Николай Леонов - Хищники
Автор этого материала рассказал о дочке «шановного» профессора кое-что весьма нелицеприятное. В годы студенческой юности она очень любила заниматься общественной работой. В частности, сбором средств на «сирых и убогих». Как выяснилось позже, президент студенческого благотворительного фонда «Товариство (общество) добра» Стефания Свербицкая, не страдая «моральными комплексами», без зазрения совести запускала руку в общественный кошелек и преспокойно кутила на украденные деньги в лучших львовских ресторанах.
В одном из них она и встретила своего будущего мужа. Дато, увидев красотку Стешу, поспешил развестись со своей третьей по счету женой и женился на «свидомой» студенточке. Очень скоро обнаружилось, что часть бизнеса мужа хитрым образом новобрачная сумела переписать на себя. Разразился семейный скандал, в итоге которого брак распался, а Свербицкая в свой актив записала свою первую крупную аферу. Впрочем, очень скоро погорела и сама. Продав свою долю, она вложилась в некий «сверхприбыльный» проект и… оказалась без денег.
Окончив университет, Стефания устроилась преподавателем в одну из киевских школ для детей состоятельных родителей и там очень скоро стала своего рода звездой местной педагогики. О ней писали хвалебные статьи, снимали на ТВ. Но однажды грянул гром. Совершенно случайно обнаружилось, что «истинная украинская патриотка» организовала подпольный бордель, где клиентов обслуживали ее ученицы, в числе которых была дочь одного крупного чиновника.
Свербицкую от тюремных нар спасло лишь спешное вмешательство отца и бегство в Россию – хотя скандал и замяли, в воздухе явственно запахло угрозой внесудебной расправы. Стефанию предупредили, что на нее сделан «заказ». Завершая свой материал, автор саркастично вопрошал, где же теперь панночка Стеша (намекая на аналогию с гоголевской панночкой-ведьмой из «Вия»)? Не в России ли продолжила она свою «просветительскую» деятельность?
«А вот это – именно то, что надо! – не мог не отметить Гуров. – Значит, наша «свидомая» имеет богатый опыт по части организованной проституции. Не здесь ли собака зарыта? Ну что ж, теперь вопросов к ней будет более чем достаточно. Главное – найти бы ее!..»
Просматривая последний файл, Лев наткнулся на интересную информацию о бывшем муже Стефании. Независимый киевский журналист, упомянув о запредельно «свидомой» семье Свербицких, рассказал о неприятностях, которые с некоторых пор стали ее преследовать. В частности, начались проблемы у Опанасия. Некие граждане отобрали у него джип, объявив, что машину забирают в «фонд АТО». Его попытка пожаловаться в милицию закончилась тем, что целая команда «правосеков», встретив его на выходе из райотдела, едва не отправила «идеолога свидомости» в мусорный бак.
Напомнил о себе и Дато Ларидзе. Его бизнес во Львове уже довольно давно зачах окончательно и бесповоротно. Однако этот бизнесмен, женившийся в очередной, как бы не в пятый или шестой раз, никак не бедствует. У него новый бизнес-проект в Голландии и в ряде других европейских стран. Но не это главное. Дато вдруг вспомнил, что у него есть законная дочь. И эту дочь он решил забрать себе. Однако, приехав во Львов, он узнал, что Стефания уже давно в России, вышла там замуж, а у его дочки – отец, который ее удочерил. И теперь отобрать ребенка Дато уже не сможет никакими судами.
Но Ларидзе решил не сдаваться и в настоящее время готовит документы для подачи в какой-то высокий международный суд. В одном из последних интервью он сказал столь же угрожающую, сколь и загадочную фразу:
– Стоит мне раскрыть кое-какие бумаги, как Стешка сама приползет ко мне на коленях и примет любые мои условия!
«Та-а-к! А не этот ли Ларидзе и есть та самая «третья сила»? – Гуров поставил компьютер на ожидание и глубоко задумался. – Допустим, Дато решил бороться за дочь. Припугнул Стефанию своим компроматом, и она пошла на то, чтобы оклеветать Бориса. Логично? Логично. Если бы Вологодцев сел по обвинению в педофилии, то отсудить ребенка для Ларидзе никакого труда не составило бы. Стоп! А для чего же тогда покушение? Нет, нет, нет! В какой-то мере, если хорошенько поразмыслить, то убийство Вологодцева для Ларидзе не так уж и выгодно. Что-то тут не вяжется…»
Походив по кабинету и приведя мысли в порядок, Лев решил заглянуть к фотошоперам. Но, как бы опережая его мысли, в дверь раздался стук, и в кабинет вошел Костя Изюмов.
