Марина Серова - Нежный убийца
Я больше не проваливалась во тьму, но силы меня оставили и остальных деталей не припоминаю. До тех самых пор, когда медики, выворачивавшие меня наизнанку, сказали: «Можете идти», — и я на ватных ногах вышла в коридор Сольской райбольницы.
Тут на меня с рыданиями навалилась Люся, и плечо сейчас же промокло от ее слез. Мой клиент Ветров, обнимавший бледную заплаканную дочь, деликатно держался на заднем плане.
— Ой, Танечка, Да что же это, господи! Как же это…
— Успокойся, Люся, все уже позади. Где Гоша, как он?
— Здесь, в соседней палате. К нему пока нельзя. Но доктор сказал, опасности уже нет: вовремя хватились. Танюша, да чем же вы отравились? Ума не приложу! От врачей толку не добьешься… — Люся снова заплакала.
— Газировкой, наверное. Ну, не плачь, пожалуйста! Потом поговорим, хорошо? Сейчас сил нет, Люсек.
— Людмила Сергеевна, не надо, пойдемте…
Ангелина отделилась от отца, взяла будущую свекровь под руку и увела ее в сторонку. А ко мне подступил Виктор Петрович.
— Таня, на два слова… — Он говорил полушепотом. — Я беседовал с главврачом. Он мне объяснил, что дело серьезное. Слава богу, наркотик был дегидрированный — так, кажется… То есть вам теперь просто надо побольше пить, чтобы окончательно вывести отраву из организма. Но дело не в этом. В таких случаях надо ставить в известность компетентные органы, вы это знаете. Должно быть проведено официальное расследование.
— Этого я и боялась! — проговорила я упавшим голосом.
— Теперь не бойтесь. Я объяснил ему ситуацию. Сказал, что вы — детектив и выполняете для меня кое-какую работу. И что вмешательство милиции для нас сейчас крайне нежелательно. Главное — вы остались живы! Здешний главврач — мой старый приятель, и… В общем, он согласился закрыть глаза на этот случай. Огласки не будет.
— Слава богу! — У меня отлегло от сердца. — Вы очень предусмотрительны, Виктор Петрович.
— Я военный человек, Таня. — Генерал улыбнулся одними губами. — А это не только дисциплина, но и умение использовать для достижения стратегической цели различные тактики. Сейчас мы с вами союзники и действуем в одном направлении. И поэтому мне вы должны сказать правду, детектив! Я понимаю, что версия с газировкой — это для вашей тети, ее пугать совсем ни к чему. Но я обязан знать. Так откуда взялась эта дрянь?
Я была готова к этому вопросу и постаралась, чтобы ответ прозвучал как можно искреннее.
— Понимаете, Виктор Петрович… Дело в том, что это исключительно моя вина. У себя в машине я хранила некоторые образцы наркотических веществ. Это связано с моей профессиональной деятельностью, ведь в практике случаются довольно щекотливые ситуации… Разумеется, черту закона я не переступаю, но балансировать на грани приходится часто… Вы понимаете меня?
Стальные глаза Ветрова чуть расширились. Вероятно, в душе он был слегка шокирован моими профессиональными методами, но самообладание сохранил. А главное — кажется, он мне верил.
— Ну вот. Теперь вы понимаете, почему я так перепугалась, что дело получит огласку. Если б вмешалась милиция, не сносить бы мне головы. Должно быть, из-за моей неосторожности наркотик каким-то образом попал в пищу. Там рядом лежали бутерброды… Точнее я смогу сказать после осмотра своей машины. Ой, она, наверное, осталась там, в лесу?
— Не волнуйтесь, с вашей машиной все в порядке. Она здесь. Кстати, познакомьтесь со своим спасителем… Володя!
К нам приблизился коренастый паренек в джинсах и выцветшей майке, до сих пор скромно сидевший поодаль на больничной кушетке.
— Рекомендую: Володя Новиков, одноклассник Саши. Тот самый таксист, который доставил тогда к вам Марину Алексеевну. И вот сегодня именно его бог назначил вашим добрым ангелом!
Я готова была расцеловать Володю — хотя не так давно, помнится, при встрече собиралась намять ему бока… Но вовремя остановилась: пожалуй, парень провалился бы сквозь землю. Он и без того был смущен и не знал, куда девать свои здоровые красные руки.
— Здравствуйте, вы меня… того… ну, одним словом, извините за «фольклор» — там, на дороге. Это я с перепугу. Вы так неожиданно вывалились из кустов прямо мне под капот… Еле успел вывернуть руль и давануть на тормоз!
— Брось, Володя. Знал бы ты, как я обрадовалась живому человеческому голосу… Спасибо, что не переехал меня. Правда, тогда не было бы необходимости в промывании желудка!
Мы оба засмеялись.
