Даниил Корецкий - Настоящее имя
На взгляд Фокина это был не менее чудовищный заговор, но если вдруг сюда ворвется Шварценеггер с огнеметом и пожжет всех подряд, то все равно ничего не докажет: потому что это свои, тутошные монстры и пламя не выявит в человеческих оболочках чужеземную начинку… Да если бы даже и выявило, все равно никто не поверит. Точнее, не захочет поверить. К тому же в жизни неустрашимые герои встречаются куда реже, чем в кино. А если вдруг объявится такой мудак, то его жену изнасилуют в темном подвале и пригрозят тем же самым ему самому…
Майор скрипнул зубами и сунул в рот сигарету.
Но тут они, суки, ошиблись! Их время заканчивается. И этот «мудак» запихнет их в душные камеры крытой тюрьмы… А если аргументов для приговора не окажется, то огнемет тоже аргумент! Или заряд взрывчатки… Тем более, что он, кажется, не одинок. Безопасность всего проекта обеспечивал Куракин. Значит, человек, который его взорвал, был противником скупки России. А значит — союзником ему, Фокину.
Теперь место Куракина, займет Атаманов. А с Атамановым у него свои счеты…
— У нас курить нельзя! — раздался строгий голос сзади.
— А я что курю? — спросил майор, не выпуская сигареты изо рта и обернулся.
Два молодых человека в официальных костюмах и с табличками секьюрити на лацканах старательно удерживали на лицах вежливое выражение. Но это им плохо удавалось, ибо изначально мимические мышцы квадратных физиономий были настроены на изображение презрения и угрозы.
— Кто вы такой и что здесь делаете? — охранники придвинулись ближе. Внушительные габариты Фокина их явно не смущали.
— Гостям не разрешается покидать зал!
— Я не гость, — майор извлек удостоверение, раскрыл и поочередно поднес к лицам, на которых уже отчетливо проступило природное выражение.
— Я расследую дело о взрыве и мне нужно допросить ряд свидетелей…
Но и могущественная некогда «ксива» не смутила охранников.
— Все, кроме сотрудников «Консорциума» являются гостями и должны иметь пропуск, — заученно произнес один, очевидно старший. — Просьба пройти к дежурному.
— Пошли, — пожал плечами Фокин. Он и так собирался это сделать.
Через два часа, допросив нескольких сотрудников Куракина и Бачурина, которые, как и следовало ожидать, «ничего не знали», майор вышел на улицу. Похоронный кортеж давно уехал, рассосалась толпа в вестибюле, разъехались со стоянки многочисленные лимузины. Отойдя на квартал, Фокин оглянулся.
Заходящее солнце отражалось в дымчатых стеклах тетраэдра, казалось, что угловатая искусственная гора накалилась изнутри. Там шли интенсивные глубинные процессы, которые грозили или разорвать это чудо архитектурной мысли или… Или выплеснуть наружу всю неукротимую энергию, скопившуюся под непрозрачной блестящей оболочкой.
За организацию похорон и их безопасность отвечал Илья Сергеевич Атаманов. Процедура прошла на должном уровне, без сбоев и непредвиденных ситуаций. А они могли быть самыми неприятными: от взрыва под катафалком, до обстрела траурного кортежа. Не говоря уже о фото — или видеосъемке участников.
Вернувшись с кладбища, Атаманов прошел доложиться Горемыкину. Председатель Совета учредителей только закончил совещание и все ещё пребывал в состоянии возбуждения. Правда, определить это мог только тот человек, который его хорошо знал. Если обычно Петр Георгиевич монументальностью форм и малоподвижностью напоминал неполностью ожившую статую, то сейчас статуя ожила полностью, хотя и не дотягивала до человеческой мимики и подвижности.
— Поплавский со всем своим банковским холдингом ушел под кремлевскую крышу, — прогудел он. — Кредиты МВФ шли через него, теперь нам до них не добраться! Какой негодяй! Теперь он бросит эти деньги на скупку якутских приисков и тем самым поднимет цену…
Атаманов дипломатично молчал. Поплавский — не та фигура, в отношении которого можно предлагать «острые» мероприятия. Во всяком случае, по своей инициативе.
Горемыкин встал и прошелся по кабинету, размеры которого позволяли даже проехаться на велосипеде, но высокий и толстый Петр Георгиевич вряд ли смог бы на него взгромоздиться.
— У меня есть подозрения, что ещё кто-то из наших смотрит в сторону Поплавского, — значительно, с расстановкой, проговорил он. — Поэтому служба безопасности должна быть настороже…
Горемыкин величаво одернул пиджак. По въевшейся в плоть и кровь привычке, он всегда ходил в одном и том же наряде: строгий однотонный костюм неброских цветов, белая сорочка, скромный галстук — униформе ответственных партработников прошлых лет.