– Лев Иванович! Вот, закончили с Друшмалло составлять фоторобот интересующего вас человека… – Он протянул лист бумаги, на котором было чуть размытое изображение лица человека средних лет с гуцульскими усами. – Там еще один пришел – больничный завхоз с Первухинской. Тоже составлять фоторобот. Что-то у нас сегодня с этим график очень плотный.
Взяв фоторобот и окинув его запоминающим взглядом, Гуров поднял глаза на Костю и как бы между прочим произнес:
– Не исключено, к вам может прийти еще одна свидетельница. И тоже составлять фоторобот!
Хлопнув себя ладонью по макушке, Изю-мов тут же исчез за дверью. А Гуров, по совести сказать, уже и подзабывший про Лидию Георгиевну, набрал ее номер и, услышав отклик, поинтересовался планами на остаток дня.
– Лев Иванович, если очень надо, то могу прибыть к вам хоть сейчас. И машину высылать за мной не обязательно – думаю, у вас и без меня забот хватает. Скоро буду! – пообещала она.
Лев поблагодарил свою собеседницу и отправился к информационщикам. Уведомив Жаворонкова о том, что фотошоперы фоторобот подручного Свербицкой уже подготовили, он поручил информотделу разослать его по всем отделениям Москвы и Подмосковья. Пообещав это выполнить в кратчайшие сроки, капитан виновато признался, что Юрия Михасина пока что найти не смог. Он выяснил его домашний адрес, однако там уже года три как проживают совсем другие люди.
– Ну, что получится, то уж получится… – бросил Гуров на ходу, покидая отдел.
Теперь у него на очереди была поездка в некий Центр неформального творчества «Кубус», где и проходила выставка «современного искусства». Поразмыслив, звонить туда Лев не стал. В конце концов, если Факей Сольби, он же Григорий Хухупкин, сейчас находится там, у своего «бессмертного творения», то никуда он не денется и разговор состоится в любом случае. А если он там, но будет знать о скором прибытии опера из главка, то запросто может смыться. Поэтому лучше явиться как снег на голову – это увеличивало шансы на успех.
Лев добежал до ближайшего кафе (обед есть обед!), после чего вызвал служебную машину и с шофером Володькой, на еще новой, но уже «бывалой» «Волге» отправился на улицу Камскую. Более чем через полчаса пути, изрядная часть которого пришлась на обеденные пробки, он увидел перед собой длинное темно-красное здание старинной постройки. Отчего-то в памяти сразу же всплыли ироничные строки Высоцкого: «…Я – в ГУМ, за покупками: это – вроде нашего лабаза, но – со стеклами…»
На парковке перед зданием было полным-полно набито дорогих иномарок, через вестибюль курсировали вереницы людей. Выйдя из машины, Лев огляделся. Невдалеке о чем-то весьма эмоционально спорила молодая пара. Мужчина, сокрушенно воздыхая, втолковывал своей спутнице:
– Люсенька, но это же самый настоящий кич, дикая безвкусица, к тому же замешанная на пошлости! Ну что это за экспонат – пирамида из ночных горшков, раскрашенных в цвета флагов различных государств? Или, вон, скелет селедки, насаженный на вилы? Какого черта мы потеряли битых два часа на свалку всевозможного мусора?
– Эдик, ты ничего не понимаешь! – постанывающим голосом не соглашалась с ним блондинка в красивом черном платье. – Это же современное искусство! Оно особенное! Это не буквальное, а эмоциональное отражение нашего мира. Да, соглашусь, встречаются и неудачные инсталляции. Но надо понимать, что это сейчас устойчивый тренд, а мы должны быть в тренде!
– Лично я никому и ничего не должен. Тем более этим бездарям, которые пудрят мозги всяким там лохам безголовым, которые повелись на их рекламу! – вспылил Эдик.
– Ну хорошо, успокойся! – тронула его за руку Люсенька. – Поехали в «Млечный Путь», пообедаем там, потанцуем… А?
– Поехали… Только есть я уже не буду – после этой помойки весь аппетит пропал. Особенно после консервной банки с какашками какого-то там «великого художника». Тьфу, пропади он пропадом!..
Едва сдерживая смех, Гуров направился к вестибюлю. «Зря я пообедал, – мысленно констатировал он. – Чего доброго, наизнанку вывернет от здешних художественных ценностей!» Его опасения оказались ненапрасны. Прямо при входе в выставочный зал он увидел сработанный из ржавой арматуры скелет человека с раскинутыми в стороны руками и деформированной под человеческий череп дырявой эмалированной кастрюлей. В скрюченных железных пальцах экспонат держал две сетки-авоськи образца семидесятых, в которых лежали сломанные детские игрушки – расчлененные, безглазые куклы, разодранные плюшевые мишки, разбитые молотком автомобильчики…
