чем звонить ему, надо было как следует продумать стратегию. Мужику ничего не стоило послать ее куда подальше, и ищи потом ветра в поле. Ни его адреса, ни места работы Женя не знала.
Она свернула от метро в сторону Таврического парка и, дойдя до первой попавшейся подворотни, зашла в маленький ухоженный дворик с засохшими плетями плюща, тянувшимися по глухой облупившейся стене маленькой двухэтажной пристройки в глубине. Женя присела на лавку и задумалась.