Бывший Управляющий делами ЦК КПСС имел колоссальные связи и возможности, хотя его личный капитал и уступал состояниям многих нынешних нуворишей. Потому что в отличие от современных финансовых, партийные олигархи старой школы ещё помнили персональные дела, исключения из партии, инфаркты и показательные суды… Сейчас он медленно шел от стола к двери, потом обратно, к двухметровой пальме в большой деревянной кадке.
Атаманов почтительно стоял и поворачивался в ту сторону, куда двигался босс. Сейчас он испытывал неловкость за свой модный, в мелкую зеленую клеточку пиджак, мягкие, свободного покроя брюки, складкой спадающие на дорогие зимние полуботинки, альпийский загар на мужественном лице. Круглые, близко посаженные глаза, большой, резко спускающийся к губам боксерский нос, массивный выступающий вперед подбородок выдавали основные черты характера — целеустремленность, решительность и твердую волю. Многие женщины находили, что он похож на французского киноактера Лино Вентуру.
Обычно он подавлял людей, с которыми приходилось общаться. Но по сравнению с шефом, чувствовал себя песчинкой. В этой большой яйцеобразной лысой голове помещалось столько информации, сколько он сам никогда не сумел бы переварить. Узкие затемненные очки придавали шестидесятипятилетнему дедушке экстравагантный вид, маскировали возраст и скрывали глаза.
Несмотря на, казалось бы, мирное прошлое, Петр Георгиевич был отличным конспиратором и постоянно маскировался и что-то скрывал. Никогда не подписывал официальные бумаги, приезжая в «Консорциум», не появлялся у входа и в вестибюле, поднимаясь на пятый этаж специальным лифтом прямо из подземного гаража, да и вообще очень редко приезжал в свой кабинет, предпочитая принимать руководящий состав концерна в безликих гостиничных офисах, оформленных на подставных лиц. Не участвовал в торжественных мероприятиях, не общался со средним и низшим персоналом. Многие вообще не знали, кто такой Горемыкин и какое отношение он имеет к концерну.
— Похороны прошли нормально, без осложнений, — как мальчишка похвастался Атаманов, но Горемыкин тут же охладил его пыл.
— Ничего нормального в похоронах отличных сотрудников нет! Это уже само по себе осложнение, причем крайнего порядка! Кто их убил?
— Пока не знаем…
— Плохо! Мне известно, что Куракин в последнее время кого-то интенсивно разыскивал. Это было не связано с его работой и даже мешало ей! Кого и зачем он искал?
Атаманов опустил голову.
— Я только третий день в новой должности, Петр Георгиевич. Пока не могу ничего сказать.
— Плохо, — ожившая статуя наконец успокоилась и вернулась в кресло, опять превращаясь наполовину в камень. — Вы должны их достать из-под земли!
— Я все сделаю, — заверил Атаманов и вышел, хотя с трудом представлял, что тут можно сделать.
В его собственной приемной дожидались четыре руководителя подразделений. Трое неуловимо напоминали друг друга: крупные неброско одетые грубоватые мужики средних лет, с властными повадками и уверенными взглядами внимательных глаз. Сдержанные манеры и офицерская выправка выдавали в них отставников силовых структур.
Четвертый был заметно моложе, раскрепощеннее, он любил и умел одеваться, следил за модой, всегда благоухал тонким одеколоном. Сейчас на нем был длиннополый плащ из мягкой, хитро выделанной кожи, между распахнутыми полами выглядывал безукоризненно сшитый серо-стальной костюм. Черные, аккуратно зачесанные на пробор волосы и влажно поблескивающие черные глаза делали его похожим на итальянца.
Пожав всем руки, Атаманов пригласил их в кабинет. Ладонь «итальянца» оказалась не менее крепкой, чем у отставников. Атаманов знал, что он не уступает им и ни в чем другом. А в одном несомненно превосходит: этот парень совершенно не признает запретов и ограничений.
Наверное поэтому, несмотря на интеллигентную внешность, Ринат Шалибов командовал специальной боевой бригадой службы безопасности «Консорциума». Он решал самые острые вопросы и развязывал наиболее запутанные узлы.
— Как обстановка, — спросил Атаманов, обводя взглядом всех четверых.
— Нормально, — ответил Каймаченко, бывший десантник, командир разведдиверсионной группы. — Они просто не знали, что это наша точка. Объяснили — сразу отъехали.
