Смерть в прямом эфире - Найо Марш
– Без пропуска? Хорошо, вот вам пропуск.
Рука в черной перчатке поднесла визитную карточку к самому носу швейцара. Последний, с усилием оторвав взгляд от огненной бороды, взял карточку и повертел под тусклой лампой над входом.
– Ух ты! – вырвалось у швейцара. – А что случилось, кэп?
– Не важно. Об этом не надо никому говорить.
Помахав рукой, массивный незнакомец перешагнул порог.
– Видал? – азартно зашептал швейцар рабочему сцены. – Это легавый в штатском!
– Это ж какие штатские так ходят? – не поверил рабочий.
– Он переодетый коп, – объяснил швейцар. – Ты слушай. Он замаскировался.
– Да ему и усищ хватило бы, коли хошь знать мое мнение…
Из глубины коридора было слышно, как на сцене кто-то произносит чистым высоким голосом с прекрасными модуляциями:
– Я всегда ненавидел вид из этих окон, но если тебе нравится… Выключи свет, черт побери! А теперь гляди.
– Внимательно, а теперь внимательно, – прошептал кто-то так близко, что Майк даже вздрогнул.
– О’кей, – сказал другой голос у него над головой. Сцену залил голубой свет. – Выруби дежурное освещение!
– Дежурное выключено.
По карнизу проехались кольца занавесок, со стуком распахнулось окно декорации. Оттуда высунулся актер и очень отчетливо произнес чуть ли не Майку в лицо:
– Господи, как страшно!
Майк попятился в узкий коридор, освещенный лишь светом из открытой двери. Где-то в кулисах что-то оглушительно грохнуло.
– Свет в зале, – скомандовал резкий голос.
Майк обернулся, и тут из открытой двери кто-то вышел. Майк оказался лицом к лицу с Корали Бурн, прелестно одетой и густо загримированной.
На мгновение она застыла, затем сделала странный жест, тихо ахнула и повалилась к его ногам.
Энтони рвал свою программку на длинные полосы, роняя их на пол авторской ложи. Справа, вверху и внизу сидели зрители; иногда они смеялись, иногда замирали, иногда принимались дружно хлопать. Вот как сейчас, когда на сцене Кеннинг Камберленд, подученный своим внутренним демоном, распахнул окно и сказал ненатуральным голосом:
– Господи, как страшно!
«Не так! Не так!» – мысленно кричал Энтони, ненавидя его и Барри Джорджа, который упустил инициативу после одной реплики Камберленда, и ненавидя зрителей, которым бешено понравился эффект. С длинным вздохом опустился занавес – закончился второй акт. Шум как от мощного ливня наполнил театр, все усиливаясь и продолжаясь, даже когда в зале зажегся свет.
– Похоже, – заметил кто-то за его спиной, – ваша пьеса имеет успех.
Это был Госсет, владелец театра «Юпитер», который дал денег на постановку. Энтони обернулся и произнес, задыхаясь:
– Он все испортил! Герой в этой сцене другой человек! А этот у него все украл!
– Мальчик мой, – сказал Госсет, – он же актер.
– Он пьян! Это невыносимо!
Рука Госсета легла ему на плечо.
– На нас смотрят. Сегодня вы герой вечера. Надо же, дебютная пьеса – и такой успех! Пойдемте выпьем чего-нибудь, старина. Я хочу вас познакомить…
Энтони поднялся. Госсет, придерживая его за плечи, сверкал улыбкой и, похлопывая по спине, вел к выходу из ложи.
– Простите, – проговорил Энтони, – я не могу. Пожалуйста, отпустите меня. Я пойду за сцену.
– Вот этого делать не надо, сынок. – Рука на плече напряглась. – Слушай, юноша…
Но Энтони высвободился и юркнул в маленькую дверь, ведущую из ложи на сцену.
У крутой лестницы его ждала Дендра Гай.
– Я знала, что ты придешь, – сказала она.
Энтони горячо заговорил:
– Он пьян. Он убивает мою пьесу!
