Елена Михалкова - Комната старинных ключей
Он не успел выстрелить: его самого изрешетило пулями. Я лежал за камнем и видел человека, стрелявшего в моего несостоявшегося убийцу. Добежав до меня, он перекатился за камень и что-то закричал мне в лицо. Но я его не понимал. Тогда он встряхнул меня, буквально одним движением поставил на ноги и заставил бежать к лесу, прикрывая собой. Один раз он споткнулся. Но не упал, а продолжал бежать. Только увидев кровь на его пальцах, я понял, отчего он пошатнулся.
Этот парень вывел меня в безопасное место. И пропал, не посмотрев в мою сторону. Чуть позже, когда все закончилось, я видел его на носилках: он был без сознания, и мне даже не удалось узнать, как его зовут. Впрочем, в Легионе почти у всех выдуманные имена…
Ковальский замолчал и потер переносицу.
– Полтора года спустя меня занесло в Марсель, по делам, – сказал он наконец. – Я был в компании провожатого, который таскал меня по самым злачным местам города. И в одной портовой дыре – вернее было бы назвать ее клоакой – я увидел его. Он валялся на полу, то ли пьяный, то ли обкуренный, и выглядел как человек, которому осталась пара дней до смерти. Что самое плохое – его это не волновало.
Он, конечно, меня не узнал. Он тогда вообще никого не узнавал и вряд ли назвал бы свое собственное имя. Я привез его к себе, вызвал частного врача, которому можно было доверять. Доктор сказал, что, помимо всего прочего, у пациента сломаны ребра, как будто его долго и старательно били. И еще он был до крайности истощен: настоящий скелет.
Прогнозы были неутешительные… Но мне удалось поставить его на ноги. Скажу без ложной скромности, что я ухаживал за своим спасителем, как сиделка за младенцем. Конечно, у него была и настоящая сиделка… Но я льщу себя надеждой, что именно мои заботы помогли ему поправиться.
– Помогли? Да вы его спасли!
– Я отдал лишь часть своего долга, – возразил Анжей. – Солдат, спасший меня, рисковал своей жизнью. Я не рисковал ничем.
– Но откуда шрам?
– Когда он был на полпути к выздоровлению, случилось вот что: рано утром, проснувшись, он не узнал меня. Точнее, принял за кого-то другого. До сих пор не знаю, за кого именно. Но этот человек явно сделал моему подопечному много зла, потому что он бросился к окну, разбил его одним ударом, подхватил самый большой осколок и метнул мне в лицо.
Полина ахнула.
– В вас никогда не метали куски стекла? – поинтересовался Анжей. – Очень странное ощущение, должен вам сказать. Как будто летит спрессованный воздух. Я успел закрыться рукой, но навыки солдата Французского Легиона существенно превосходят навыки скромного доктора: осколок рассек мне ладонь.
– Как же вы спаслись от этого сумасшедшего? – ужаснулась Полина.
– Мне не пришлось от него спасаться. При виде крови он пришел в себя. Оказал мне первую помощь с профессиональной ловкостью, после чего нам пришлось прибегнуть к услугам того же врача, который помогал лечить моего солдата. Врач опасался повторения страшного припадка и предупредил меня, чтобы я был осторожен. Но больше припадков не случалось. На память о том единственном случае у меня остался этот шрам.
Анжей потер ладонь.
– Отчасти я даже горжусь им, как это ни смешно. Он позволяет мне думать, что я тоже пострадал, пытаясь отплатить добром за добро. Что ж, я ответил на ваш вопрос?
– Да. Спасибо.
Ковальский встал, быстро развесил ключи по местам и сунул трость под мышку.
– Тогда пойдемте. Я показал вам все, что хотел.
Они выбрались через тот же узкий коридор.
Картина с обратной стороны выглядела как обычная металлическая дверь с ручкой. Сбоку на панели – черная кнопка.
Ковальский нажал ее. Несколько секунд ничего не происходило, но затем внутри что-то тихо щелкнуло. Анжей толкнул дверь, и в щель показался знакомый краешек бордового ковра.
– Все, вы на свободе, – сказал хозяин, помогая Полине перешагнуть через высокий порог. – Я показал вам ключи, потому что невозможно было бы вам оставаться у меня и не понимать, чем я занимаюсь. Рано или поздно вас одолело бы любопытство, вы принялись бы строить догадки и рыскать по дому в поисках ответов.
– Я ни за что… – начала Полина.
– Не спорьте. Сейчас вы думаете, что «ни за что», но, поверьте, мой опыт подсказывает иное. Мне проще самому дать ответ, чем подвергать вас искушению. Тем более, что я не храню в потайных комнатах тела зарезанных жен, подобно Синей Бороде.
Полина от всей души надеялась, что ей удалось не покраснеть.
– Через два дня приезжают клиенты. Вам неизбежно придется стать свидетелем моей работы. Лучше, если вам будет понятно происходящее.
– Спасибо за оказанное доверие, – неловко пробормотала Полина.