А дело было так. Володя Новиков отвез клиентов в пригородный совхоз и возвращался порожняком в Сольск. Тут ему и «подвезло» с бесплатными пассажирами. Когда на дорогу перед носом его «Волги» вылезла еле живая бледно-зеленая инфузория, растрепанная и ободранная, как гулящая кошка (я отдаю себе полный отчет, как выглядела в тот момент!), таксист решил, конечно, что я — жертва сексуального насилия. Тем более что я делала ужасные глаза, показывала в сторону леса и шептала: «Там, там… он там!» Кроме этого, я не произнесла ни слова, так что просто удивительно, как Володя не уехал, оставив моего племянника умирать в лесу. Но мужское начало в нем все же пересилило страх оказаться лицом к лицу с целой бандой, и он пошел посмотреть, в чем там дело. Ну, а когда увидел в машине Гошу Скворцова, которого прекрасно знал (все учились в одной школе!), сразу понял, что с нами приключилась какая-то беда. И заодно догадался, кто я такая: ведь сам же просил у Гошки адрес его тетки-сыщицы, а потом возил ко мне Марину.
На одном дыхании Новиков домчал нас до больницы, сдал прямо с рук на руки ошарашенному главврачу и тут же из его кабинета позвонил генералу Ветрову и вкратце обрисовал ситуацию. Ветров немедленно послал людей отбуксировать мою машину в город, а сам поспешил в больницу. Вот и вся история.
Я еще расспросила Володю о Саше Ветрове и Марине Алексеевне, но он не мог сообщить ничего нового. Он понятия не имел, были ли у Саши враги, беспокоило ли его что-нибудь незадолго до смерти: в последний год они редко виделись. В «несчастный случай» на фуникулере он тоже не верил, но то была просто интуиция, а подозревать Володе было некого. Марина Алексеевна сказала ему только то, что хочет расследовать гибель сына, что у нее «есть подозрения». Но — ничего конкретного, ни намека. Про Сашино письмо упоминала сбивчиво, но не показывала. Парень решил — бред. Всю дорогу до Тарасова Марина либо дремала, либо молчала, думая о своем. Говорила очень мало.
Нет, из этого мужичка мне никакой «ниточки» не вытянуть. Хороший парень, но — не свидетель.
К нам подошел седой благообразный господин в белом халате и шапочке, в золотых очках, оказавшийся главным врачом этого «богоугодного заведения» Олегом Максимовичем. Он сказал, что мы можем сейчас ненадолго зайти к Скворцову, а потом лучше всего оставить парня в покое до утра: кроме питья и сна, ему больше ничего не нужно.
— Ночку мы еще подержим его у себя, для контроля, а завтра утром можете забрать своего белокурого героя. И присматривайте за ним получше, дамы, а то еще что-нибудь не то съест!
Ко мне Олег Максимович обращался с совершеннейшим почтением, однако посматривал как-то странно. Должно быть, недоумевал: как такое возможно, чтобы эта бледная поганка с перевязанными коленками и тоской во взоре оказалась частным детективом? Сыщикам положено быть в зарубежных детективных романах, в американских боевиках, но уж никак не во вверенной ему больнице! Теперь при случае в кругу друзей-приятелей будет говорить: «Да видали мы этих частных детективов! Ничего в них, знаете ли, нет особенного. Так себе…»
В чистенькой больничной палате на четыре койки Гоша лежал под капельницей. Выглядел он, конечно, неважнецки (а чего ждать после такой экзекуции?), однако при виде нашей бабской делегации улыбнулся вполне по-человечески. Я дала Люсе и Ангелине вдоволь налюбоваться на него и даже пустить слезу, а потом выпроводила их, сказав, что мне надо перекинуться с «болящим Григорием» парой слов наедине.
— Знаешь что — «наедине»! — вскинулась Люся. — Хватит, не позволю! Вы уже досекретничались, оболтусы этакие! Доигрались! Господи, это отец еще не знает… Придет из рейса — что я ему скажу?!
— Скажешь, что его сын пострадал при выполнении ответственного задания. Он будет им гордиться. Давайте, девочки, двигайте. Герою надо отдыхать.
— Ну-с, дайте взглянуть на ожоги, коллега! — серьезно сказала я, когда мы остались одни.
— Какие еще ожоги? — у Гошки вытянулась физиономия.
— Ну как же: я видела, как Ангелина прожигала тебя своим пламенным взором!
— Иди ты…
От возмущения Гошка дернулся, физраствор в системе закапал чаще.
— Ну, ну, не трепыхайся, а то игла выскочит. Скажи-ка лучше, — я понизила голос, — ты ничего не выболтал?
— Ты что, шеф? За кого меня держишь?! Могила!
— Вот и славно.
Я быстро нашептала ему, что известно Люсе, что — Ветрову и какой официальной версии надлежит придерживаться.
