Смерть Отморозка - Кирилл Шелестов
–Не надо жалеть о проявленном великодушии, не наша вина, если добрые намерения имеют дурные последствия. Тебе не холодно?
–Нет, хорошо. Только как-то беспокойно.
–Возможно, все дело в близости к природе. Со мной здесь это часто бывает на закате, особенно, когда он с ветром. Ветреный закат бередит, тревожит…
–Меня больше нервирует, что в доме появился чужой человек. Мне с Лялей дискомфортно, будто в спальню дверь открыли… Послушай, я все время думаю о Клотильде! Как мне ее жаль! Она была такая веселая, такая жизнерадостная! Ляля права: она была настоящая француженка!
–Да, ей нравилось жить…
–Кто мог ее убить? Ломаю голову и не нахожу ответа. Может быть, брошенный любовник?
–Возможно. Но я не в курсе ее прежних романов… Когда она вчера говорила, что за ними с Жеромом следили и что она опасается за свою жизнь, я решил, что это – преувеличенные женские страхи…
–А может быть, ее убийство как-то связано с убийством Камарка? Вдруг она видела что-то такое, что могло навести на след убийцы?
–И это не исключено. Хотя, если она и видела что-то, то не придала этому значения, иначе она бы мне сказала. Нет смысла гадать, нам не хватает информации. А, вон и Ваня приехал!
Маленькая старая «пежошка» остановилась на площадке, и из нее показалась высокая худая фигура Жан-Франсуа все в том же несвежем меланжевом джемпере, который был на нем в день приезда Анны. Сегодня Жан-Франсуа сутулился больше обычного, и растянутый джемпер висел на нем как на вешалке, подчеркивая его худобу. Его красивое вытянутое лицо было пепельным, а его вьющиеся волосы, забранные в косичку, придававшую ему обычно задорный вид, висели безвольно, как намокший хвост. Норов поднялся ему навстречу, Жан–Франсуа рассеянно расцеловался с ним и Анной и опустился на стул.
–Вина?– спросила Анна.
–Да,– кивнул он.– Спасибо.
Анна вышла. Жан-Франсуа сидел молча, уставясь невидящим взглядом перед собой. Норову показалось, что тот уже выпил. Анна вернулась с бутылкой красного вина и бокалом. Норов налил Жану-Франсуа, тот машинально отпил.
–Мне уйти? – спросила Анна.
Француз взглянул на нее в затруднении, будто только что ее заметил и пытался сообразить, о чем она спрашивает.
–Я был там, Поль,– вместо ответа заговорил Жан-Франсуа глухим, неровным голосом.– Даниэль после отказа полиции сразу стал обзванивать всех знакомых, собирать волонтеров на поиски… я говорил тебе об этом, нет? Я, конечно, поехал… Нас набралось человек пятнадцать, был отец Кло, несколько его сотрудников, я, соседи Даниэля, кое-кто из Кастельно… в общем, пришли, кто сумел… Один мужчина, охотник, взял собаку, ей дали понюхать вещи Кло… Мы двигались цепочкой по лесу… потом собака залаяла, побежала вперед, мы – за ней… и… То, что я увидел… Кошмар! Я никогда не смогу этого забыть!…Вместо лица – обугленная головешка! Вместо ее лица!… Ты помнишь ее лицо, Поль? Помнишь, какая она была красивая?… Господи, Поль!..
Он закрыл лицо рукой, его плечи задрожали.
–Ужасно! – с состраданием проговорила Анна.
Жан-Франсуа убрал руку и повернул к ней мокрое от слез лицо.
–Простите, что говорю об этом при вас… Наверное, вам не стоит слушать про все эти страшные подробности… А, впрочем, об этом все равно напишут все газеты!… Боже, но почему она?! Ее отцу стало плохо… сердце… У Даниэля случилась истерика, он плакал… Вызвали врача, полицию… Я не стал дожидаться, уехал… У меня не было сил там оставаться… Я просто не мог!..
–Ее нашли далеко от дома? – хмурясь, спросил Норов.
–Километрах в четырех, может быть, в пяти… в лесу, в чаще… Все тело обгорело… – голос его задрожал, он вновь закрыл лицо рукой.
– Извини, Поль, не могу взять себя в руки…– пробормотал он через минуту и, все еще отворачивая лицо от Норова, отпил вина.
Норов положил руку ему на плечо и ободряюще сжал. Сквозь грубую шерстяную ткань плечо было худым и слабым – плечо подростка.
–Я любил ее, Поль! – вдруг проговорил Жан-Франсуа глухо, со скрытой силой.– Я всегда любил ее!
–Я догадывался, Ванюша,– мягко отозвался Норов.
–Это не проходило у меня ни на минуту… как хроническая болезнь… Когда мы поженились с Лиз, я старался ее полюбить! Я благодарен ей за ее чувства ко мне и за ее постоянную заботу… Я очень старался, Поль… Правда!…
–Я понимаю…
–Но я не могу! Не могу! У меня не получается! Ну что мне делать, если я не могу!… – он почти выкрикнул эти слова и вновь замолчал, испугавшись своего признания.
Анна поднялась, чтобы незаметно выйти.
–Это я виноват в ее смерти! – вдруг с горечью произнес Жан-Франсуа.
–Каким образом? – удивился Норов.
–Не знаю… не могу тебе объяснить, но я чувствую, что она погибла из-за меня! Я сделал что-то не то, что-то плохое, чего не должен был делать! И вот… Я, может быть, даже знаю, что именно сделал неправильно, но я не понимаю связи… При чем тут Кло?..
Норов перехватил взгляд Анны, недоуменный и сочувствующий.
–Не бери на себя лишнего, – успокаивающе произнес Норов.– Ты тут не причем. Выпей еще.
Жан-Франсуа машинально пригубил.
–Ее, наверное, облили бензином, потом подожгли,– вновь заговорил Жан-Франсуа. – Я надеюсь, она была уже мертва… Я очень надеюсь, что ее не мучили!… Знаешь, Поль, плед, в который ее завернули… я узнал его… Он совсем сгорел, но один кусочек оставался различим… Желтый плед в коричневую клетку, мы с ней вместе покупали его… еще тогда, давно! Как только поженились. Нам понравился рисунок и ткань… очень мягкая, настоящий кашемир… Представляешь, Поль, убийца завернул ее в этот плед… В наш плед!…
–Раз она хранила его так долго, значит, тоже любила вас,– произнесла Анна, не зная, чем ему помочь.
–О, нет! – он болезненно усмехнулся, как оскалился, на мгновенье показав мелкие неровные зубы.– Она не любила меня. Скорее, она была увлечена мной, но не очень долго. Видите ли, она вообще не любила неудачников. Ей постоянно требовалось кем-то восхищаться.
–Даниэлем трудно восхищаться,– заметил Норов.
–Кто говорит о Даниэле? – поморщившись, пожал худыми плечами Жан-Франсуа.– Не думаю, чтобы она когда-нибудь относилась к нему серьезно. Ей просто нужен был расторопный мальчик на побегушках…
* * *
Из будки появился молодой упитанный румяный капитан со свежим, гладко выбритым лицом, сохранявшим то недовольное выражение, которое часто напускают на себя бюрократы и чиновники. Начальственной походкой он направился в сторону вокзала, и за ним тут же увязалось двое: толстенький коротышка, по-видимому, коммерсант-«решала», и машинист,