И тут вспомнила, с чего начался их разговор.
– Простите, Анжей… Но вы так и не сказали ничего про комнаты, которые… менялись.
– Ах да, верно! Видите ли, дорогая, ко мне за помощью приходят люди самого разного склада. Но большинство из них объединяет способность поверить в чудо. Выйти из тупика с помощью старого ключика – что это, как не чудо? Вы согласны?
Полина кивнула.
– Но иногда этой вере нужно дать толчок. Произвести на клиента впечатление, соответствующее его ожиданиям. Для моих пациентов очень важен антураж, декорация. Если бы я принимал их в строгом офисе, половина ключей не работала бы. Потому что в них бы не верили. И вот я создаю особую обстановку, которая впечатляет их, ошеломляет. Ведь вас тоже поразила та комната с ретортами, правда?
– Да. Она удивительная.
– Вот именно! Она удивляет. Лишает критического восприятия. Ах, это критическое восприятие! Оно мешает человеку помочь самому себе. Большинство взрослых людей в глубине души дети. Они хотят сказки. Я прибавляю это плацебо к действующему лекарству и тем самым усиливаю его воздействие.
– То есть это… театр?
– Можно сказать и так. Сцена одного актера. Никакой фальши, все предметы тщательно подобраны. У меня бывает много клиентов, и требуется быстро менять декорации. Вы попали на такую смену. Обычный рабочий процесс. Ну что же, теперь вы удовлетворены объяснением?
– Да.
Но Полина не была уверена, что она правильно поняла идеи Анжея. Получается, он обманывает своих пациентов? Кем он притворяется в той комнате, похожей на убежище алхимика?
– Тогда вернемся к клиентам, – продолжал Анжей. – Их будет трое. Я хотел бы, чтобы их пребывание в моем доме было комфортным.
Девушка собралась и выкинула из головы мысли о меняющихся комнатах. Это ее не касается. Все, началась работа.
– Какие-нибудь указания? Их привычки, предпочтения?
– Чуть позже. Сейчас у меня дела. Будут двое мужчин и одна женщина, приготовьте им всем гостевые комнаты на втором этаже. Вам все понятно?
– Да, – кивнула Полина.
– Тогда ступайте. И помните, пожалуйста, что не стоит ни с кем обсуждать то, что вы видели. Особых секретов из своей деятельности я не делаю. Это было бы глупо, учитывая, сколько у меня клиентов. Но они не расположены к лишней болтовне. Меньше всего мне хотелось бы стать объектом интереса желтой прессы. Вы меня поняли, Полина?
– Да, Анжей.
– Хорошо…
Ковальский отвернулся, сделал несколько шагов, тяжело ступая. И снова остановился. Посмотрел через плечо на экономку.
Полина, собиравшаяся удалиться, застыла. Что-то еще?
Но Ковальский почему-то молчал. Он стоял в странной, неудобной позе, полуобернувшись назад. Тонкие черные брови сошлись вместе. Казалось, он что-то вспомнил, но не решался произнести вслух.
– Анжей Михайлович? – осторожно позвала Полина. – Вы хотите дать мне дополнительные указания?
– Нет. То есть да.
Ковальский взглянул на портрет старика, словно советуясь с ним. Девушка тоже перевела взгляд на истощенное злое лицо с горящими глазами. Ей много раз хотелось спросить, имеет ли старец отношение к самому Анжею. Но сейчас был один из самых неподходящих моментов для любопытства.
«Так нет или да?»
Но она молчала. Ковальский явно пытался принять какое-то решение.
Наконец он повернулся, опираясь двумя руками на трость.
– Я сказал вам, что гостей будет трое… – начал Доктор. – Но сейчас передумал. Их будет пятеро.
– Хорошо, – с готовностью согласилась Полина. – Еще двое клиентов?
– Не совсем… – Анжей поморщился. – Они… Впрочем, не имеет значения. Пять комнат, а не три. Определенно, пять.
Глава 5
Гости начали собираться в воскресенье. В восемь утра Полина выскочила из дома, мимоходом потрепала драконью башку, которую звала Гошей, и добежала до ближней липы.
Вот оно! Дождались! Наконец-то из почек проклюнулись светло-зеленые морщинистые листочки. Липы перестали быть похожи на суровых вдов, взирающих с осуждением на бурное веселье у них под ногами, и присоединились к всеобщему торжеству.
«Интересно, а в городе на липах тоже распустились листья?» – подумала Полина. И внезапно сообразила, что она не приезжала в Москву с того дня, как устроилась экономкой к доктору Ковальскому. Нет, все-таки появлялась пару раз по делам. Но тут же торопилась уехать. Два выходных дня она потратила на то, чтобы обустроить как следует свою комнатку. Ей и в голову не пришло, что можно отправиться в Москву, встретиться с кем-нибудь, сходить в кино… Да и с кем? С бывшими однокурсницами, старыми подругами? После того, что случилось полгода назад, они избегали встреч с ней.