– Это всего лишь одна сцена, Тони. В следующем акте он рано заканчивает. Спектакль идет колоссально.
– Ты не понимаешь…
– Понимаю, и ты это знаешь. Но какой успех, дорогой мой! Ты слышишь успех, дышишь успехом, ощущаешь его всем своим существом!
– Дендра… – неуверенно произнес он.
Кто-то вошел, схватил его за руку и долго тряс. Через жесткую холщовую кулису была пропущена веревка. Висячая люстра уходила в темноту.
– Свет, – сказал режиссер, и декорацию залил свет.
В коридоре чей-то голос повторял нараспев:
– Занятые в последнем акте, пожалуйте на выход. Занятые в последнем акте…
– Мисс Бурн в порядке? – вдруг спросил режиссер.
– Будет в порядке, ей на сцену только через десять минут, – отозвался женский голос.
– А что случилось с мисс Бурн? – поинтересовался Энтони у Дендры.
– Тони, мне пора. И тебе тоже пора. Все будет замечательно, не сомневайся. Вот увидишь.
– Дендра… – проговорил Тони, но она уже ушла.
За занавесом согласный хор труб и флейт объявил о начале последнего акта.
– Посторонние, со сцены, пожалуйста.
Рабочие поспешно вышли.
– Свет в зале.
– Свет в зале выключен.
– Ждем.
И пока Энтони в нерешительности стоял возле своей авторской ложи, занавес поднялся. Последний акт открывали Кеннинг Камберленд и Г. Дж. Баннингтон.
Стоя на коленях возле Корали Бурн, Майк услышал, как кто-то вышел в коридор за его спиной. Обернувшись, он разглядел силуэт на фоне освещенной сцены и узнал актера, который ужасался и выглядывал из окна декорации. Тот повторил странный жест Корали Бурн и, обмякнув, привалился к стене.
Из открытой двери выглянула женщина в фартуке.
– Сюда! – позвал ее Майк.
Женщина вскрикнула и бросилась к ним, а актер в этот момент скрылся за дверью справа.
Женщина, опустившись на колени и обхватив Корали, напряженно спросила у Майка:
– Зачем ты вернулся?
Тут в коридоре зажегся свет.
Майк сказал:
– Слушайте, я дико извиняюсь… – И снял широкополую черную шляпу. Гримерша уставилась на него, разинув рот. Корали Бурн застонала и открыла глаза.
– Кэти? – позвала она.
– Все хорошо, мой ягненочек, это не он, все в порядке… – Гримерша мотнула головой, указывая на выход. – Убирайтесь отсюда!
– Да, конечно, – засуетился Майк. – Я… ужасно виноват…
Он попятился из коридора, столкнувшись с юнцом, который громко объявил:
– Через пять минут пожалуйте на сцену.
Гримерша крикнула ему:
– Скажи, что ей плохо! Скажи, чтобы обождали поднимать занавес!
– Нет, – с усилием произнесла Корали Бурн. – Я в полном порядке. Ничего говорить не нужно. Кэти, кто это был?
Они скрылись за дверью в комнате слева.
Майк встал в тени кулисы у входа в коридор. На сцене между тем было весьма оживленно. У противоположной кулисы Майк заметил Энтони Джилла, занятого разговором с какой-то девушкой. Юнец подбежал к режиссеру и что-то сказал. Режиссер зычно рявкнул куда-то в пространство:
– Мисс Бурн в порядке?
Гримерша, выглянув в коридор, ответила:
– Будет в порядке. Ее выход только через десять минут.
Юнец принялся повторять нараспев:
– Занятые в последнем акте, пожалуйте на сцену.
Режиссер отдавал приказы. Человек с моноклем и ухоженной бородкой, пройдя по коридору, остановился за кулисой, прихорашиваясь и снимая невидимые пушинки с костюма. Послышался призывный звук труб и флейт. Из двери справа вышел Кеннинг Камберленд и проследовал на сцену, обдав Майка
